Мужики и бабы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мужики и бабы
Жанр:

роман-хроника

Автор:

Борис Можаев

Язык оригинала:

русский

Дата написания:

1972—73, 1978—80

Дата первой публикации:

1976, 1987

«Мужики и бабы» — роман-хроника Бориса Можаева, повествующий о судьбах русских крестьян в годы раскулачивания и коллективизации. Первая книга написана в 1972—73 гг., опубликована в 1976 году; вторая книга написана в 1978—80 гг. и опубликована в 1987 году. Роман удостоен Государственной премии СССР в 1989 году.

Действие романа происходит в 1929—30 гг. на Рязанщине (в описываемый период — Рязанский округ Московской области) — в райцентре Тиханово и окрестных сёлах, месте действия ряда повестей и рассказов писателя о русской деревне.

Роман посвящён памяти родителей писателя — Марии Васильевны и Андрея Ивановича (имя-отчество отца писателя носит в романе один из главных героев, крестьянин Бородин). Продолжением романа отчасти служит неоконченный роман Можаева «Изгой», первая книга которого была опубликована в 1993 году.

В 2014 году кинорежиссёр Сергей Бобров начал съёмки одноимённого 16-серийного телефильма по роману[1].





История

В романе нашли отражение реальные события периода раскулачивания и коллективизации в Пителино (родном селе Бориса Можаева) и сёлах Пителинского района. В конце февраля 1930 года восстание, вызванное обобществлением скота и принудительными обысками, вспыхнуло в деревнях Веряево и Гридино: крестьяне изгнали из деревни уполномоченных, начали охоту на местных активистов. Когда с целью подавления бунта городские отряды, на звон набата вышли все жители деревень, вынудив отряды покинуть деревню.[2] Беспорядки продолжались и в марте и охватили соседние деревни, было арестовано более 500 человек. Тем не менее, на 10 марта 1930 года из колхозов района вышло 94,4% крестьян.[3][4]

Борис Можаев заинтересовался историей данного периода ещё до войны, когда работал сельским учителем[5]:

...Накануне войны мы, учителя гридинской и веряевской школ-семилеток (эти села стояли в версте друг от друга), остро интересовались этим восстанием, а некоторые сами вели подсчёт — кого ухлопали во время восстания, кого угнали... Надо сказать, что это восстание (в Пителино его называли именно восстанием) опалило мое детство и юность, и долго, более тридцати лет, собирал я сведения — опрашивал и записывал воспоминания уцелевших участников его и с той и с другой стороны.

В 1969 году Можаев рассказал о замысле романа своему товарищу Александру Солженицыну во время поездки по Рязанской области: «Сперва цветущая деревня Двадцатых годов, потом коллективизация и — отметный крестьянский мятеж, который в Пителинской округе произошёл в Девятьсот Тридцатом».[6] Тогда же Солженицын решил, что Можаев станет прототипом для главного крестьянского героя его эпопеи «Красное колесо» Арсения Благодарёва.

Первая книга романа «Мужики и бабы» была написана с сентября 1972 по июнь 1973 года. Вторая книга романа писалась с ноября 1978 по март 1980 года. Обе книги были опубликованы далеко не сразу: первая не издавалась три с половиной года, вторая — восемь лет. Первая книга была принята в журнал «Новый мир» редактором В. Косолаповым, однако при нём не успела выйти, а следующий редактор С. Наровчатов отверг роман. В 1976 году удалось выпустить его отдельной книгой издательством «Современник» в серии «Новинки “Современника”». Со второй книгой было сложнее, рукопись побывала в нескольких издательствах. В журнале «Дружба народов» её одобрили, но главный редактор С. Баруздин сказал, что сначала опубликует повесть «Полтора квадратных метра», которая лежала уже десять лет. После публикации повести в газетах появились возмущённые отзывы, так что роман Баруздин печатать уже не стал. В журнале «Наш современник» романом заинтересовался первый заместитель главного редактора Ю. Селезнёв, но главный редактор С. Викулов отклонил публикацию. Затем рукопись была предложена журналу «Новый мир», где после трёхлетнего ожидания публикация также не состоялась. Наконец опубликовать роман предложил журнал «Дон», где он и вышел в №№ 1—3 за 1987 год.[7] В том же году была опубликована третья книга романа Василия Белова «Кануны» — ещё одного известного произведения, посвящённого коллективизации.

В 1989 году Можаеву за роман «Мужики и бабы» присуждена Государственная премия СССР.

Сюжет

Первая книга

Действие происходит между концом мая и концом июля 1929 года.

У крестьянина Андрея Бородина накануне Вознесения крадут кобылу, которая паслась в лугах. Поиски выводят его на след Ивана Жадова, известного в округе наглого вора. Между тем Жадов с товарищами обкрадывает амбар у Дёминых из села Большие Бочаги, дальних родственников Бородиных. Продав вещи, он собирается уехать вместе со своей подругой Алёной. Накануне Петрова дня Жадова и его компанию удаётся выследить и окружить их домик на лесном кордоне; в перестрелке его убивает Андрей Бородин.

Тем временем, на Тиханово надвигаются большие перемены. Председатель райисполкома Возвышаев требует активнее проводить обобществление сельхозинвентаря, бороться с кулаками, изымать хлебные излишки. В результате распадается тихановская артель, её председатель Зиновий Кадыков уходит работать в уголовный розыск, а счетовод Дмитрий Успенский становится школьным учителем. Комсомольцев Сенечку Зенина и Марию Обухову посылают в Гордеево разобраться с укрыванием излишков хлеба; Мария ссорится с Сенечкой, увидев, как тот обманом узнаёт об излишках и требует конфисковать их. Возвышаев же предлагает Сенечке стать секретарём тихановской партячейки и возглавить борьбу с кулаками. Успенский делает предложение Марии, но она отказывается переезжать к нему в Степаново, где он работает в школе: она не может оставить свою работу, так как тогда у власти останутся только беспринципные карьеристы типа Сенечки, от которых всем будет хуже.

Вторая книга

Действие начинается на Покров 1929 года и заканчивается в конце февраля 1930 года.

В Тиханово спускают новые нормативы по сдаче хлебных излишков; имущество тех крестьян, которые не сдают излишки и не платят штраф, конфискуют и распродают. Для руководства процессом в село присылают уполномоченного из Рязани Наума Ашихмина. Успенский и его товарищи-учителя обсуждают причины происходящего, пытаясь осмыслить историческую роль русской интеллигенции в революционном движении. Чтобы отвести от себя подозрения в неблагонадёжности, Успенский отдаёт свой дом колхозу, а сам остаётся жить на съёмной квартире в Степаново. Не дожидаясь выселения из дома, Скобликовы уезжают из села; во время конфискации вещей Клюев в припадке гнева убивает односельчанина. Церковь закрывают, превращая в зерновой склад, и сбрасывают с колокольни колокол, повергая крестьян в ужас; женщины вымещают гнев на Зинке, жене Сенина, который руководил закрытием церкви.

В Тиханово создаётся колхоз, председателем становится Иван Бородин, однако кроме двадцати шести бедняцких хозяйств в него никто не вступает. Кадыкова переводят из милиции на должность председателя колхоза в Пантюхино. В Гордееве и Веретье колхоз не удаётся создать. В конце ноября выходит постановление о сплошной коллективизации. Жесткие действия «тройки» Возвышаев—Чубуков—Радимов по сбору излишков и штрафов и по контрактации скота приводят к тому, что в нескольких сёлах крестьяне режут весь свой скот, чтобы не сдавать его государству. Многих крестьян арестовывают. Составляются списки на раскулачивание и выселение. Андрей Бородин отказывается идти «кулачить» односельчан, за что также подвергается недолгому аресту. Понимая невозможность участия в раскулачивании, Мария Обухова увольняется из райкома и уходит жить к Успенскому. Алдонин во время выселения умирает от сердечного приступа, оставляя жену с детьми, лишённых дома и имущества. Звонцов сжигает свою избу и скот и скрывается в лесах.

Набирает силу кампания по коллективизации, к 20 февраля все должны войти в колхозы. Наибольшее сопротивление оказывают крестьяне в Гордееве и Веретье, куда приезжает начальство и милиция. Во время переговоров с бунтующими крестьянами убивают Озимова. В Степанове гибнет Успенский, помешавший милиционеру выстрелить в подростка (им оказался Федька Маклак), бившего в набат на колокольне. Всех крестьян загоняют в колхоз, запугивая и арестовывая непокорных.

В эпилоге сообщается, что после публикации статьи Сталина «Головокружение от успехов» большинство крестьян выходят из колхозов. Двенадцать «перегибщиков» во главе с Возвышаевым предстают перед судом, их присуждают к небольшим срокам.

Так закончился великий эксперимент — в считанные недели добиться всеобщего счастья за счёт имущественного уравнения крестьян и встретить весеннюю посевную тридцатого года в едином, сплошном колхозе.

Основные персонажи

  • Андрей Иванович Бородин, тихановский крестьянин, бывший матрос
  • Надежда Васильевна Бородина (урождённая Обухова, из села Большие Бочаги), его жена
  • Федька Маклак, их старший сын
  • Серёжа, их младший сын
  • Мария Васильевна Обухова, сестра Надежды, работник тихановского райкома комсомола
  • Зинаида Обухова, сестра Надежды и Марии, гражданская жена Зенина
  • Зиновий Тимофеевич Кадыков, председатель тихановской артели, затем работник угрозыска, затем председатель пантюхинского колхоза
  • Дмитрий Иванович Успенский, счетовод тихановской артели, затем учитель в Степаново
  • Павел Митрофанович Кречев, председатель тихановского сельсовета
  • Прокоп Иванович Алдонин, тихановский крестьянин, владелец молотилки, признан кулаком
  • Федот Иванович Клюев, тихановский крестьянин, колесник, признан кулаком
  • Никанор Степанович Возвышаев, председатель тихановского райисполкома
  • Милентий Кузьмич Поспелов, первый секретарь тихановского райкома
  • Фёдор Константинович Озимов, начальник тихановской милиции
  • Сенечка (Семён Васильевич) Зенин, секретарь тихановской комсомольской ячейки, затем партячейки
  • Наум Ашихмин, уполномоченный из Рязани, лектор-пропагандист
  • Митрофан Ефимович Тяпин, секретарь тихановского райкома комсомола
  • Егор Антонович Чубуков, заведующий райзо
  • Кузьма Радимов, судья
  • Ванятка (Иван Евсеевич) Бородин, двоюродный брат Андрея Бородина, тихановский крестьянин, затем председатель колхоза
  • Зиновий Иванович Бородин, крестьянин, брат Андрея Бородина
  • Максим Иванович Бородин, крестьянин, брат Андрея Бородина
  • Николай Иванович Бородин, крестьянин, брат Андрея Бородина
  • Соня, вторая жена Михаила Бородина (брата Андрея Бородина), любовница Кречева
  • Фёдор Звонцов, подрядчик из Гордеева
  • Михаил Николаевич Скобликов, бывший помещик
  • Саша Скобликов, его сын
  • Николай Бабосов, учитель, приятель Успенского
  • Роман Вильгельмович Юхно, учитель, приятель Успенского
  • Константин Герасимов, учитель, приятель Успенского
  • Иван Корнеевич Жадов, вор, бывший матрос

Критика

Л. И. Сараскина отмечает, что «ориентация на идеи и образы «Бесов» глубоко осознана и откровенно заявлена» в романе — прежде всего это касается изображения сторонников насильственных мер (Возвышаев и др.) для достижения «всеобщего счастья».[8][9]

По мнению И. П. Золотусского, роман «силён не своими мыслями, а картинами»:[10]

Мысли его — а автор часто переходит на язык прямого разговора с читателем — политизированы, в лучшем случае олитературены, полны ссылками на споры русской классики, споры XIX века. Б. Можаев эти споры осовременивает, вкладывает их в уста деятелей тридцатых годов, но это говорят не начальник милиции Озимов, учитель Успенский или секретарь комсомольской ячейки на селе Мария Обухова, а московские интеллигенты шестидесятых годов, которые впервые в те годы открывали для себя Достоевского, открывали «Бесов» и проблематику «цели» и «средств».

Инна Борисова также полагает, что «Мужики и бабы» — «ни в коей мере не роман исторический»:[11]

В этот роман опрокинут, как в чашу, весь опыт его собственной жизни, опыт его земляков на протяжении полувека, пережитой, как собственный, включая то, что несла народная память, бесценное устное предание, вытянутое из-под катков насильственного забвения и лжи. В бесчисленных персонажах романа узнаваемы столь же бесчисленные герои его очерков, зарисовок, рассказов и повестей. Роман о 30-м годе создавался в сиюминутных впечатлениях 70-х годов, в живых и бедственных трансформациях народной жизни, которые Можаев переживал как длящуюся трагедию.

Издания

  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая). М.: Современник, 1976.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая). М.: Современник, 1979.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая) // Можаев Б. А. Минувшие годы. М.: Сов. писатель, 1988.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая) // Можаев Б. А. Избранные произведения: В 2-х т. М.: Современник, 1982. Т. 2.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая) // Можаев Б. А. Дождь будет: Роман, повести, рассказы. М.: Сов. писатель, 1985.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга вторая) // Дон. 1987. № 1—3.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман (книга вторая). М.: Сов. писатель, 1987.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман (книга вторая). М.: Кн. палата, 1988. ISBN 5-7000-0007-5
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман. М.: Современник, 1988. — 779 с. ISBN 5-270-00097-0
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман (книга вторая) // Роман-газета. 1989. №№ 5—6.
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман. Кишинев: Лумина, 1989. — 607 с. ISBN 5-372-00410-X
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга первая) // Можаев Б. А. Собрание сочинений: В 4 т. М.: Худож. лит., 1989. Т. 3. ISBN 5-280-01049-9
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы (книга вторая) // Можаев Б. А. Собрание сочинений: В 4 т. М.: Худож. лит., 1990. Т. 4. ISBN 5-280-01050-2
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман. М.: Вече/Диамант, 1993. — 638 с. ISBN 5-7141-0186-3
  • Можаев Б. А. Мужики и бабы: Роман. М.: Арда, 2007. — 704 с. ISBN 978-5-89749-021-9

Продолжение

В эпилоге автор отмечает, что хотя в романе нет главного героя, он намерен в будущем ещё вернуться к семье Бородиных: «Главные события для них впереди. Но то будет другая история и вещь другая. А эта кончилась. Первый перевал Бородины миновали благополучно, если не считать того, что Андрея Ивановича исключили из состава сельсовета. Но это уже мелочь».

О дальнейшей судьбе некоторых героев можно узнать из первой книги романа «Изгой», посвящённого исканиям Сергея Бородина, сына Андрея Ивановича (в «Мужиках и бабах» он упоминается при описании выезда на покос, когда ему было семь лет). На волне «кировского потока» в 1935 году Андрея Бородина, так и не вступившего в колхоз, объявляют «врагом народа» и высылают; в заключении он участвует в постройке аэродрома возле Знаменки в Приморском крае, где умирает в мае 1942 года. Митрофан Ефимович Тяпин становится крупным партийным руководителем и после войны также работает в Приморском крае.[12]

Напишите отзыв о статье "Мужики и бабы"

Примечания

  1. www.vokrug.tv/product/show/muzhiki_i_baby/
  2. Виола Л. Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2010. С. 210—211.
  3. [www.pitelino.ru/folders/history/veryaevskoe_vosstanie_001.htm Веряевское восстание 1930 года]
  4. Рязанская деревня в 1929-1930 гг. Хроника головокружения: Документы и материалы / Отв. ред.-сост. Л. Виола, С. В. Журавлёв и др. М.: Росспэн, 1998. ISBN 5-86004-175-6
  5. Можаев Б. А. Земля ждет хозяина. Старые и новые истории. М.: Русский путь, 2003. — С. 335—336.
  6. Солженицын А. И. С Борисом Можаевым // Можаев Б. А. Земля ждет хозяина. Старые и новые истории. М.: Русский путь, 2003. — С. 17.
  7. [www.hrono.info/biograf/bio_m/mozhaev_ba.php Можаев Борис Андреевич]
  8. Сараскина Л. «Выходя из безграничной свободы...»: Модель «Бесов» в романе Б. Можаева «Мужики и бабы» // Октябрь. 1988. № 7.
  9. Сараскина Л. И. «Бесы»: роман-предупреждение. М.: Советский писатель, 1990.
  10. Золотусский И. П. Проза-87: Свет и тени // Золотусский И. П. Исповедь Зоила. М., 1989.
  11. [magazines.russ.ru/druzhba/2000/10/boris.html Инна Борисова. Борис Можаев: воля к независимости] // Дружба Народов. 2000. №10.
  12. Можаев Б. Изгой: Роман // Наш современник. 1993. № 2.

Ссылки

  • [lib.ru/PROZA/MOZHAEW/muzhiki.txt «Мужики и бабы» на lib.ru]

Отрывок, характеризующий Мужики и бабы

Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.