Мукденское сражение

Мукденское сражение
Основной конфликт: Русско-японская война
Разведка русской кавалерии под Мукденом
Дата	17 или 19 февраля — 10 марта 1905
Место	К югу от Мукдена, Ляонин
Итог	Тактическая победа японских войск, отступление русских войск
Противники
Российская империя Российская империя Японская империя
Командующие
А. Н. Куропаткин Н. П. Линевич А. В. Каульбарс А. А. Бильдерлинг Ояма Ивао Куроки Тамэмото Ноги Маресукэ Оку Ясуката Кавамура Кагэаки Нодзу Митицура
Силы сторон
280 000 270 000
Потери
8 705 убито, 7 109 пропало без вести, 51 438 ранено и контужено, 21 100 попали в плен 15 892 убито, 59 612 ранено, 2 000 попали в плен

Мукде́нское сраже́ние — наиболее масштабное, продолжительное по времени и самое кровопролитное сражение периода русско-японской войны. Поэт Владимир Маяковский назвал это сражение "бойней Мукденской" в стихотворении "Владимир Ильич Ленин" (1924)

Сражение развернулось на фронте общим протяжением до 150 километров. С обеих сторон в ней участвовало около полумиллиона солдат и офицеров, две с половиной тысячи артиллерийских орудий, 250 пулемётов. Суммарные людские потери сражающихся армий превысили 160 тысяч человек (то есть до 30 % от числа участников), из которых свыше 24 тысяч были убиты и 131 тысяча ранены. Ни одна из сторон не одержала в этом сражении решительную победу, но захват японцами Мукдена позволил заявить им о своей победе.

Обстановка перед сражением

Перед Мукденским сражением формирования русской армии, на театре войны, была частично деморализована рядом неудачных сражений, в том числе сдачей Порт-Артура (5 января) и неудачным наступлением на Сандепу (25—29 января).

Силы русских

После отступления из Ляояна, формирования русской армии закрепились в районе Мукдена. К началу сражения они насчитывали около 280 тысяч человек боевого состава при 1 475 артиллерийских орудиях и 56 пулемётах, занимая сплошной фронт протяжением 150 км. Общее командование осуществлял генерал Куропаткин. Он разделил Маньчжурскую армию на три части.

• С запада Мукден прикрывала 2-я Маньчжурская армия Каульбарса (100 тыс. чел).
• С востока — 1-я Маньчжурская армия Линевича (107 тыс. чел).
• Между ними располагались позиции 3-й Маньчжурской армии Бильдерлинга (68 тыс. чел).
• В резерве главнокомандующего оставались 16-й армейский корпус и 72-я дивизия 6-го Сибирского корпуса (всего 45 000 человек, 144 орудия).

Глубина расположения всех трёх Маньчжурских армий равнялась 20 — 25 км. Растянутостью фронта генерал Куропаткин рассчитывал предупредить охватывающие действия противника.

Силы японцев

Силы японцев составляли 270 тыс. чел., 1 062 орудий и 200 пулемётов. Общее командование осуществлял маршал Ояма. Японская армия также была разделена на три части и пять армий.

• Против русского генерала Каульбарса на западном фланге стояла 2-я армия генерала Оку и 3-я армия генерала Ноги (100 тыс. чел и 468 орудий).
• Против генерала Линевича на востоке — 1-я армия Куроки и 5-я армия Кавамуры (90 тыс. чел и 254 орудия).
• В центре располагалась 4-я армия Нодзу (50 тыс. чел и 170 орудий).
• В резерве маршала Ояма оставались 3-я дивизия и три резервные бригады (всего 30 тыс. чел. при 48 орудиях).

Намерения сторон

Оба противника готовились в феврале 1905 года перейти в наступление. Замысел русского командования сводился к нанесению решительного удара по левому флангу противника. Как и в январе, план опять предусматривал лобовую атаку Сандепу силами 2-й армии. Роль остальных армий сводилась к «демонстрированию». Начало наступления назначалось на 12 (25) февраля. Японское командование намеревалось охватить оба фланга русских войск, сосредоточив главные усилия против их правого фланга. Личный свидетель торжества Мольтке под Седаном (сентябрь 1870 года), маршал Ояма готовился к окружению противника. Вытянутый фронт русских армий подсказывал ему и его начальнику штаба генерал-лейтенанту Кодама мысль о возможности путём наступления 5-й армии в охват левого фланга русских в Фушунском направлении привлечь сюда все резервы Куропаткина, что облегчало удар против правого фланга русских, где успех мог быть достигнут раньше, чем сюда вновь будет переброшен резерв. План предусматривал выдвижение 3-й армии в обход фланга русской 2-й Маньчжурской армии для выхода на её пути сообщения. В дальнейшем Оямой и Кодама предполагалось соединение 3-й армии Ноги и 5-й Кавамуры в тылу русских.

Поле сражения по характеру поверхности может быть подразделено линией железной дороги на две части: западную — равнинную и восточную — гористую. К западу от железной дороги, а также в полосе самой этой дороги местность представляет собой равнину с множеством небольших китайских поселков с глинобитными домами, окруженными такими же глинобитными заборами. К востоку местность, пересекаясь рядом хребтов и их отрогами, была слабо заселена и бедна дорогами. Еще с мая 1904 года по распоряжению Куропаткина начали строиться укрепления для прикрытия всех направлений на Мукден, и поэтому к началу Мукденской операции здесь имелось четыре укрепленные позиции: Шахэйская, Мукденская, Телинская и Каулитунская. Деревни на фронте позиций были приведены в оборонительное состояние, построены форты, редуты, люнеты и артиллерийские батареи. Все опорные пункты были окружены препятствиями в виде колючей проволоки, волчьих ям, засек и фугасов.

Силы сторон

Состав и численность русских армий на начало февраля 1905 года.

Армии (в порядке с запада на восток)	Корпуса и отряды	Численность в единицах					Всего боевого состава
		Батальонов	Эскадронов	Полевых орудий	Пулемётов	Инж. батальонов	Штыков	Шашек	Орудий
II Маньчжурская армия генерала от кавалерии барона Каульбарса	Сводно-стрелковый (Кутневич), VIII (Мылов), X (Церпицкий), I Сибирский (Гернгросс) Отряды: Ляохейский (Косаговский), Конный (Ренненкампф, потом Греков)	120	79	439	24	4	81 799	7 890	439
III Маньчжурская армия генерала от кавалерии барона Бильдерлинга	V Сибирский (Дембовский), XVII армейский (Селиванов), VI Сибирский (Соболев)	72	19	266	10	3	56 773	2 768	266
I Маньчжурская армия генерала от инфантерии Линевича	I армейский (Мейендорф), IV Сибирский (Зарубаев), II Сибирский (Засулич), III Сибирский (Иванов) Отряды: Цинхеченский (Алексеев, потом Ренненкампф), полковника Мадритова	133,5	49	370	22	3,75	98 946	5 364	370
В 3-х армиях	11 корпусов и 4 отряда	325,5	147	1 075	56	10,75	237 518	16 022	1 075 полевых, 178 осадных и поршневых, 78 мортир
Резерв главнокомандующего	XVI (Топорнин) и 78-я пехотная дивизия	52	3,25	144	-	1	39 148	360	144
Всего	12 корпусов и 4 отряда	377,5	150,25	1219	56	11,75	276 666	16 382	1 219 полевых, 178 осадных и поршневых, 78 мортир

Состав и численность японских армий к началу сражения:

Армии (в порядке с запада на восток)	Дивизии и кав. бригады	Численность в единицах					Всего боевого состава
		Батальонов	Эскадронов	Полевых орудий	Пулемётов	Инж. батальонов	Штыков (примерно)	Шашек (примерно)	Орудий
III генерала Ноги	1-я (Иджия), 7-я (Осеко), 9-я (Ошима 2-го), 2 кав. бригада (Тамура)	42	21	270		4	42 000	2 500	270
II генерала Оку	8-я (Татэуми), 5-я (Кикоши), 4-я (Теукамота), 1-я кав. бригада (Акиама)	54	21	132		3	54 000	2 500	132
IV генерала Нодзу	6-я (Окубо), 10-я (Андо)	54	7	204		2	54 000	800	204 и 170 осадных
I генерала Куроки	2-я (Нишима), Гвардейская (Асада), 12-я (Нуэ)	54	9	160		4	54 000	1 000	160
V генерала Кавамура	11-я (Самбешиха), 1-я рез. дивизия (Сакая)	29	5	84		2	29 000	600	84
Резерв главнокомандующего	3-я (Ошима 1-го), 3 рез. бригады	30	3	42		2	30 000	400	42
5 армий	13 полевых дивизий и до 6 рез. бригад (?)	263	66	892	около 200	17	263 000	7 800	892 и 170 осадных

Информация в таблицах приведена по Военной энциклопедии изд. Сытина.

Сражение

Сражение начали японцы. В ночь на 19 февраля (6 по ст.с.) они атаковали силами армии Кавамуры восточный фланг русских. Первым бой принял авангард Цинхэченского отряда генерала Алексеева, однако, не выдержав натиска, вынужден был отступить сперва за Далинский перевал (в верховьях Тайцзыхэ), а затем к Тюпинтаю. Для усиления восточного фланга генерал Куропаткин перебросил резервную бригаду генерала Данилова из 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, которой ко 2 марта удалось остановить продвижение Кавамуры. Воспользовавшись тем, что русские сконцентрировались на атаке Кавамуры, японцы нанесли 24 февраля новый удар на восточном фланге силами армии Куроки. После захвата ряда русских опорных пунктов армия Куроки была остановлена 3 марта на Гаотулинском перевале (междуречье Тайцзыхэ и Хуньхэ к востоку от Шэньяна). Как и в случае первой атаки, русские начали концентрировать свои силы на восточном фланге за счет ослабления западного фланга (откуда был снят 1-й Сибирский корпус).

27 февраля японцы задействовали свои основные силы, состоящие из армий Оки, Нодзу и Ноги, и нанесли удар по ослабленному западному флангу и в центр русских. Мощный восточный фланг русских при этом не предпринимал активных наступательных действий. Тем временем западный фланг русских дрогнул и начал отступление. 3 марта продвижение армий Ноги удалось остановить у селения Салинпу (в 10 км к западу от Мукдена). Однако японский генерал предпринял рискованный манёвр, пытаясь обойти русские войска с запада и зайти им в тыл и перерезать железнодорожное сообщение русских с метрополией. Для отвлечения внимания от этого маневра японский генерал Оку 5 марта фронтально атаковал западный фланг русских.

7 марта на западном фланге состоялось сражение за Юхуантунь в 6 км к западу от Мукдена. Японская бригада Намбу (5 тыс. человек) стремительно захватила это селение и удерживала его, отвлекая на себя силы русских. Обороняя Юхуантунь, погибла практически вся японская бригада (около 4000 человек)

8 марта русские войска начали частичное отступление с целью перегруппировки своих сил. Однако 9 марта японская армия Куроки атаковала восточный фланг русских и прорвала его восточнее Мукдена, на реке Хуньхэ, у селения Киузань, и хлынула в прорыв, создавая угрозу перерезать в тылу русских войск Мандаринскую дорогу. В то время как части армии Линевича, никем не тревожимые, уже отходили от Фушана к Телину, две другие русские армии оказались в мешке в районе Мукдена. Начавшееся в ночь на 10 марта их отступление на север проходило в тяжелых условиях, по узкому коридору, охватываемому с двух сторон противником и обстреливаемому артиллерийским огнём. 10 марта японцы заняли Мукден.

«Одни части пробивались с боем, сохраняя порядок, другие, расстроенные, дезориентированные, — сновали по полю взад и вперед, натыкаясь на огонь японцев. Отдельные люди, то собираясь в группы, то вновь разбегаясь, беспомощно искали выхода из мертвой петли. Наши разъезды служили для многих маяком… А все поле, насколько видно было глазу, усеяно было мчавшимися в разных направлениях повозками обоза, лазаретными фургонами, лошадьми без всадников, брошенными ящиками и грудами развороченного валявшегося багажа, даже из обоза главнокомандующего… Первый раз за время войны я видел панику», — вспоминал Деникин.

Потери

Потери в Мукденском сражении составили: у русских было 8 705 чел. убитых, 51 388 раненых, 28 209 пропавших без вести и пленных. Из последних в плен попало 21100 чел., в том числе 2 537 раненых. На поле боя остались 58 орудий и 4 пулемета. Японцы потеряли 15 892 чел. убитыми, 59 612 ранеными, 2 тысячи пленными, 2 орудия и 10 пулеметов. Однако потери русской армии были восполнены всего через месяц, и в дальнейшем её численность увеличивалась, тогда как японцам было некем закрыть бреши в рядах своих войск.

Значение

Русская армия вышла к Телину, а затем отступила еще дальше на север к подготовленным сыпингайским позициям (в 175 км от Мукдена). Там она и оставалась до конца войны, пополняя силы и готовясь к переходу в новое наступление, которое так и не состоялось в связи с заключением мира. Потрясенные огромными потерями в Мукденской операции японцы прекратили всякие активные действия. Пополнять армию было некем и нечем. Ограниченные людские и материальные ресурсы Японии закончились. Фронт стабилизировался и достигал 200 км.

Хотя Мукденское сражение и закончилось победой японцев, но оно окончательно надломило наступательную мощь японской армии. По словам японского историка Окамото Сюмпэя, «это была крайне неуверенная победа, так как потери Японии достигли 72 008 человек» . Маршал И. Ояма доносил в Токио, что его войска не имеют ни людей, ни боеприпасов, чтобы дальше противостоять могущественному противнику, силы которого увеличивались с каждым днем. Под Мукденом уже были сконцентрированы все сухопутные силы страны, её военная мощь была напряжена до предела. Даже японским генералам было вполне очевидно, что к еще одному генеральному сражению Япония толком подготовиться уже не может. Начальник Генерального штаба маршал Ямагата Аритомо отмечал, что опасно продолжать войну с упорным противником, большая часть войск которого еще находится дома, тогда как японцы «свои силы уже истощили».

28 марта 1905 г. (н. ст.) начальник штаба японской Маньчжурской армии генерал-лейтенант Кодама Гэнтаро был отправлен в Токио для того, чтобы доложить императору подробности Мукденского сражения. Но главной целью этой поездки было уговорить правительство начать поиски варианта мирного договора. Выступая перед министрами кабинета, гэнро и военными лидерами в императорской ставке, генерал Кодама сообщил, что дальнейшее продвижение японской армии невозможно. От имени маршала Ояма Кодама требовал, чтобы Япония ухватилась за возможность, которую предоставила победа, чтобы остановить войну.

По результатам сражения и сдачи Мукдена русский главнокомандующий Куропаткин был снят с должности и назначен, с понижением, командующим 1-й маньчжурской армией, а его место занял Линевич Николай Петрович, бывший командующий 1-й маньчжурской армии.

Литература

• Левицкий Н. А., «Русско-японская война.» — М.: Изд-во Эксмо, Изографус; СПб.: Terra Fantastica 2003. — 672 с. Гл. 15-17

Ссылки

• Мукденское сражение 1905 года // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [mouse-trap.ru/rjw_mukden-battle.shtml Мукденское сражение.]
• [www.hrono.info/libris/lib_l/s31.gif Мукденское сражение (карта).]
• [www.kvartira331.narod.ru/_mat/_dok/_ist/mykden.htm Мукденское сражение.]

Отрывок, характеризующий Мукденское сражение

– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.