Музыкальный релиз
Поделись знанием:
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Музыкальный релиз (или просто релиз) — творческая продукция исполнителя, доступная для продаж или распространения. Термин также может быть отнесён непосредственно к публикации или изданию музыкального материала[1][2]. Музыкальные релизы обладают рядом характеристик по которым осуществляют их классификацию:
- по количеству исполнителей на релизе
- по статусу релиза
- по типу релиза
- по происхождению релиза
- по формату релиза
- по ареалу распространения
- по оформлению релиза
- по прочим характеристикам
В общем случае музыкальный релиз имеет название, дату и географию публикации/издания, автора, исполнителя, иногда указывают и прочих лиц, участвовавших в процессах создания и подготовки материалов (например, продюсера, звукорежиссёра, в случае видеорелиза — режиссёра). Кроме того, дополнительной информацией являются дата и место записи (часто это аудиостудия). Музыкальные релизы создаются и распространяются с помощью лейблов (релизу присваивается номер в каталоге лейбла и штрихкод), а также собственными силами (релиз, в этом случае, отмечают выражением «Self-Released» или «Самиздат»). Магнитоальбомы, например, относятся ко второму случаю.
Содержание
Количество исполнителей
- Релиз одного исполнителя.
- Релиз нескольких исполнителей.
- Различные исполнители (V/A) (англ. Various Artist) — релиз, включающий произведения различных исполнителей.
- Сплит (англ. Split) — общий релиз двух (реже больше) исполнителей под общим названием, либо содержащий несколько названий (чаще два для двух исполнителей), на котором каждому из исполнителей предоставлены по нескольку композиций.
- Сотрудничество (англ. Collaboration) — релиз, записанный исполнителем при участии (англ. featuring) другого лица.
Статус релиза
- Официальный релиз
- Неавторизованное издание (англ. Unauthorized).
- Неофициальный релиз
- Контрафакт — пиратская копия (подделка) официального релиза. Нередко в официальный список композиций добавляются бонусные материалы.
- Бутлег (англ. Bootleg) — выпущенный подпольно или нелегально сборник или концертная запись. Главное отличие от контрафакта — это не копия, а оригинальный релиз. Бутлеги часто создаются фанатами.
- Ознакомительный релиз («не для продаж»)
- Демо (англ. demonstration) — демонстрационный релиз. Большинство исполнителей не включает демозаписи в официальную дискографию, поскольку последние, как правило, содержат непрофессиональные записи, а также издаются «кустарными» методами.
- Промо (англ. promotion) — релиз, предназначенный для продвижения официального релиза, либо исполнителя. В отличие от демозаписей, промо чаще издаются на лейблах.
- Семплер (Smplr) (англ. Sampler) — сборник композиций разных исполнителей, издающихся на одном лейбле. Примеры: The Rock Machine Turns You On (CBS Records); Gutbucket (Liberty Records); You Can All Join In (Island Records).
- Неизданный релиз (англ. Unreleased). Примеры: Cold Cuts (Пол Маккартни); Smile (The Beach Boys); Sirens (Лана Дель Рей).
- Псевдорелиз (англ. Pseudo-Release) — связан с различными видами переводов и транслитераций оригинального названия релиза.
Тип релиза
Аудио
Основные типы музыкальных аудиорелизов:
- Сингл (англ. Single) — релиз, содержащий 1 или 2 трека на стороне «А» и стороне «Б» соответственно. Такие релизы часто имеют двойное название (по названиям треков). Реже встречаются синглы с 3 или 4 треками (раньше их также называли синглами, но впоследствии появился термин «макси-сингл»). Синглы в формате CD часто представляют собой макси-синглы, содержащие заглавный трек с различными его вариантами (ремиксами).
- Макси-сингл (англ. Maxi single) — сингл, содержащий более 2 треков. В последнее время макси-синглы приравниваются к синглам, особенно это касается изданий на CD.
- Мини-альбом (англ. Mini album) — включает, как правило, от 4 до 6 треков. Кроме того, для мини-альбома характерно название, отличное от названия треков.[3] Однако некоторые крупные сетевые ресурсы, как, например, Allmusic или Discogs, объединяют синглы и мини-альбомы в одну общую категорию. Таким же образом MusicBrainz и Rate Your Music их разделяют.
- Альбом (англ. Album)
Ранее издававшийся материал
Релизы, содержащие ранее издававшийся, но не изменённый музыкальный материал:
- Повторное издание.
- Repress (RP) — повторное издание релиза, не отличающегося от оригинального издания.
- Переиздание (RE) (англ. Reissue) — повторное издание релиза, отличающегося от оригинального издания. Может быть выполнен по различным причинам:
- Новый аудиоформат или носитель. Записи, первоначально выпущенные в аудиоформате, который стал технологически и коммерчески устаревшим, переиздаются в новых форматах. Например, многие оригинальные виниловые альбомы были переизданы на компакт-дисках с момента введения этого формата в начале 1980-х годов. Позднее многие альбомы, первоначально выпущенные на CD или в более ранних форматах, были переизданы на SACD или DVD-Audio. В частности, могут быть добавлены различные эффекты. Например, альбом может быть издан в формате Dolby Digital вместо ранее издававшегося стерео.
- Бюджетные релизы. Издания, выпускающиеся по более низкой цене.
- Переиздание при смене правообладателя или на различных звукозаписывающих лейблах.
- Переиздание при повышенном спросе дополнительных тиражей, либо переиздание плохо продаваемого релиза в новом оформлении для «оживления» продаж.
- Специальные, ограниченные и памятные издания. Переиздание в честь юбилея музыканта, группы или альбома, либо какого-то памятного события.
- Переиздания в спорных случаях. Если первоначальный релиз содержал материалы, вызвавшие какие-либо споры или судебные тяжбы, осуществляется его переиздание без этих материалов либо в изменённом виде.
- Bonus — бесплатное дополнительное приложение к релизу.
- Expanded edition — расширенное издание.
- Limited edition (Ltd) — издание с ограниченным количеством копий.
- Deluxe edition — подарочное, «улучшенное» издание.
- Special edition — специальное издание.
- Anniversary edition — юбилейное издание.
- Funbox edition — фанатское (для поклонников) издание.
- Сборник (англ. Compilation) — наиболее общий тип сборника музыкальных произведений.
- Лучшее (англ. The Best of) — вид сборника избранных музыкальных произведений.
- Величайшие хиты (англ. Greatest Hits) — вид сборника успешных музыкальных произведений.
- Коллекция синглов (англ. Singles collection) — сборник синглов.
- Ретроспектива (англ. Retrospective) — сборник композиций одного исполнителя.
- Антология (англ. Anthology) — крупный сборник избранных музыкальных произведений, часто в формате бокс-сета.
- Сборник бисайдов (англ. B-sides) — сборник наименее известных и непопулярных композиций в противоположность сборнику лучших композиций.
- Раритеты (англ. Rarities) — сборник редких записей.
- Саундтрек (англ. Soundtrack, OST) — сборник композиций, входивших в звуковую дорожку какого-либо фильма, либо игры.
- Дискография (англ. Discography) — все релизы исполнителя на CD или DVD, часто в mp3-формате.
Изменённый материал
Релизы, содержащие ранее издававшийся, но изменённый музыкальный материал:
- Ремейк (англ. Remake)
- Ремастированная версия (RM) (англ. Remastered) — заново сведённый либо обработанный звуковой материал ранее издававшегося релиза на более совершенном оборудовании. При ремастеринге запись подвергается обработке, при которой убираются различные дефекты записи.
- Трибьют (англ. Tribute — букв. рус. дань, должное) — релиз, целиком посвящённый какому-либо исполнителю и состоящий из каверов на этого единственного исполнителя. Примеры: КИНОпробы (V/A); Plays Metallica by Four Cellos (Apocalyptica).
- Кавер (англ. Cover) — релиз кавер-исполнителя, в отличие от трибьюта, содержащий каверы на разных исполнителей. Примеры: Garage Inc. (Metallica); Pin Ups (Дэвид Боуи); альбомы Gregorian.
- Ремикс (англ. Re-mix) — релиз, содержащий ремиксовые композиции (в новой аранжировке). Примеры: You Can Dance (Мадонна); Reanimation (Linkin Park).
- Диджей-микс (англ. DJ mix) — оригинальная последовательность музыкальных треков, идущих непрерывным потоком.
- Минусовка
- Караоке
Видео
- Клип (видеосингл) — короткий фильм, сопровождающий композицию.
- Live clip — вырезка из концерта, либо клип на основе материалов с концерта.
- Anime Music Video (AMV) — любительский клип с использованием японской анимации.
- Сборник видеоклипов
- Концерт
- Фильм-биография
Происхождение релиза
Любой релиз можно классифицировать по происхождению, то есть установить для него условия записи:
- Студийная запись (англ. Studio) — запись, произведенная в профессиональной студии.
- Концертная запись (англ. Live) — запись «живого» выступления. Чаще всего содержит ранее издававшийся материал, однако бывают и исключения: Чёрный пёс Петербург (ДДТ).
- Live studio — студийная запись «в живую»; в этом случае все инструменты и вокал записываются единовременно, без какой-либо звуковой обработки уже после записи. Пример: альбомы серии Peel Sessions.
- Репетиционная запись (англ. Rehearsal) — вырезки из репетиционных сессий; подобные записи практически всегда являются бутлегами, либо демозаписями.
- Квартирник (англ. Home) — «живое» исполнение в домашних условиях.
- Полевая запись (англ. Field recording) — запись, произведенная в естественных условиях. Чаще встречается среди сборников народной музыки.
- Радиопередача — вырезка из радиовещания.
- Телепередача — вырезка из телевещания.
Формат релиза
Формат релиза — это способ его публикации.[4][5] Релиз может быть опубликован на различных физических (информационных) носителях, а также нематериальными способами, к примеру, на радио, телевидении или Интернете. От общей длительности релиза зависит разновидность и количество физических носителей. В простейшем случае релиз состоит из одного носителя. Двойной релиз или тройной релиз состоит из двух или трёх носителей соответственно; бокс-сет (англ. box set) — комплект из нескольких (как правило, более двух) носителей в общей упаковке. Однако количество носителей не является прямым следствием общей длительности релиза. К примеру, британская версия Magical Mystery Tour группы The Beatles представляет собой мини-альбом общей длительностью 19:12, изданный на двух пластинках 7" (45 rpm). Dunedin Double EP, семплер лейбла Flying Nun Records, состоит из двух пластинок 12" (45 rpm) общей длительностью 49:45. В отличие от альбома The Beatles, семплер состоит из двух мини-альбомов и немного превышает длительность среднего альбома.
Физические носители
- Грампластинка (или просто пластинка, винил) — в большинстве случаев представляет собой диск из поливинилхлорида, на каждой поверхности которого отштампована спиральная дорожка. В центре диска расположено отверстие диаметром 7 или 24 (для Jukebox-синглов) мм. На периферии отверстия находятся ярлык (англ. Label) и Trail Off Vinyl (Run-Off Grooves) — часть пластинки между окончанием звуковой дорожки и ярлыком, где звукосниматель «бежит» по дорожке. По конфигурации пластинка может быть: цветной (англ. Coloured Vinyl), то есть отличной от чёрного цвета; с вшитым изображением (англ. Picture Discs); фигурной (англ. Shaped Picture Discs); с лазерным рисунком (англ. Etched Discs), то есть пластинка, имеющая запись только на одной стороне; в то время как на второй — лазером нанесен рисунок; гибкой (англ. Flexi Discs), то есть из тонкого пластика. Распространённая классификация некоторых видов пластинок по размерам в дюймах («) и по оборотам в минуту (rpm):
- LP (англ. Long Play) — грампластинка 12» (33 ⅓ rpm), либо 10" (33 ⅓ rpm). Так называемая, долгоиграющая пластинка, в этом формате чаще издаются альбомы и сборники.
- EP (англ. Extended Play) — грампластинка 12" (45 rpm), либо 7" (45 rpm). Традиционный формат мини-альбома. На таких же пластинках издаются синглы. Тип релиза зависит от количества композиций и позиции издающего лейбла.
- SP (англ. Single Play) — грампластинка 12" (45 rpm), либо 7" (45 rpm). Традиционный формат сингла.
- Магнитная лента.
- Катушечная запись — 6,25-мм гибкая лента, толщиной от 18 до 55 мкм, намотанная на подающую и приёмную бобины. Катушки различают по «номеру» (который соответствует внешнему диаметру катушки в сантиметрах) и типу (который соответствует определённой конфигурации и материалу ленты, скорости записи).[6]
- СS (англ. Compact Cassette) — аудиокассета, магнитный носитель аудиоинформации
- VHS (англ. Video Home System) — видеокассета, магнитный носитель видеоинформации
- Оптический диск.
- MCD (англ. Mini Compact disc) — 3" цифровой лазерный диск ёмкостью 200 Мб.
- CD (англ. Compact disc) — 5" цифровой лазерный диск ёмкостью 650 или 700 Мб.
- DVD (англ. Digital Versatile Disc) — 5" цифровой лазерный диск ёмкостью от 4,7 до 9,4 Гб
- HD DVD (англ. High-Definition/Density DVD) — «DVD высокой чёткости/ёмкости». Однослойный HD DVD имеет ёмкость 15 GB, двухслойный — 30 GB
- BD (англ. Blu-ray Disc) — однослойный диск Blu-ray имеет ёмкость 33 GB, двухслойный диск может вместить 54 GB
- MD (англ. Mini Disc) — магнито-оптический носитель информации (до 80 минут аудио).
- LD (англ. Laserdisc) — лазерный диск диаметром 30 см (или 12 дюймов — как обычная виниловая пластинка), бывают как односторонние, так и двухсторонние.
- USB-флеш-накопитель
Иные форматы
- Вещание
- Выход в эфир, ротация на радио, телевидении (радиосингл, видеоклип).
- Потоковое вещание в Интернете (стриминг).
- Подкастинг (англ. podcasting) — звуковой или видеофайл, распространенный в Интернете.
- Цифровая дистрибуция — закачка файлов в различных цифровых форматах (MP3, FLAC, Apple Lossless и другие).
Ареал
По ареалу распространения релизы медиапродукции подразделяют на USA (США), UK (Великобритания), EU (Европа), Japan (Япония), CIS edition (страны СНГ), а также релизы могут производиться для отдельных стран. В зависимости от места распространения, издания могут различаться оформлением, наличием информации на необходимом языке, а также наличием дополнительных аудиотреков и других материалов.
Оформление релиза
- Mispress (MP) — релиз с некорректными аудио-дорожками.
- Misprint (M/Print) — релиз с ошибочной информацией в буклете.
- White Label (W/Lbl) — релиз с белой этикеткой, на которой, как правило, присутствует название исполнителя, время и дата записи, каталожный номер.
- Test Pressing (TP) — пробный тираж, для подтверждения качества продукции. Часто используется в качестве промо.
- Picture Sleeve (PS) — издание с обложкой (обычно аббревиатура PS в каталогах ставится рядом с изданием, чтобы указать, что оно вышло с обложкой).
- Art Sleeve — обложка, в оформлении которой использован рисунок или какой-либо другой дизайн, но не фотография исполнителя.
- Record Company Sleeve — на обложке только логотип звукозаписывающей компании. Подобные обложки применялись для оформления синглов в 50-70-х годах.
- Gatefold Sleeve — обложка, которая раскрывается на две части.
- Foldout Sleeve — обложка, которая раскрывается более чем на две части.
- Poster Sleeve
- Die Cut Sleeve — обложка пластинки с вырезом по кругу.
- Упаковка.
- Упаковки оптических дисков.
- Джьюэл-кейс (англ. Jewel case) — стандартная упаковка CD.
- Кип-кейс (англ. Keep case) — стандартная упаковка DVD.
- Слипкейс (англ. Slipcase) — картонная коробка, в которую вкладывается диск в обычной прозрачной пластиковой коробке.
- Лонгбокс (англ. Longbox) — удлинённая картонная коробка, в которую вкладывается диск в обычной прозрачной пластиковой коробке.
- Диджипак (англ. Digipack) — склеенная картонная обложка, внутри которой закреплен пластиковый лоток-держатель компакт-диска «трей».
- Кард-слив (англ. Card sleeve) — картонный конверт.
- Упаковки оптических дисков.
- Obi Strip.
Прочие характеристики
- Концептуальный релиз
- Christmas — рождественский релиз.
- Детский релиз.
- Posthumous — посмертный.
- Благотворительный релиз. Пример: No One's Gonna Change Our World (V/A)
См. также
- Сингл
- Мини-альбом
- Гранд (грампластинка)
- LP
- Музыкальный альбом
- Промо
- Сертификации музыкальных произведений
Напишите отзыв о статье "Музыкальный релиз"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20090218224056/examiner.com/x-3306-Atlanta-Music-Industry-Examiner~y2009m2d14-The-future-of-the-Atlanta-Music-Industry The future of the Atlanta Music Industry] (англ.)
- ↑ [muha.co.uk/selfrelease.html How to release own music independently]
- ↑ Strong Martin C. The Great Rock Discography, 6th edn.. — Canongate, 2002. — ISBN 1-84195-312-1.
- ↑ [wiki.musicbrainz.org/Release_Format Release/Format — MusicBrainz Wiki]
- ↑ [www.discogs.com/help/submission-guidelines-release-format.html Discogs Database Guidelines 6. Format] (англ.)
- ↑ [oldradio.onego.ru/TAPES/tapes.htm Магнитные ленты]
Ссылки
- [kingcrimsonprog.wordpress.com/2012/05/15/types-of-audio-that-a-band-can-release/ Types Of Audio That A Band Can Release:] (англ.)
- [queencollector.narod.ru/collectorshandbook.html COLLECTOR’S HAND-BOOK] (рус.)
Отрывок, характеризующий Музыкальный релиз
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
