Муин, Мухаммад
| Мухаммад Му‘ин | |
| перс. محمّد معین | |
 Мохаммад Моин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известен как: | |
| Награды и премии: |
|
Мухаммад Му‘ин (перс. محمّد معین, 30 апреля 1918, Решт — 4 июля 1971, Тегеран) — выдающийся представитель иранской науки, филолог, лексиколог, литературовед, профессор Тегеранского университета, член Иранской Академии персидского языка, член французского «Азиатского общества» (фр. Société asiatique; 1958). Автор «Словаря Му‘ина».
Биография
Родился 30 апреля 1918 года в городе Решт. Начальную школу окончил в родном городе. Образование продолжил в Тегеране, где с успехом закончил среднюю школу при Дар ул-Фунуне — первом иранском высшем учебном заведении, основанным Амир-Кабиром в 1851 году. В 1931 году Му‘ин поступил на философско-литературный факультет Тегеранского педагогического института, который окончил в 1934 году со степенью бакалавра. В 1938 году в Бельгии прошел магистерский курс по прикладной психологии, антропологии и когнитивистики под руководством Элмера Ноулза (англ. Elmer Knowles). В 1939 году поступил в докторантуру Тегеранского университета, где в 1942 году под руководством Ибрахима Пур-Давуда успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора филологических наук по теме «Влияние зороастризма на персидскую литературу». Му‘ин — первый в Иране обладатель ученой степени доктора наук.
С 1942 года работал в качестве доцента, а затем и профессора на факультете гуманитарных наук Тегеранского университета, где он читал лекции по литературной критике и сравнительному литературоведению. С 1946 года начал сотрудничество с Али-Акбаром Деххода в составлении энциклопедического словаря персидского языка «Логатнаме Деххода», а с февраля 1956 года до конца жизни возглавлял Комиссию по составлению «Словаря Деххода».
В 1951 году Мухаммад Му‘ин вошел в группу молодых и талантливых иранских ученых, таких как ‘Аббас Икбал Аштияни, Са‘ид Нафиси, ‘Абд ал-Хусайн Зарринкуб, Парвиз Натиль Ханлари и других, которых голландское издательство «Brill» пригласило для участия в проекте по переводу статей для многотомной «Энциклопедии ислама».
В 1952—1954 годах он был членом Высшего совета по культуре, участвовал в подготовке и проведении международных конгрессов, посвященных 1000-летию Абу Али ибн Сина и 700-летию Насир ад-Дина Туси.
В 1954 году Му‘ин по приглашению Гарвардского университета посетил США, где читал лекции в ряде американских университетах и культурных учреждениях. В том же году удостоился медали Академии надписей и изящной словесности Франции (фр. Académie des Inscriptions et Belles-Lettres) за совместное с Анри Корбеном исправление и издание философского трактата Насира Хосрова «Джаме‘ ал-Хикматайн» (перс. جامع الحکمتین [Книга, соединяющая две мудрости]).
В 1957 году в составе делегации Тегеранского университета Му‘ин принял участие в работе XXIV Международного конгресса востоковедов, проходившей с 28 августа по 4 сентября в Мюнхене (ФРГ). В ходе конгресса был избран членом международного комитета «Корпуса ираноязычных надписей» (англ. Corpus Inscriptionum Iranicarum, London), членом редколлегии «Словаря среднеперсидского языка». Эмиль Бенвенист и Вальтер Хеннинг, также участвовавшие в работе конгресса, высоко оценили его работу по исправлению и комментированию персидского толкового словаря «Бурхан-и Кате‘». В том же году по приглашению Академии наук СССР посетил Москву, Ленинград и Баку, где выступил с лекциями по литературе и культуре Ирана в университетах и научных учреждениях.
В 1958 году был избран членом Иранской Академии персидского языка. В том же году по приглашению Национального центра научных исследований (фр. Centre National de la Recherche Scientifique, CNRS) посетил Францию, где был избран членом «Азиатского общества» (фр. Société asiatique). В ходе поездки он выступал с лекциями в Сорбоннском университете.
В 1963 году по приглашению Принстонского университета посетил США.
Му‘ин возглавлял секцию по литературе на Международном конгрессе иранистов, проходившем с 31 августа по 6 сентября 1966 года в Тегеране. В том же году он посетил с лекциями и выступлениями Турцию. 30 сентября 1966 года впал в кому после перенесенного инфаркта.
Мухаммад Му‘ин скончался 4 июля 1971 года в Тегеране. Похоронен в городе Астане-Ашрафие в остане Гилян на севере Ирана.
Научная деятельность
Напишите отзыв о статье "Муин, Мухаммад"
Литература
Ссылки
Примечания
Отрывок, характеризующий Муин, Мухаммад
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
