Музыкально-историческое общество
Музыкально-историческое общество графа А. Д. Шереметева — любительские оркестр и хор, существовавшие в 1910—1916 гг. в Санкт-Петербурге по инициативе и под руководством мецената и музыканта-любителя графа Александра Дмитриевича Шереметева. Шереметев зачастую вставал за дирижёрский пульт лично, в остальных случаях дирижировал художественный руководитель общества Александр Хессин. Репетиционной площадкой Общества был дом на углу Невского проспекта и Большой Морской улицы (ныне Невский пр-т, дом 16)[1]. Программы Общества зачастую носили концертно-лекционный характер и были общедоступными: билеты были бесплатными или очень дешёвыми.
Оркестр Общества, в частности, познакомил публику с произведениями таких композиторов, как Ян Сибелиус и Рихард Штраус, в концертных программах, шедших дважды в неделю, звучали мало исполняемые профессиональными коллективами сочинения Н. А. Римского-Корсакова, А. С. Аренского, А. К. Глазунова и других российских композиторов. Однако наиболее яркая страница в историю Общества была вписана 3 января 1914 г. (21 декабря 1913 г. по юлианскому календарю), когда его оркестр, хор и солисты вместе со специально приглашённой из Парижа Фелией Литвин (в партии Кундри) представили российскую премьеру оперы Рихарда Вагнера «Парсифаль»[2].
Наряду с совершенными дилетантами в программах общества участвовали и начинающие музыканты, в дальнейшем построившие профессиональную карьеру, — например, будущий певец и дирижёр Николай Куклин и композитор Адриан Шапошников.
Напишите отзыв о статье "Музыкально-историческое общество"
Примечания
Отрывок, характеризующий Музыкально-историческое общество
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.