Муниципальные выборы в Турции (2014)

Муниципальные выборы в Турции прошли 30 марта 2014 года. Выборы рассматривались как референдум о доверии правительству Эрдогана, проверка на прочность правящей Партии справедливости и развития и ознаменовали собой начало 15-месячного избирательного цикла, включающего президентские выборы 10 августа и парламентские выборы в 2015 году.

Контекст

Предвыборная кампания ознаменовалась коррупционными скандалами и запретами социальных сетей.

6 марта премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган в интервью частному телеканалу ATV рассказал, что после выборов, правительство введет новые ограничения в интернете, назвав Facebook и YouTube источниками «аморальной деятельности и шпионажа». Он объяснил такие действия тем, что оппозиция использует социальные сети для атак на правительство и самого премьера, в частности сказав, что «мы не оставим наш народ на милость YouTube и Facebook. Мы примем необходимые, серьезные меры. Будут новые шаги, которые мы сделаем в этой сфере после 30 марта, в том числе запрет». Ранее на YouTube была опубликована аудиозапись, на которой, как утверждается, Эрдоган разговаривает с сыном о необходимости избавиться от крупных денежных сумм. В ходе записанного телефонного разговора голос, предположительно принадлежащий Эрдогану, просит вывезти хранящиеся в доме миллионы евро наличными и перераспределить их между несколькими бизнесменами. Второй голос, вероятно принадлежащий сыну Билялю, в какой-то момент говорит, что осталось избавиться еще примерно от 30 млн евро.

20 марта на действие сети Twitter на территории Турции был наложен запрет, из-за того, что соцсеть отказалась выполнить требования властей удалить со своих сайтов обвинения в коррупции, выдвинутые рядом пользователей в адрес премьер-министра Эрдогана и ряда министров. Выступая на митинге в городе Бурса, Эрдоган заявил, что «искоренит» Twitter, и что решение о запрете принято в связи с тем, что в соцсетях распространяется антиправительственная информация:

Представьте себе, существуют международные заговоры. Твиттер-шмиттер! Теперь у нас есть постановление суда. Мы всё это вычистим. Международное сообщество может говорить всё, что угодно, но меня это нисколько не волнует. Все увидят, как сильна Турецкая Республика.

Решение блокировать доступ к сервису раскритиковал и президент Турции Абдулла Гюль, причём через свой аккаунт в твиттере.

26 марта Административный суд Анкары постановил Управлению по связи и телекоммуникациям Турции предписано разблокировать прямой доступ к ресурсу отменить запрет на доступ жителей страны к социальной сети Twitter, отметив, что блокирование доступа к социальной сети противоречит принципам правового государства. Соответствующий иск был подан Коллегией адвокатов Турции. Не исключается, что решение суда будет обжаловано. Со своей стороны, выступая на предвыборном митинге, премьер-министр Эрдоган заявил: «Я не понимаю, как здравомыслящие люди могут защищать эти Facebook, YouTube и Twitter, которые наполнены ложью».

27 марта был заблокирован доступ к видеопорталу YouTube. Согласно турецкому управлению телекоммуникаций TIB, «после юридического рассмотрения дела и технического анализа в отношении сайта были предприняты административные меры». Блокировка была включена, после того как по социальным сетям начала распространяться аудиозапись, выложенная на YouTube, на которой, как утверждается, министр иностранных дел, заместитель министра обороны и глава разведки Турции обсуждают возможность военной операции в Сирии. На выступлении на юго-востоке Турции Реджеп Тайип Эрдоган сделал заявление, подтверждающее подлинность записи: «Они даже секретно записали встречу по национальной безопасности. Это злодейство, это мошенничество. Кому они служат, делая запись такой важной встречи?». Призывая избирателей поддержать свою Партию справедливости и развития Эрдоган сорвал голос. Обещая вовсе уйти из политики, если его партия не сможет занять первое место, Эрдоган сказал:

Я беспокоюсь за будущее страны. Я считаю, что нас ждёт пугающее, проблемное будущее, если на этих выборах победит правящая партия. В настоящий момент, Партия справедливости и развития — самая подходящая для страны. У неё просто нет альтернативы, так что почему нет?

Голосование

Голосование прошло 30 марта. Предвыборные экзит-поллы не публиковались, так как Турции действует запрет на публикацию результатов опросов и прогнозов. По всей стране были открыты более 194 тысяч избирательных участков, работавших с 07:00 до 17:00 по местному времени. Безопасность обеспечивали около 40 тысяч полицейских. Право голоса имели более 50 миллионов человек. Граждане Турции выбирали на пять ближайших лет губернаторов провинций, мэров, членов парламентов провинций, госсоветов, руководителей муниципалитетов, сельских и районных старост и членов сельских советов. В Турции осталась традиция избирать деревенских или квартальных старост обычно из числа наиболее уважаемых жителей. Староста имеет полномочия госслужащего и следит за порядком на подконтрольном ему участке. Задачей Эрдогана стало удержание Анкары и Стамбула, получение не менее 45 % голосов избирателей и укрепление позиций партии в целом. В выборах принимали участие 26 политических партий. Главной оппозиционной силой стала Республиканская народная партия. 29 марта проправительственные и оппозиционные партии устроили митинги в Стамбуле. Республиканская народная партия борется за пост мэра Стамбула с союзником Эрдогана Кадыром Топбашем. Оппозиционный кандидат Мустафа Сарыгюль ездил по городу на открытом автобусе, бросая в толпу красные футболки с символикой партии. 28 марта по настоянию врачей, которые опасались за его голосовые связки, Эрдоган отменил свои выступления. А 29 марта, обличая оппонентов, он сказал: «Они все предатели. Идите на избирательные участки в воскресенье и преподайте им хороший урок. Покажите им настоящий османский удар».

Инциденты

В результате конфликта на избирательном участке в иле Хатай на юге Турции погибли два человека, а девять получили ранения. Рядом с участком в селе Гельбаши (Голбаси) вспыхнула ссора между сторонниками разных кандидатов на пост сельского старосты. Ранее в селе Тюркменсарылар в иле Йозгат произошла драка между избирателями, в ходе которой ранения камнями и палками получили три человека. В юго-восточном иле Шанлыурфа произошли две потасовки. Во время открытия избирательного участка в районе Чанкая города Шанлыурфа возникла поножовщина между родственниками двух кандидатов в сельские старосты. Оппоненты начали обвинять друг друга в попытках принудить население голосовать за конкретного кандидата. Полиция была вынуждена применить слезоточивый газ, чтобы разнять дерущихся. В драку вмешался полицейский, он и еще девять человек получили ножевые ранения. Четыре человека были задержаны. Второй инцидент произошел в селе Чифтлик. После словесной перепалки кто-то начал стрелять в претендента в старосты Эмину Озтюрку и его родных. Он и еще трое его близких с ранениями были доставлены в больницу. Задержано шесть человек. По сообщению правоохранительных сил Турции, четверо человек стали жертвами перестрелки в деревне Ювачик в граничащем с Сирией иле Шанлыурфа. В Хильване в ходе стычки между сторонниками кандидатов в старосты погибло 6 человек. В общей сложности в результате столкновений 9 человек погибли и 47 были ранены. Все происшествия сосредоточились в основном в юго-восточных регионах страны.

Результат

Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган к сторонникам с балкона штаб-квартиры Партии справедливости и развития в Анкаре объявил, что его партия одержала победу на прошедших выборах.

Вы поддержали своего премьер-министра, я безгранично вам благодарен. 77 миллионов человек должны знать, что сегодня родилась новая Турция. Это свадебный день для новой Турции.

На площади его встретили несколько десятков тысяч сторонники ПСР. В речи Эрдоган сказал, что проникнет в «логово врагов», которые позволили себе обвинить его в коррупции и распространили компрометирующие его данные, и те, кто это сделал, «заплатят за свой поступок».

Официально подсчет голосов не был завершен, но первые данные обработки бюллетеней и результаты экзит-поллов позволили говорить об уверенной победе Партии справедливости и развития (ПСР). Избирком начал публиковать первые результаты подсчёта через два часа после закрытия избирательных участков, когда были вскрыты и подсчитаны 12% избирательных урн — примерно 5 миллионов бюллетеней. Кандидаты от партии ПСР набрали 48,5% голосов, кандидаты от Республиканской народной партии (РНП) — 23%, кандидиаты от Партии национального действия (ПНД) — 14%, кандидаты от прокурдской Партии мира и демократии (ПМД) — 7,5%. Действующий мэр Анкары Мелих Гёкчек от ПСР получил 45,5% голосов, Мансур Яваш от РНП — почти 43%. Действующий мэр Стамбула Кадир Топбаш получил 47%, Мустафа Сарыгюль от РНП — 41,2%. Действующий мэр Антальи, член РНП Мустафа Акайдын получил 36,3%, Мендерес Тюрель от ПСР — 35,7%. Явка избирателей была высокой.

1 апреля службы безопасности Турции обстреляли из водометов толпу в 2 тысячи человек, собравшихся у Верховного избирательного совета, с протестом против нарушений на местных выборах и призывом к пересчету результатов голосования. Толпа обвиняла власти в фальсификации результатов муниципальных выборов. В борьбе за пост мэра Анкары кандидат от Республиканской народной партии Мансур Яваш уступил представителю правящей Партии справедливости и развития Мелиху Гёкчеку меньше процента. Лидер РНП Кемаль Кылычдароглу призвал пересчитать голоса не только в Анкаре, но и в других городах.

6 мая Центральная избирательная комиссия Турции обнародовала официальные результаты голосования. По ним, на посты глав муниципалитетов Партия справедливости и развития (ПСР) набрала 43,13% голосов, Народно-республиканская партия (НРП) — 26,45% голосов, Партия националистического движения (ПНД) — 17,76%. В голосовании за мэров метрополий ПСР набрала 45,54%, НРП — 31,04%, ПНД — 13,65% голосов. В выборах приняли участие более 43,5 млн граждан с явкой более 89%. По сравнению с предыдущими местными выборами 2009 года процент поддержки ПСР увеличился на 4,7%, как и оппозиции: НРП — на 3,3%, ПНД — на 1,79%. Процесс подсчета занял более 36 суток, так как по окончании выборов в Центризбирком было направлено около 300 протестов с требованиями пересчета бюллетеней и отмены голосования в ряде регионов.

Ссылки

• [www.rg.ru/2014/03/30/stambul-site.html В Турции проходят муниципальные выборы]
• [ru.euronews.com/2014/04/01/turkey-erdogan-enjoys-victory-but-local-polls-outcome-is-questioned-by-critics/ Турецкий аналитик: «Победа на выборах не снимает обвинения в коррупции»]

Отрывок, характеризующий Муниципальные выборы в Турции (2014)

– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.