Музей здравоохранения (Париж)

Парижский музей здравоохранения Musée de l'Assistance Publique-Hopitaux de Paris
Музей располагается в особняке Мирамьон (Hôtel de Miramion)
Дата основания	1934
Местонахождение	47, quai de la Tournelle, 75005 Paris
Сайт	[www.aphp.fr/index.php?module=musee&action=fo_accueil&vue=fo_accueil Страница музея на сайте Управления Парижских больниц]

К:Музеи, основанные в 1934 году

Парижский музей здравоохранения прослеживает эволюцию врачебных заведений и самого процесса лечения от средних веков до наших дней. Ещё в XIX веке администрация парижских больниц обратила внимание на уничтожение традиционных аксессуаров больниц (индустриальная революция кардинально изменила производство). Исчезавшие из обихода предметы (аптечная посуда и пр.) составили зародыш будущей коллекции. Официально музей открылся в 1934 году.

Коллекция

Коллекция содержит около 10 000 объектов: картин, скульптур, гравюр и рисунков, медицинских инструментов и других предметов, связанных с разными аспектами деятельности больниц и медицинских образовательных учреждений.

История парижских больниц рассматривается в первую очередь в контексте эволюции от религиозного учреждения к светскому. Параллельно раскрывается тема прогресса медицинской науки, представлений об устройстве человеческого организма, становления профессии врача.

1-й зал. Церковь — основатель первых больниц

Церковь основала первые парижские больницы в самом начале Средних Веков. До самого начала XX века Церковь оказывала существенное влияние на функционирование городских больниц, и только закон 1905 года, отделивший Церковь от Государства разорвал эту вековую связь, вынудив монашек покинуть государственные больницы.

2-й зал. Брошенные дети

Вплоть до XIX века, когда во Франции стали проводиться первые социальные программы планирования семьи, забота о брошенных детях была возложена на Церковь. Большое количество брошенных детей объяснялось как общей бедностью населения, так и господствовавшей тогда религиозной моралью, накладывавшей определённые правила на сексуальную жизнь.

3-й зал. Больница для бедных

Романтическое средневековое представление бедности (см. например Франциск Ассизский) к XVII веку становится более прагматичным: бедность (отсутствие санитарии) приводит к эпидемиям, социальным потрясениям, беспорядкам. Центральная власть постепенно начинает принимать меры по борьбе с бедностью, в частности по их лечению.

4-й зал. Эволюция больничной администрации

XVIII век формирует новое отношение к роли государства по отношению к бедным. Соответственно меняется и роль больниц. Французская Революция лишь ускоряет этот процесс, начиная постепенное разделение Церкви и Государства, переводя больницы под контроль последнего. Но существовавшие административные структуры не были готовы к переменам.

5-й зал. Медицинская техника

XIX век приносит крупные изменения в социальном устройстве общества. Параллельно индустриальная революция продвигает медицинскую науку на невиданные ранее высоты. Открываются новые больницы, специализируются уже существующие.

Музей Пьера Фошара

В 2003 году коллекция стоматологического музея «отца» современной зубоврачебной науки Пьера Фошара (фр. Pierre Fauchard; 1678 – 1761) стала частью музея здравоохранения.

История коллекции берёт начало в 1879 году, когда пять молодых парижских дантистов основывают «Парижский круг дантистов» (фр. Cercle des Dentistes de Paris). В следующем году они основывают первую французскую школу дантистов, а при ней — библиотеку и музей. Основная цель музея - педагогическая. В 1892 году музей насчитывает более 300 экспонатов: зубы, челюсти, протезы, современное и историческое оборудование дантистов.

С роспуском Сообщества парижской школы дантистов (фр. Société de l'Ecole Dentaire de Paris) в 1998 году, музей и библиотека переданы парижской администрации здравоохранения. Хранение библиотеки поручено в 2004 году Межуниверситетской медицинской библиотеке Парижа (фр. Bibliothèque Interuniversitaire de Médecine), а коллекция музея влилась в 2003 году в коллекцию музея здравоохранения.

В настоящее время предметы из коллекции музея Пьера Фошара внесены в каталоги музея здравоохранения, но не выставляются для широкой публики.

Практическая информация

Музей расположен в V округе Парижа, ближайшие станции метро — Saint-Michel, Cité и Maubert-Mutualité.

Адрес: 47, quai de la Tournelle, 75005 Paris.

Время работы: вторник — воскресенье, 10:00 — 18:00.

Фотогалерея

• Hôtel de Miramion - Amputation.jpg

  Хирургические инструменты

• Hôtel de Miramion - Electrocardiogramme.jpg

  Старый прибор электрокардиограммы

• Hôtel de Miramion - Jardin des plantes medicinales.jpg

  Сад лекарственных трав

• Hôtel de Miramion - Lit.jpg

  Кровать больного

Ссылки

•  (фр.) [www.aphp.fr/index.php?module=musee&action=fo_accueil&vue=fo_accueil Страница музея на сайте Управления Парижских больниц]

Отрывок, характеризующий Музей здравоохранения (Париж)

Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.