Аббатство Святого Петра в Муассаке

Монастырь
Муассак Abbaye Saint-Pierre de Moissac
Клуатр аббатства Муассак
Страна	Франция
Департамент	Тарн и Гаронна
Конфессия	Католицизм
Орденская принадлежность	Бенедиктинцы, Клюнийская конгрегация
Тип	Аббатство
Дата основания	VII век
Дата упразднения	1790 год
Статус	ликвидировано в 1790 году, сохранился ряд построек

Аббатство Святого Петра в Муассаке — бывший католический монастырь, расположенный в коммуне Муассак департамента Тарн и Гаронна региона Юг — Пиренеи Франции. Аббатство включено в первоначальную редакцию списка исторических памятников Франции от 1840 года. С 1998 года оно включено в список объектов Всемирного наследия как один из пунктов пути Святого Иакова во Франции.

Основанное в VII веке, аббатство было в 1047 году подчинено могущественному аббатству Клюни и стало к XII веку самым значительным монастырским центром юго-востока Франции. В 1644—1661 годах коммендаторами здесь были кардиналы Джулио Мазарини и де Бриенн.

С точки зрения архитектуры интересны клуатр аббатства, являющийся замечательным примером смешения романского и готического стилей, и его тимпан южного портала — созданный в XII веке он обильно украшен орнаментами на тему Откровения Иоанна Богослова. В аббатстве действует два музея — духовного искусства в капитулярной зале и традиционного народного искусства в аббатском дворце.

История

Ранняя история

Согласно существовавшей в аббатстве легенде, оно было основано лично Хлодвигом в 506 году на следующий день после одержанной здесь над вестготами победы. Король франков, давший обет основать монастырь в случае своей победы, воткнул на вершине холма свой дротик, отмечая то место, где будет построено «аббатство с тысячей монахов» в память о тысяче его погибших воинов. По другой версии, он воткнул дротик посреди болота, что положило начало постройки свайного основания. По другой традиции, распространённой в народе, Хлодвиг действовал под влиянием божественного видения. Некоторым подтверждение версии о болоте может служить высокая влажность в подвале церкви аббатства, приведшая к искажению Барельефов романского портала.

В действительности, хотя в Муассаке можно обнаружить следы римского присутствия, классические колонны, монеты, черепки и фрагменты кладки, его можно рассматривать как один из многих монастырей, основанных в Аквитании в VII веке при поддержке меровингских королей, таких как Дагоберт I, и под влиянием известного художественным вкусом и склонностью к аскетизму епископа Каора Дидье (630—655). таким образом, можно считать, что в том виде, в котором оно известно нам, аббатство появилось в середине VII века. Его владения существенно приумножились в 680 году в результате дара некоего Нисезия (лат. Nizezius), включавшего земли, рабов и церкви. Привилегия королевской защиты была возобновлена в начале IX века Людовиком Благочестивым, в то время королём Аквитании и, вскоре после этого, графами Тулузы.

Однако положение города на важном пути, сухопутном и речном, связывающем Бордо и Тулузу, делало его уязвимым для вторжений. Муассак был дважды разграблен арабами из Аль-Андалуса — в первый раз, когда они осадили Тулузу, и второй, после поражения при Пуатье в 732 году. Век спустя он был опустошён норманнами, поднявшимися по Гаронне, а затем венграми.

Восстановленное аббатство подверглось опустошительному пожару в 1030 году.

В конгрегации Клюни

В 1047, будучи в Муассаке проездом, Одилон Клюнийский, разочарованный обнаруженным им расхождением между предписываемым бенедиктинским монахам поведением и реальным положением дел, поставил во главе аббатства Дурана Бредонского (1048—1072). При предыдущем аббате Этьенне монахи отошли от принципов ручного труда и земледелия, ослабла дисциплина. Этот прелат был назначен благодаря поддержке местного феодала Гобера и вместе они расхищали имущество аббатства. При аббате Дуране похищенное было возвращено; при нём же была построена и освящена в 1063 году новая церковь. Этот же аббат, бывший также епископом Тулузы, выбрал Муассак в качестве основного этапа пути Святого Иакова, что положило начало золотому веку в истории аббатства. Его владения были по всему лангедокскому югу, вплоть до Испании. При преемниках дома Дурана владения аббатства расширялись, а само оно становилось участником конфликтом с соседними светскими и церковными феодалами.

При аббате Анскитиле (фр. Ansquitil) в 1115 году был возведён клуатр, а освящение главного алтаря провёл папа Урбан II. При его преемнике, преподобном Роже (1115—1131), была построена купольная церковь, в стиле церквей Каора и Суийяка. Благодаря ему же в 1135 году появились паперть с башней (фр. tour-porche) и портал с тимпаном. XII век стал временем наибольшего процветания аббатства, земли которого находились в Перигоре, Руссильоне и Каталонии. В иерархии Клюни Муассак занимал второе место. Монахи аббатства были скорее строителями, чем копиистами или богословами, хотя в библиотеке аббатства хранились и редчайшие рукописи (в частности, единственная известная рукопись De mortibus persecutorum).

В 1188 году город пострадал от пожара, затем город безуспешно осождали англичане. Во время крестового похода против альбигойцев земли аббатства были разграблены. Усилиями деятельных аббатов конца XIII века ущерб частично был компенсирован, но их деятельность была сведена на нет Столетней войной. Бесчинства Больших компаний усугубили последствия от эпидемии чумы. К концу XV века буря улеглась, и при аббатах Омери де Рокеморель (1431—1449) и Пьере де Кармэнь (1449—1483), удалось почти полностью восстановить руинированное аббатство. При них были выполнены обширные работы — создана готическая часть церкви аббатства, навершия многочисленных стен и своды.

В 1625 году аббатство было секуляризовано, что привело к его запустению. В 1790 году оно было упразднено и продано патриотическому гражданину, который передал городу церковь и клуатр в октябре 1793 года. Во время беспорядков того же периода аббатство было разграблено. Во время Первой империи здесь располагались гарнизон и фабрика по производству пороха. Однако то, что не разрушили солдаты и мятежи, могло быть разрушено при постройке железной дороге, которая должна была пройти прямо через клуатр. Протесты местных жителей не смогли предотвратить частичного разрушения аббатства, но большую часть оставшихся сооружений удалось сохранить.

Ссылки

• [www.clunypedia.com/sites/moissac/ Проект Moissac 3D — трёхмерные модели капителей клуатра аббатства Муассак с анализом барельефа]

Отрывок, характеризующий Аббатство Святого Петра в Муассаке

О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.