Музей естественной истории (Улан-Батор)

Монгольский музей естественной истории Монголын байгалийн түүхийн музей
Дата основания	1992
Местонахождение	Улан-Батор, ул. Сухэ-Батора

К:Музеи, основанные в 1992 году

Музей естественной истории в Улан-Баторе (монг. Монголын байгалийн түүхийн музей; также Музей естествознания или Музей природы) — один из государственных музеев Монголии. Расположен в столице республики Монголия, Улан-Баторе.

Коллекция музея

Коллекции музея начали создаваться с 1924 года. В современном здании, имеющем 40 залов и построенном в стиле сталинского ампира, музей находится с 1954 года. Вход в музей украшают два каменных львы 1860 года выпуска, которые некогда охраняли вход во дворец Богдо-гэгэна. Несмотря на некоторую ветхость своих экспонатов, ежегодно его посещают не менее 50 тыс. человек. В стенах музея содержится более 12 тысяч экспонатов, в том числе останки динозавров и их окаменелые яйца, а чучела таких редких млекопитающих как снежный леопард или пустынный медведь-мазалай, скелеты вымерших мамонтов. Наиболее известным экспонатом музея является полноразмерный 3-х метровый скелет тираннозавра (фотографировать которого посетителям запрещено), а также диплодока. Оба животных, живших порядка 65 млн лет назад, были найдены в пустыне Гоби (Нэмэгэтинская впадина) в 40-х годах 20 века советскими учеными. Экскурсии доступны в том числе и на русском языке.

Отрывок, характеризующий Музей естественной истории (Улан-Батор)

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.