Мунчян, Ншан Аракелович

Спортивные награды
Бокс
Игры доброй воли
Золото	Москва-1986	до 48 кг.
Бронза	Сиэтл-1990	до 48 кг.
Чемпионаты мира
Бронза	Москва-1989	до 48 кг.
Золото	Тампере-1993	до 48 кг.
Кубок мира
Серебро	Белград-1987	до 48 кг.
Золото	Бангкок-1994	до 48 кг.
Чемпионаты Европы
Золото	Турин-1987	до 48 кг.
Бронза	Афины-1989	до 48 кг.
Чемпионаты СССР
Серебро	Ташкент-1984	до 48 кг.
Бронза	Ереван-1985	до 48 кг.
Золото	Алма-Ата-1986	до 48 кг.
Золото	Каунас-1987	до 48 кг.
Серебро	Ташкент-1988	до 48 кг.
Золото	Фрунзе-1989	до 48 кг.
Золото	Казань-1991	до 48 кг.
Государственные награды

Ншан Аракелович Мунчян (арм. Նշան Մունչյան; род. 24 июня 1963, Ереван, Армянская ССР) — известный советский и армянский боксёр, четырёхкратный чемпион СССР (1986, 1987, 1989, 1991), чемпион Европы (1987), обладатель Кубка мира (1994), чемпион мира (1993), победитель Игр доброй воли (1986) в первом наилегчайшем весе. Заслуженный мастер спорта СССР (1989).

Биография

Ншан Мунчян начал заниматься боксом в 1976 году под руководством Армена Антоняна. В 1986 году впервые стал чемпионом СССР. В финале этого турнира он победил Александра Махмутова, в поединках с которым на протяжении второй половины 1980-х годов с переменным успехом оспаривал право считаться лучшим советским боксёром первого наилегчайшего веса и представлять СССР на международных соревнованиях в этой весовой категории. С 1986 по 1991 год входил в состав национальной сборной СССР, становился победителем и призёром чемпионата Европы и Игр доброй воли, призёром чемпионата мира и Кубка мира.

В 1993-1996 годах входил в состав национальной сборной Армении. В 1993 году на чемпионате мира в Тампере Ншан Мунчян выиграл пять боёв и завоевал золотую медаль. В финале он в упорном поединке победил серебряного призёра Олимпийских игр в Барселоне и главного фаворита соревнований Даниеля Петрова из Болгарии. Благодаря этому успеху Ншан Мунчян вошёл в историю как первый спортсмен, ставший чемпионом мира под флагом независимой Армении. В 1994 году выиграл Кубок мира, в 1995 году выступал на чемпионате мира в Берлине, в 1996 году участвовал в Олимпийских играх в Атланте.

После завершения спортивной карьеры с 1997 по 2007 год был вице-президентом федерации бокса Армении, а в 1999-2001 годах также занимал пост генерального секретаря Национального олимпийского комитета Армении. С 2007 года проживает в США и работает главным тренером по боксу в лос-анджелесском спортивном клубе «International Sports Union».

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/mu/nshan-munchyan-1.html Профиль на сайте Sports-reference.com (англ.)]
• [boxrec.com/media/index.php/Nshan_Munchyan Профиль на сайте Boxrec.com (англ.)]
• [www.internationalsportsunion.com/divisions/boxing/ Профиль на сайте спортивного клуба «International Sports Union» (англ.)]

Отрывок, характеризующий Мунчян, Ншан Аракелович

Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.