Муне-Сюлли

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Муне-Сюлли
фр. Jean-Sully Mounet
Имя при рождении:

Жан-Сюлли Муне

Дата рождения:

27 февраля 1841(1841-02-27)

Место рождения:

Бержерак

Дата смерти:

1 марта 1916(1916-03-01) (75 лет)

Место смерти:

Париж

Профессия:

актёр театра и кино

Гражданство:

Франция Франция

Театр:

Комеди Франсэз

Роли:

Эдип, Сид, Эрнани, Рюи Блаз, Гамлет, Отелло

Награды:

Муне-Сюлли, настоящее имя Жан-Сюлли Муне (фр. Jean-Sully Mounet; 27 февраля 1841, Бержерак — 1 марта 1916, Париж) — французский актёр.





Жизнь и творчество

Жан-Сюлли Муне родился в обеспеченной семье адвоката. Впервые вышел на сцену в парижском театре Одеон в 1868 году. В 1870 году, с началом франко-прусской войны был призван в армию, служил в звании лейтенанта в Дордони.

В театре Комеди Франсез дебютировал в 1872 году в роли Ореста из расиновской «Андромахи». Другой вехой в становлении Муне-Сюлли как талантливого актёра были роли благородного рыцаря-разбойника Эрнани в драме Гюго «Эрнани» и слуги Рюи Блаза в драме Гюго «Рюи Блаз». Из лучших созданий Муне-Сюлли следует отметить и его воплощение шекспировских Гамлета и Отелло. Достаточно сказать, что к исполнению роли Гамлета актёр готовился около 10 лет. «Гамлет» на французской сцене был поставлен в переделке Дюма-отца и Мериса, придавшей трагедии Шекспира черты французской романтической мелодрамы. Поэтому и Гамлет Муне-Сюлли для нас необычен: он мужественен, энергичен и остроумен, ему чужда шекспировская мировая скорбь, он не знает сомнений и колебаний.

Основой для репертуара этого французского актёра были Шекспир и французская классическая трагедия, а также Софокл и Гюго. Жан-Сюлли Муне был одним из крупнейших трагиков французской сцены XIX столетия. В 1889 году артист был удостоен звания кавалера ордена Почётного легиона.

На рубеже XIX-XX столетия приезжал на гастроли в Россию.

Жан-Сюлли владел замком Гариг возле родного Бержерака, где неоднократно бывала Сара Бернар. Сейчас мебель в стиле итальянского барокко и другие предметы интерьера, принадлежавшие Муне-Сюлли, перевезены из замка Гариг в музей замка Монбазияк, на втором этаже которого посетителям представлена экспозиция, посвящённая актёру[1].

Среди его наставников был французский актёр Жан Батист Проспер де Брессан.

Напишите отзыв о статье "Муне-Сюлли"

Примечания

  1. [www.chateau-monbazillac.com/uk/index.html Информация на сайте музея.]

Литература

  • «История зарубежного театра», ч.2, Москва 1984.
  • Гастроли театра КОМЕДИ ФРАНСЭЗ. Москва, Ленинград, 1954. Государственное издательство «Искусство».

Ссылки

Отрывок, характеризующий Муне-Сюлли

– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.