Аль-Муваффак

Абу Ахмад аль-Муваффак Тахля (842—5 июня 891) — военачальник, регент Багдадского халифата.

Абу Ахмад был одним из младших сыновей халифа Аль-Мутаваккиля. После смерти его отца началась анархия в Самарре, халифов возводили на престол тюркские войска. Абу Ахмад близко сошёлся с тюркскими военачальниками и заслужил авторитет среди тюрок. Поэтому когда в 865 году началась война между двумя соперничающими халифами, то его старший брат Аль-Мутазз, выбранный тюрками очередным халифом, именно Абу Ахмада поставил во главе войск, действующих против Багдада. Сразу после победы Абу Ахмаду 9 февраля 866 года вручили почётный халат и золотую корону, украшенную драгоценными камнями. Однако в августе Аль-Мутазз, опасаясь возможных претензий Абу Ахмада на трон, бросил его в тюрьму; он не был казнён лишь из-за большой популярности среди тюркских войск.

Когда Аль-Мутазз умер, а халифом стал ещё один из сыновей Аль-Мутаваккиля — Аль-Мутамид, то Абу Ахмад был назначен губернатором восточной половины Халифата. Чтобы обозначить его новый статус, ему был дан новый титул — «Аль-Муваффак». В 875 году Абу Ахмад возглавил администрацию в Багдаде и вскоре, фактически отстранив от власти слабого Аль-Мутамида, стал управлять страной. Он сумел стабилизировать обстановку в Халифате, боролся с сирийскими Тулунидами, подавил восстания зинджей.

Абу Ахмад страдал от прогрессирующего элефантиаза, и потому с 889 года государственными делами занялся его сын аль-Ахмад Аббас аль-Мутадид. После смерти Абу Ахмада 5 июня 891 года его должность официально перешла к сыну, который год спустя стал новым халифом.

Литература

• Хью Кеннеди. Двор халифов — Москва: «АСТ», 2007. ISBN 978-5-17-039643-6.

Отрывок, характеризующий Аль-Муваффак

В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.