Музей Ягеллонского университета
Поделись знанием:
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
| Музей Ягеллонского университета Muzeum Uniwersytetu Jagiellońskiego | |
|---|---|
 Фасад музея с улицы Ягеллонской | |
| Местонахождение | Краков, ул. Ягеллонская 15, 31-010 |
Музей Ягеллонского университета (польск. Muzeum Uniwersytetu Jagiellońskiego) — музей, находящийся в городе Краков, Польша. Музей располагается на перекрёстке улиц святой Анны и Ягеллонской в здании Коллегиум Майус, которое является старейшим зданием университета. Музей зарегистрирован в Государственном реестре музеев.
Ранее в этом здании с 1867 года находился Археологический кабинет, основанный профессором Юзефом Лепковским. В 1936 году здание музея внесено в реестр памятников культуры Малопольского воеводства.
В настоящее время в музее действует постоянная выставка, посвящённая истории Ягеллонского университета.
Коллекция музея подразделяется на семь собраний:
- Собрание научных инструментов, состоящее примерно из 2000 экспонатов. Коллекция включает в себя аутентичные научные инструменты, использованные в средние века. В собрании находятся арабская астролябия 1054 года, аппарат для сжижения газа 1884 года проекта польского учёного Кароля Ольшевского, коллекция глобусов с Ягеллонским глобусом и глобусами Герарда Меркатора;
- Собрание западноевропейской живописи, включающее в себя 21 картин и скульптур с XVI до XIX века, в том числе картины Ян Массейса «Венус и Любовь» и Эжена Декларуа «Дух отца Гамлета в замке Эльстнор».
- Собрание негативов и фотографий, состоящее из около 35 тысяч негативов и тысячи старых фотографий из коллекций фотографов Антона Павликовского, Юзефа Кучинского, Станислава Мухи и Станислава Коловцы. Коллекция представляет виды Кракова до Второй мировой войны и портреты профессоров Ягелонского университета и известных личностей;
- Собрание средневековых и барочных скульптур, в том числе бронзовые анатомические модели Пьетро Франковилля и скульптуры авторства Францишка Выспянского, Константы Лащки и Игоря Миторая;
- Собрание графики, состоящее примерно из 2000 предметов и включающее в себя акварели, рисунки и гравюры польских и зарубежных художников, начиная с XV века, в том числе коллекции Феликса Топольского и Адама Гоффмана;
- Собрание декоративного искусства, состоящее примерно из 7 тысяч объектов и включающее в себя предметы текстильного, ювелирного, керамического, мебельного производства и искусства, в том числе скипетр королевы Ядвиги;
- Собрание деревянных гравюр, состоящее примерно из 3 тысяч объектов, в том числе гравюры Виттенбергской Библии 1534 года.
Собрание музея представлена в залах «Libraria» (бывшая библиотека) и «Stuba Communis» (Общая зала, бывшая трапезная профессоров), бывших комнатах профессоров и комнаты Коперника, бывшей аудитории, комнаты святого Яна из Кенты и Зелёном зале.
Напишите отзыв о статье "Музей Ягеллонского университета"
Ссылки
- [www.maius.uj.edu.pl/ru Официальный сайт] (польск.)
Отрывок, характеризующий Музей Ягеллонского университета
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
