Мумия

Му́мия — сохранённое бальзамированием тело. Мумией называется тело (не только человека, но и любого другого живого существа), подвергнутое специальной химической обработке, в результате которой прекращается или замедляется процесс разложения тканей. Следует различать искусственно и естественно мумифицированные тела.

Происхождение слова «мумия»

Впервые слово «мумия» появляется в европейских языках (в византийском, греческом и латинском) около 1000 года. Происходит оно от арабского слова со значением «битум» или «нечто, пропитанное битумом». Словом mumia арабские и еврейские средневековые лекари обозначали специальное лекарство. Арабский врач ибн Бетар в VII веке писал о «веществе мумия», которое происходит «из страны Аполлонии». Там оно снисходит с водными потоками со «светящихся гор». На берегу оно затвердевает и приобретает запах дёгтя. Он же говорит, что ещё вещество «мумия» можно извлечь из черепов и желудков древних египетских покойников.

В действительности, в средневековье арабские и еврейские торговцы добывали из египетских гробниц древние мумии, разрывали их на небольшие кусочки (перетирая затем в порошок) и продавали как лекарство. Это лекарство можно было найти практически в каждой аптекарской лавке Европы вплоть до Нового времени. Считалось, что лекарство мумия хорошо помогает при лечении ушибов и ран, часто продавалось как панацея. В XVI-м веке Мишель Монтень заклеймил данную практику как разновидность каннибализма. С нехваткой настоящих мумий аптекари часто мошенничали, используя подделки из трупов нищих, жертв эпидемий и мертворождённых детей. Даже в 1912 году немецкая фармацевтическая фирма «Мерк» предлагала в своём каталоге «настоящих египетских мумий».

Постепенно название лекарства стало распространяться и на тела, из которых его «добывали», то есть непосредственно на мумий в нашем понимании этого слова. Также в русском языке закрепился другой вариант употребления этого арабского слова: мумиё — название лекарственной смолы, не связанной с мумиями.

Сами древние египтяне называли мумии «саху» (транслит.: sAhw).

Древнейшие мумии: культура Чинчорро

Хотя обряд мумификации обычно ассоциируется с древним Египтом, поскольку египетские мумии получили известность ещё с древних времён, наиболее древними являются мумии южноамериканской андской культуры Чинчорро (датировка условна, 7-9 тыс. до н. э.).

Возникновение мумифицирования в Египте

Обряд мумифицирования покойного был известен в Египте с очень древних времён. До недавнего времени полагали, что наиболее ранние искусственно мумифицированные тела — это находки из раннединастических (примерная датировка периода: 3000 — 2600 гг. до н. э.) некрополей Абидоса, Саккары и Тархана. Однако, археологические раскопки сезона 1997 года англо-американской экспедиции в Иераконполе позволили удревнить начало мумифицирования в Египте. Археологи обнаружили несколько неповреждённых женских захоронений. Их головы, шеи и руки были завёрнуты в лён и рогожу. Сопровождаемый погребения инвентарь исследователи смогли датировать периодом культуры Накада-II (примерно 3600 г. до н. э.). Некоторые учёные по косвенным данным ещё более удревняют начало процесса мумификации. Так, например, австралийский египтолог Яна Джонс полагает, что мумифицирование применялось уже в эпоху бадарийской археологической культуры, то есть примерно в 4500 — 4100 гг. до н. э. Хотя, как замечает сама исследовательница, здесь трудно говорить о том, было ли обматывание тела умершего просто погребальным ритуалом, или это всё-таки именно мумифицирование.

Процесс мумификации

По древнеегипетским источникам трудно реконструировать этапы процесса мумификации. Здесь сообщения античных авторов — Геродота, Плутарха, Диодора и некоторых других. Письменные источники дополняются исследованиями самих мумий.

Тела умерших отдавали на обработку бальзамировщикам. Во времена античных путешественников процесс мумифицирования уже довольно сильно деградировал в сравнении с искусством бальзамирования времён Нового царства, но и этого египтологам хватает, чтобы реконструировать процесс.

Геродот говорит, что бальзамировщик предлагает родственникам умершего несколько способов мумификации, а те, исходя из своего финансового состояния, выбирают наиболее приемлемый. После того, как обговорены все условия, мастера принимаются за работу:

«Сначала они извлекают через ноздри железным крючком мозг. Этим способом удаляют только часть мозга, остальную же часть — путём впрыскивания растворяющих снадобий. Затем делают острым эфипским камнем разрез чуть ниже живота и очищают всю брюшную полость от внутренностей. Вычистив брюшную полость и промыв её пальмовым вином, мастера потом вновь прочищают её растёртыми благовониями. Наконец, наполняют чрево чистой растёртой миррой, касией и прочими благовониями (кроме ладана) и снова зашивают. После этого тело на 70 дней кладут в натровый щёлок. Больше 70 дней, однако, оставлять тело в щёлоке нельзя. По истечении же этого 70-дневного срока, обмыв тело, обвивают повязкой из разрезанного на ленты виссонного полотна и намазывают камедью (её употребляют вместо клея).» (Геродот, 2.86)

Это первый, наилучший способ бальзамирования в описании Геродота. Второй, более дешёвый, представляет собой следующее:

«С помощью трубки для промывания впрыскивают в брюшную полость покойника кедровое масло, не разрезая, однако, паха и не извлекая внутренностей. Впрыскивают же масло через задний проход и затем, заткнув его, чтобы масло не вытекало, кладут тело в натровый щёлок на определённое число дней. В последний день выпускают из кишечника ранее влитое туда масло. Масло действует настолько сильно, что разлагает желудок и внутренности, которые выходят вместе с маслом. Натровый же щёлок разлагает мясо, так что от покойника остаются лишь кожа да кости.» (Геродот, 2.87)

Третий же способ, предназначенный для бедняков, и того проще: «В брюшную полость вливают сок редьки и потом кладут тело в натровый щёлок на 70 дней. После этого тело возвращают родным» (Геродот, 2.88).

В разных источниках даются разные продолжительности бальзамирования. Геродот, например, отводит для всего процесса 70 дней. Египетские источники также не дают исследователям однозначного ответа относительно сроков бальзамирования: то 121 день, то 96 дней, а есть примеры того, что бальзамирование длилось 70-80 дней, а на погребение уходило до 10 месяцев.

Диодор, посетивший Древний Египет около 40 до н. э., подтверждает сведения Геродота о различных способах мумифицирования, кроме того, некоторые его данные дополняют сообщение отца истории. Так, например, мы узнаём, что процесс мумификации выполнялся не одним «мастером» (так его называет Геродот), а целым коллективом.

Сначала, согласно Диодору, главный писец осматривал тело и с левой стороны в области паха делал пометку, где необходимо будет сделать разрез. Затем другой бальзамировщик (Диодор называет его парасхист (вспарыватель)), делает надрез в указанном месте. Затем приступают другие мумификаторы. Один из них засовывает руку в сделанный парасхистом разрез, выкладывает оттуда все органы, за исключением сердца и лёгких. Пока он дочищает полость покойника, другие берут извлечённые органы и промывают их пальмовым вином и бальзамом. Затем всё тело обрабатывается кедровым маслом, корицей, миррой и другими средствами бальзамирования. При этом Диодор замечает, что покойник сохраняет свои прижизненные черты лица. В его время многие египтяне хранили своих мёртвых родственников дома, и, так как они хорошо сохранялись, любовались ими.

Канопы

Органы, извлечённые из трупов не выбрасывались и не уничтожались. Они тоже сохранялись. После извлечения органы промывались, а затем погружались в специальные сосуды с бальзамом — канопы. Всего каждой мумии полагалось по 4 канопы. Крышки каноп, как правило были украшены головами 4-х богов — сыновей Гора. Их звали Хапи, имеющий голову бабуина; Дуамутеф, с головой шакала; Квебехсенуф, имеющий голову сокола и Имсет с человеческой головой. В определённые канопы помещались определённые органы: Имсет хранил печень, Дуамутеф — желудок, Кебексенуф — кишечник, а Хапи вмещал в себя лёгкие.

Различные виды мумий

В зависимости от технологии мумифицирования, возраста, условий хранения и других факторов современный внешний вид мумий сильно различается. Тела, заполненные смолой, имеют зеленоватый оттенок, а кожный покров примерно такой же как и у дублёной кожи. С такими мумиями нужно обходиться особенно аккуратно, ибо они весьма легко рушатся и в прямом смысле слова сыпятся. Спасают их только бинты.

Тела, которые мумифицировались с использованием битума имеют чёрный оттенок. Битум проникает глубоко в ткань и смешивается с ней настолько, что порою при визуальном осмотре трудно определить где битум, а где костная ткань.

Третий тип мумий — обработанные с помощью натровых солей (сульфаты, карбонаты и др.). Эти мумии похожи на средневековые мумии монахов, например тех, которые имеются на Мальте или в Испании.

Некоторые древнеегипетские тела бальзамировали в меду. По преданию, тело Александра Македонского было мумифицированно «в белом меду, который никогда не таял».

Ещё интересны и необычны отдельные находки додинастического и начала раннединастического периодов: тела просто заштукатуривались и раскрашивались. Так, что «скорлупа» оставалась, а всё, что находилось внутри её, — тлело.

Также по мумии можно определить, в какую эпоху она была создана. Например, мумии XI династии обычно сделаны плохо и небрежно. Это, как правило, мумии жёлтого цвета. Но уже мумии следующей, XII династии, имеют чёрный цвет. Пелены наложены на мумий Среднего царства плохо, у некоторых они и вовсе отсутствуют. Но ещё хуже сохранились мумии последующего переходного периода — XIII—XVII династий. Лучшие мумии приходятся на Новое царство. Например, у фиванских мумий XVIII—XXI династий конечности гнутся и не ломаются.

Мумии вне Египта

• Чинчорро
• Паракас (культура)
• Катакомбы капуцинов (Палермо)
• Катакомбы капуцинов (Савока)
• Киево-Печерская лавра
• Мощи
• Мумии гуанчей
• Принцесса Укока
• Синь Чжуй
• Таримские мумии
• Эци
• Болотные люди
• Соляные люди
• Мумии, прошедшие ДНК-тестирование

Мумии гуанчей

На языке гуанчей (Канарские острова) мумия называлась Axo или Xayo.

Мумии Инков

Впервые мумии инков обнаружил испанский чиновник в Перу Поло де Ондегардо в конце 1550-х гг. в городе Куско.

Согласно Доклада королю Испании, составленного губернатором Франсиско де Борха 8 апреля 1615 года, у индейцев Перу было 10 422 идола, из них 1365 мумий, и некоторые являлись основателями их родов, племён и селений.

Интересные факты

• Мумия из Нижней Туры. В 2009 году в городе Нижняя Тура работники коммунальных служб нашли мумифицированное тело мужчины, который умер в своей квартире почти 13 лет назад — в 1996 году. Так как родственников у него не осталось, а с соседями он не был в дружественных отношениях, то просто никто не придал значения его исчезновению, соседи решили, что он куда-то уехал. Сначала в 1999 году за неуплату отключили электричество, а в 2005 году суд заочно лишил мужчину права пользования жилым помещением и снял с регистрационного учёта.
• В октябре 2003 года, в заброшенном чилийском городке Ла Нория (исп. La Noria), который расположен в пустыне Атакама примерно в 56 км от городка Икике, была найдена небольшая мумия, так называемый, Гуманоид Атакамы, которую из-за специфически удлиненного черепа, некоторое время считали мумией инопланетянина.

Мумии в массовой культуре

в кинофантастике

После находки гробницы Тутанхамона возник интерес к египетской тематике. 22 декабря 1932 года состоялась премьера фильма ужасов «Мумия». В дальнейшем на эту тему было снято много продолжений и ремейков.

в компьютерных играх

• Castlevania
• Heroes of Might and Magic IV
• Return to Castle Wolfenstein
• The Sims 3: Мир приключений

См. также

• Мумия гор Сан-Педро
• Мумия из Сан-Андреса
• Болотные люди
• Гунтер фон Хагенс
• Ломбардо, Розалия
• Мощи
• Мавзолей Ленина
• Манчестерская мумия
• Салафия, Альфредо
• Музей мумий в Гуанахуато
• Пластинация

Литература

• Мумия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Jones J. Towards Mummification: New Evidence for Early Development. // Egyptian Archaeology. 2002. 21.
• Lupton C. «Mummymania» for the Masses — is Egyptology Cursed by the Mummy’s Curse. // Consuming Ancient Egypt. — L., 2003.
• Бадж У. Мумия. Материалы археологических исследований египетских гробниц. — М., 2001.
• Рак И. В. Легенды и мифы Древнего Египта. — СПб., 1997.
• Шоу Я. Древний Египет. — М., 2006.

Ссылки

• [deadbook.narod.ru/ Литературный перевод «Книги Мёртвых»]
• [blog.ru-egypt.com/?p=30 Мумия древнеегипетской царицы Урт]
• [blog.ru-egypt.com/?p=60 Питтсбургская мумия]

Отрывок, характеризующий Мумия

– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.