Муаньо, Франсуа Наполеон Мари

Франсуа́ Наполео́н Мари́ Муаньо́, аббат Муаньо (фр. François Napoléon Marie Moigno; 15 апреля 1804 — 14 июля 1884) — французский математик и популяризатор науки. Он считал себя учеником Огюстена Луи Коши.

В юности вступил в орден иезуитов. Учился математике и иностранным языкам, в 1836 г. стал профессором математики в парижском коллеже Святой Женевьевы. С этого времени берёт начало обширная переписка на научные темы, которую Муаньо вёл с ведущими французскими учёными своего времени — Коши, Араго, Ампером.

Он оставил орден иезуитов в 1843 году.

Муаньо стал одним из ведущих научных журналистов Франции: в разное время он был постоянным автором журнала «L'Époque», научным редактором «La Presse» и «Le Pays», наконец, основателем (1852) и главным редактором журнала «Cosmos». Кроме того, Муаньо беспрерывно выступал по всей Франции с популярными лекциями о науке.

Собственные труды Муаньо носили, главным образом, популярный характер. Среди них — книги «Уроки дифференциального и интегрального исчисления» (фр. Leçons de calcul différentiel et de calcul intégral; 1843), «Об электрическом телеграфе» (фр. Traité de télégraphie électrique; 1849), «Уроки аналитической механики» (фр. Leçons de mécanique analytique; 1868), «Священные книги и наука» (фр. Les livres saints et la science; 1884) и многие другие.

В честь Муаньо назван кратер на Луне.

Ссылки

• Муаньо, Франсуа-Наполеон-Мари // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Муаньо, Франсуа Наполеон Мари

Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»