Музыка Уругвая

Музыка Уругвая имеет корни в испанской и общеевропейской традиции, а также африканских ритмах.

Индейская музыка

Музыка индейцев чарруа и гуарани, аборигенов Уругвая, отличалась трудовыми, военными и обрядовыми формами. Основным музыкальным инструментом чарруа был барабан, выдолбленный из ствола дерева. Военные танцы сопровожались игрой на трубе, тростниковой флейте пинкильо, морской раковине. Из ударно-шумовых инструментов с доколумбовых времён существует рановидность марака. Используется также маримба и музыкальный лук со струной из конского волоса. Судить об этой музыке можно по отдельным свидетельствам эпохи Конкисты.

Народная музыка

Близка аргентинской музыке по той причине, что Уругвай был частью испанского королевства Рио-де-ла-Плата. К популярной музыке в обеих странах относятся жанры видала, тристе, эстило, народный танец перикон, танцы сьелито, милонга и танго. Выдающимся собирателем народных песен является музыковед Курт Ланге. В фольклоре сохранились формы испанской музыки — вильянсико, колыбельные и детские песни, сапатеадо. Уругвайская музыка отличается яркой эмоциональностью. Преобладают размеры 3/4 и 6/8. Часто встречаются синкопы, переменный ритм, контрастные смены темпов. Во время карнавала играется музыка катомбе (catombe) и мурга (murga).

Катомбе

Катомбе связано с другими афролатинскими жанрами, например, с кубинским клаве (clave). Африканские рабство распространялось с севера на юг, а большинство негров (70%) принадлежали народности Банту. Катомбе был частью их музыкальной ритуальной культуры. В Монтевидео правящий класс считал этот жанр вредным для морали и он подавлялся. Название же по неразборчивости привилось как тамбо или танго. Тайное танго просуществовало до отмены рабства в 1846 году. Катомбе начало входить в популярную музыку в 60-х, в том числе благодаря исполнителям Lágrima Rios, Альфредо Ситарроса, Eduardo Mateo, Hugo Fattorusso, Ruben Rada, Jaime Roos и Jorge Drexler.

Мурга

Жанр мурга имеет испанско-андалусское происхождение, и он также как катомбе претерпел изменения со временем. Теперь он связан с социально-политической сатирой. Популярной эту музыку среди уругвайцев делают группа Araca la Cana и артисты Jaime Roos, Rubén Rada и Washington Canario Luna.

Милонга

Этот вид музыки возник в XIХ веке в районе реки Рио-де-ла-Плата на территории Аргентины, Уругвая и Бразилии, достигнув высшего развития в 1870-х. Он происходит от европейского песенного жанра payada de contrapunto, исполняемого под аккомпанемент гитары. Со временем он приобрёл синкопы катомбе и дал рождение танго.

Канто популар

Популярная песня или canto popular появилась в 1960-х на севере и северо-востоке страны и связана с культурами Аргентины и Бразилии. Эти песни придумала творческая интеллигенция, не связанная с экономической элитой страны и хотевшая перемен. Ведущей силой были Los Olimareños, Daniel Viglieti и Alfredo Zitarrosa.

Классическая музыка

Основоположником национальной композиторской школы является Эдуардо Фабини (1883–1950). Известны также композиторы Клюзо Морте, Винсенте Асконе и Эктор Тосар. В 1931 году создан Симфонический оркестр Монтевидео. В 1954 году открыта Государственная консерватория. В столице имеется несколько концертных залов, среди них Институт Верди, Дворец музыки, «Ла Лира» и Дворец Диаса.

Отрывок, характеризующий Музыка Уругвая

В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.