Муйское землетрясение

Муйское землетрясение 1957 года
Муйское землетрясение, СССР
Дата и время	27 июня 1957 года
Магнитуда	7,6 Mw
Глубина гипоцентра	22 км
Расположение эпицентра	56°36′ с. ш. 116°22′ в. д.56.6° с. ш. 116.36° в. д. / 56.6; 116.36
Затронутые страны (регионы)	Землетрясение Восточная Сибирь, РСФСР РСФСР, СССР СССР
Пострадавшие	нет

Му́йское землетрясе́ние — катастрофическое землетрясение магнитудой 7,6, происшедшее 27 июня 1957 года в Восточной Сибири на севере Забайкалья. Сила подземных толчков в эпицентре достигала 11 баллов по 12-балльной шкале. Землетрясение вызвало образование крупных приповерхностных трещин в земной коре и массовые горные обвалы и осыпи.

Эпицентр землетрясения был определён в точке с координатами 56°6' с. ш. 116°36' в. д., в монголо-байкальской сейсмической зоне под долиной реки Намаракит, левом притоке реки Куанды (недалеко от северного склона хребта Удокан, в Намаракитской впадине). Согласно сообщениям  Байкальского филиала Геофизической службы, катастрофа произошла в регионе, до этого считавшимся низкосейсмичным.

Характеристика землетрясения

27 июня 1957 года вблизи посёлков Муя и Усть-Муя произошёл подземный толчок силой в 10—11 баллов. Общая площадь зоны ощутимых сотрясений достигала 2 000 000 км². Площадь пятибалльных сотрясений составила 600 000 км², сейсмогравитационные смещения грунтов (обвалы и осыпи) наблюдались на площади более 50 000 км² и расстоянии до 350 км от эпицентра, которые продолжались на протяжении нескольких километров и спустя время после толчка. Глубина очага землетрясения составила 22 км.

В ближайших населённых пунктах разрушено много печей и большинство печных труб. В районе Читы и Бодайбо на расстоянии 500 км наблюдались 6—7-балльные толчки. В Бодайбо (250 км от эпицентра) отмечено растрескивание печей, частичное разрушение труб, в отдельных домах — падение штукатурки. В Чите (490 км от эпицентра) в ряде зданий появились трещины, обвалилась штукатурка. Разрушений в населённых пунктах не отмечено.

Последствия землетрясения

В результате этого землетрясения хребет Удокан поднялся на 1—1,5 метра, а также сместился в северо-восточном направлении на 1—1,2 метра. Намаракитская впадина опустилась на 5—6 метров и произошёл её сдвиг в юго-западном направлении. Одним из наглядных последствий этого стало образование во впадине озера Новый Намаракит, длиной около 3 километров и шириной от 500 до 600 метров. Образовались разрывные трещины глубиной до 20 км с видимым зиянием до 20 м. Сместилось русло реки по вертикали в местах появления трещин. Также образовалось множество водопадов. На больших расстояниях наблюдалось изменение режима подземных вод.

В результате землетрясения возникла сложная система сейсмодислокаций общей протяженностью около 30 км.

На местном курорте «Горячий ключ» в 180 км от эпицентра резко повысился дебит источника, а температура воды с 42—43°C повысилась до 47—48°C. В Чите уровень глубоких подземных вод в трёх скважинах пункта водоснабжения поднялся на 2 метра, дебит их повысился с 60 до 100 м³/час.

Статистика и прогнозы

С 1725 года в Прибайкалье и Забайкалье случилось свыше 20 мощных землетрясений силой от 9 до 11 баллов. В этот список катастрофических и сильнейших землетрясений последних 150 лет входят Цаганское (1862), Среднебайкальское (1930), Мондинское (1950), Муйское (1957), Среднебайкальское (1959) и др.

В ближайшие годы в Байкальском регионе ожидается усиление сейсмической активности.

Ссылки

• [ez.chita.ru/encycl/person/?id=2867 Энциклопедия Забайкалья]
• [zabinfo.ru/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=77883&mode=thread&order=0&thold=0 Zabinfo.ru]
• [www.seis-bykl.ru/modules.php?name=Seismo_vz#lable11 Байкальский филиал Геофизической службы]

Отрывок, характеризующий Муйское землетрясение

10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.