Мужики!..

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мужики! (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Мужики!..
Жанр

драма

Режиссёр

Искра Бабич

Автор
сценария

Валентин Михайлов
Искра Бабич

В главных
ролях

Александр Михайлов
Пётр Глебов
Александр Павлов

Композитор

Владимир Комаров

Кинокомпания

Киностудия «Мосфильм».
Третье творческое объединение

Длительность

97 мин

Страна

СССР СССР

Язык

русский

Год

1981

IMDb

ID 0133108

К:Фильмы 1981 года

«Мужики!..» — советский художественный фильм, один из лидеров кинопроката 1982 года. Лучший фильм 1982 года по опросу журнала «Советский экран».





Сюжет

Павел Зубов (Александр Михайлов) живёт и работает в заполярном Никеле. Он приехал туда тринадцать лет назад, сразу после армии, даже не заглянув по дороге в родное село, где его ждала невеста Настя. Дело в том, что под конец службы Павел получил от матери письмо, из которого узнал, что Настя изменила ему и ждёт ребёнка неизвестно от кого. Именно поэтому он не вернулся домой и остался работать на Севере.

Письмо о тяжёлой болезни отца заставляет его посетить родителей. Оказывается, с отцом всё нормально (он просто пошёл на хитрость, чтобы вынудить сына приехать). А вот Настя недавно умерла. Павел узнаёт, что мать ошиблась, отправляя то злополучное письмо. Настя любила Павла и именно от него родила дочь Полину. Позже, выйдя замуж за художника-пьяницу, Настя родила сына Павлика и взяла из роддома брошенного ребёнка, Стёпку. Все думают, что Стёпка — немой от рождения, хотя тот прекрасно слышит, всё понимает и не имеет никаких органических дефектов, мешающих говорить. Отец одного из мальчишек спился и давно уже оставил семью, взрослых трудоспособных родственников у детей нет, родителям Павла детей на воспитание не отдают (слишком пожилые).

Павлу нелегко даётся решение: взять на себя ответственность за судьбу не только родной дочери, но и двоих мальчишек…

В ролях

Съёмочная группа

Технические данные

Места съёмок

Основные сцены фильма снимались в селе Татарка, в окрестностях Ставрополя, съёмки также проводились в Ставрополе, Невинномысске, Пятигорске.

Награды и премии

Напишите отзыв о статье "Мужики!.."

Ссылки

Отрывок, характеризующий Мужики!..

Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.