Муньос Грандес, Агустин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Агустин Муньос Грандес
Военный министр Испании
19 июля 1951 — 25 февраля 1957
Предшественник: Давила Аррондо, Фидель, маркиз Давила
Вице-президент правительства, официальный преемник каудильо Испании Франсиско Франко
10 июля 1962 — 22 июля 1967
Предшественник: пост учреждён
Преемник: Луис Каррера Бланко
 
Рождение: 27 января 1896(1896-01-27)
Мадрид
Смерть: 11 июля 1970(1970-07-11) (74 года)
Мадрид
Место погребения: Мадрид
Образование: Пехотное училище в Толедо (1913)
 
Военная служба
Звание: генерал-капитан
Командовал: Голубая дивизия
 
Награды:

Агусти́н Муньо́с Гра́ндес (исп. Agustín Muñoz Grandes; 27 января 1896, Мадрид — 11 июля 1970, там же) — испанский военачальник и государственный деятель, генерал-капитан. Участник Гражданской войны в Испании 1936—1939 и Второй мировой войны, командир «Голубой дивизии», воевавшей против СССР на советско-германском фронте. Министр обороны Испании, официальный преемник главы государства Франсиско Франко.





Участник Рифской войны

Агустин Муньос Грандес родился 27 января 1896 года в мадридском районе Карабанчель (Carabanchel) в небогатой семье. В 1910 году поступил в пехотное училище в Толедо и окончил его в 1913 году, получив первое офицерское звание[1]. В 1915 года добровольно отправился на военную службу в Марокко, где участвовал в Рифской войне, отличившись в качестве офицера «регулярес» (марокканских войск под испанским командованием), досрочно получил чины капитана и, в 1924 году, майора. В сентябре 1925 года во время десантной операции в заливе Алусемас командовал авангардом, действовал под началом будущего генералиссимуса Франсиско Франко, был тяжело ранен в грудь[1]. После выздоровления вновь отправился в Африку, где в конце Рифской войны, в 1926 году, получил чин подполковника. Всего за время боевых действий был ранен 14 раз.

Будущий республиканский генерал Игнасио Идальго де Сиснерос вспоминал о том, что в конце правления короля Альфонса XIII власти решили для поднятия авторитета монархии привлечь на должности адъютантов короля молодых авторитетных военных, не принадлежавших к привилегированным семьям:

Кандидатами в адъютанты короля называли майора авиации Эдуардо Гонсалеса Гильярса и подполковника Августина Муньоса Грандеса — двух молодых офицеров, пользовавшихся большим авторитетом в армии и происходивших из относительно бедных семей. Никто не сомневался, что назначения будут приняты теми, кому их предлагали. Но, к большому удивлению в высших сферах, Муньос Грандес отказался от предложенного поста. Впервые военный отверг честь стать адъютантом короля… Муньос Грандес предпочёл вернуться в Марокко и командовать местной полицией.

Деятельность в годы республики

После провозглашения республики в 1931 популярный офицер продолжал продвигаться по службе, став вторым начальником штурмовой гвардии. В этом качестве он принимал активное участие в подавлении восстания шахтёров в Астурии в 1934. Муньос Грандес крайне негативно оценивал ряд мероприятий в военной сфере, проводившихся левоцентристским правительством в 1931—1933 — таких, как отмена всех приговоров офицерских судов чести и отмена повышений в чинах за военные заслуги. По своим политическим взглядам он относился к меньшинству военных, которые симпатизировали Испанской фаланге (подобно другому получившему известность во время гражданской войны генералу Хуану Ягуэ).

Участие в гражданской войне

В начале гражданской войны он оказался в республиканской тюрьме в Мадриде и был спасён благодаря помощи со стороны ряда чиновников, в том числе генерального директора тюрем Мельчора Родригеса (существует информация, что когда в конце войны Родригес был арестован и отдан франкистами под суд, Муньос Грандес свидетельствовал в его защиту, что спасло ему жизнь). Бежав из тюрьмы и присоединившись к войскам фалангистов в марте 1937, он командовал при успешном штурме Малаги, а затем 4-й Наваррской бригадой, отличился в боях у Сантандера и в Астурии и был произведён в бригадные генералы. Был назначен командиром корпуса в марокканской армии, участвовал в операциях в Арагоне и Леванте, а затем в Каталонии.

После окончания войны 9 августа 1939 года он вошёл в состав правительства в качестве министра — генерального секретаря Национального движения (фаланги). Франко стремился поставить эту достоточно разношерстную организацию, объединяющую, например, такие друг против друга направленные течения, как карлистов и кристиносов, под контроль верного ему военачальника.

Деятельность во время Второй мировой войны

15 марта 1940 года Муньос Грандес был освобождён от своего министерского и партийного поста и вскоре назначен военным губернатором Гибралтарского округа (непосредственно примыкавшего к британскому владению Гибралтар) в тот период, когда Германия склоняла Франко к его захвату и вступлению во Вторую мировую войну. Муньос Грандес должен был осуществить операцию «Феликс» по захвату Гибралтара, консультантом к нему был направлен германский адмирал Вильгельм Канарис, однако Франко не решился на этот шаг[1]. В 1941 году Муньос был произведён в дивизионные генералы. В июле 1941 года Муньос Грандес был назначен командиром «Голубой дивизии» — испанского добровольческого подразделения, действовавшего на советско-германском фронте Второй мировой войны. Участвовал в боях под Ленинградом.

1 сентября 1941 года был лично принят Адольфом Гитлером в его ставке «Волчье логово» в Растенбурге[1]. Позднее фюрер рассматривал его как наилучшего кандидата на место Франко, который не желал официально втягивать Испанию в войну на стороне Германии. 6 февраля 1942 года Муньосу на позициях был вручён германский Железный крест 1-го класса. 13 марта 1942 года Муньос Грандес был награждён Рыцарским железным крестом, к которому 12 декабря того же года Гитлером лично были вручены «дубовые ветви», и стал одним из трёх иностранцев, награждённых этой наградой Рейха[1]. Это была прощальная награда Гитлера, так как было известно, что Муньос возвращался в Испанию, чтобы занять пост начальника военного кабинета каудильо, а командовать «Голубой дивизией» был направлен друг Франко генерал Эмилио Эстебан Инфантес.

Осенью 1942 года Муньос Грандес участвовал в переговорах с Гитлером о поставках Испании германских вооружений и военных материалов для использования их в войне с Союзниками.

В декабре 1942 года Муньос Грандес вернулся в Испанию, где был произведён в генерал-лейтенанты (стал самым молодым обладателем этого чина в испанской армии), получил высшую награду фаланги «Пальмовую ветвь» и в 1943 году назначен начальником военного кабинета генералиссимуса. Он активно способствовал подписанию секретного военного протокола от 12 февраля 1943 года, по которому Испания обязывалась в определенный момент вступить в войну на стороне Германии[2].

Возглавив военный кабинет Франко, Муньос Грандес также стал членом комиссии Фаланги, регулировавшей отношения между государством и партией[3]. Это повышение выглядело как ослабление позиций слишком тесно связанного с нацистами генерала, который потенциально мог стать при поддержке Германии соперником Франко — Муньос Грандес лишился возможности командовать войсками и постоянно находился в поле зрения генералиссимуса.

Послевоенный период

В 1945 году опасность вмешательства Германии в испанские дела миновала, и Муньос Грандес стал генерал-капитаном (командующим) первым военным округом со штабом в Мадриде. В 1950 году Франко назначил его своим военным советником[4].

19 июля 1951 года Муньос Грандес был назначен военным министром Испании. Курировал военное испано-американское сотрудничество и способствовал заключению военного соглашения с США от 26 сентября 1953 года. Он заявил:

Испанское правительство согласно не только на строительство в стране американских военных баз, оно согласно также принять американские войска для охраны этих баз на испанской земле[5].
Когда Муньос Грандес впервые прибыл с визитом в США, он явился на встречу с американскими журналистами в форме генерала «Голубой дивизии» с нацистскими наградами и заявил:
Перед вами — военный преступник, который к тому же не утратил своего восхищения Германией[6].
Несмотря на это, во время другого визита в США он был награждён президентом Дуайтом Эйзенхауэром американским орденом «Легион чести»[4].

Награждён он был и Конрадом Аденауэром[7]. 25 февраля 1957 года Франко реорганизовал кабинет и снял чрезмерно тщеславного генерала с поста военного министра, заменив его генералом Барросо (исп.)[8]. Муньос Грандес был произведён в генерал-капитаны (личное военное звание, второе по значению в тогдашней испанской армии после генералиссимуса, в отличие от должности генерал-капитана — командующего округом). В 1958 году Муньос Грандес был назначен начальником Генерального штаба.

Преемник Франко

10 июля 1962 года во время формирования нового кабинета Франсиско Франко своим декретом назначил Муньоса Грандеса на специально учреждённый пост вице-президента правительства Испании (при несуществующем главе правительства — пост формально оставался за Франко), ставший вторым по значению постом во франкистской Испании. В декрете было указано, что вице-президент правительства может заменять главу государства во время отсутствия, болезни или нетрудоспособности последнего[4]. Он сохранил и пост начальника Генерального штаба вооружённых сил. Муньос Грандес теперь рассматривался в качестве преемника Франко.

Западные обозреватели предполагали, что за этим назначением последует некоторая либерализация режима в Испании. Однако после того, как 20 апреля 1963 года был расстрелян член ЦК Компартии Испании Хулиан Гримау, такие предположения не оправдались. Газета «Observer» писала:

Суд над Гримау и его казнь расцениваются, как свидетельство победы старой гвардии и как прекращение видимости либерализации, последовавшей вслед за назначением на недавно созданный пост вице-президента генерала Муньоса Грандеса[5].

По мнению историка Пола Престона, это назначение должно было успокоить фалангистов, так как придерживавшийся крайне правых взглядов генерал выступал за жёсткую борьбу против оппозиции. Кроме того, он был противником реставрации монархии. Престон считает, что «прямой и аскетичный» Муньос Грандес был слабым политиком, и большую часть его функций выполнял адмирал Карреро Бланко, пользовавшийся личным доверием Франко.

В соответствии с новым испано-американским Соглашением о совместной обороне от 26 сентября 1963 года в декабре того же года Муньос Грандес вошёл в качестве сопредседателя в состав созданного американо-испанского консультативного комитета по вопросам обороны[9].

14 декабря 1966 года на референдуме был утверждён «Органический закон», предусматривавший в случае смерти Франко создание регентского совета и назначение короля и регента. Закон разделял посты главы государства и главы правительства, и после его вступления в силу 10 января 1967 года Муньос формально перестал быть заместителем главы государства[10]. Однако Муньос Грандес рассчитывал, что пост регента ему гарантирован, и повёл себя соответственно, но Карреро Бланко воспользовался этим и настроил каудильо против преемника[11].

Конец карьеры

Разногласия между Франко и Муньосом Грандесом усилились, и во время формирования нового правительства 22 июля 1967 года генерал был отправлен в отставку с поста вице-президента правительства, который занял адмирал Карреро Бланко. С 28 июля Муньос Грандес оказался вне политики — его амбиции и твёрдые антимонархические взгляды не соответствовали планам Франко[10]. 2 декабря того же года Муньос Грандес занял почётную должность вице-президента Совета королевства[1].

В 1968 году ему была вручена одна из высших наград Испании — Gran Collar de la Orden Imperial del Yugo y las Flechas

Казалось, что он окончательно сошёл с политической арены, однако 16 июля 1969 года Франсиско Франко неожиданно заявил, что Муньос Грандес будет возглавлять Кортесы во время церемонии провозглашения Хуана-Карлоса Бурбона-и-Бурбона принцем Испании и наследником престола. Будущий король и его отец, граф Барселонский, вынуждены были согласиться на это, опасаясь потерять права на престол. 22 июля 1969 года церемония состоялась, а на следующий день Муньос Грандес был госпитализирован из-за проблем с бронхами[1].

Агустин Муньос Грандес скончался в ночь на 11 июля 1970 года в госпитале Генералиссимуса в Мадриде от желудочно-кишечной инфекции[1].

13 июля 1970 года он был со всеми почестями похоронен в Мадриде как «второй солдат Испании».

Напишите отзыв о статье "Муньос Грандес, Агустин"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.forosegundaguerra.com/viewtopic.php?t=2234 Foro Segunda Guerra Mundial | Ver Tema — D. Agustín Muñoz Grandes]
  2. Агустин Муньос Грандес //Люди и политика / Под ред. доктора исторических наук Вал. Зорина. — М.: Правда, 1964. — С. 234)
  3. Агустин Муньос Грандес //Люди и политика / Под ред. доктора исторических наук Вал. Зорина. — М.: Правда, 1964. — С. 235)
  4. 1 2 3 Агустин Муньос Грандес //Люди и политика / Под ред. доктора исторических наук Вал. Зорина. — М.: Правда, 1964. — С. 236.
  5. 1 2 Агустин Муньос Грандес //Люди и политика / Под ред. доктора исторических наук Вал. Зорина — М.: Правда, 1964. — С. 236
  6. Красиков А. А. Испания и мировая политика. — М.: Международные отношения, 1989. — С. 97. — ISBN 5-7133-0091-9
  7. Gerald A. Kleinfeld. Hitler's Spanish Legion: The Blue Division in Russia. — Southern Illinois University Press, 1979. — ISBN 0-8093-0865-7.
  8. Красиков А. А. Испания и мировая политика. — М.: Международные отношения, 1989. — С. 105.
  9. Красиков А. А. Испания и мировая политика. — М.: Международные отношения, 1989. — С. 123.
  10. 1 2 Дамс Хельмут Гюнтер. [militera.lib.ru/bio/dahms/ Франсиско Франко. Солдат и глава государства]
  11. Красиков А.А. Испания и мировая политика. — М.: Международные отношения, 1989. — С. 133.

Литература

  • Franco Salgado-Araujo, Francisco. Mis conversaciones privadas con Franco. Planeta. Barcelona, 2007
  • Moreno Julià, Xavier. La división azul. Sangre española en Rusia 1941—1945. Ed. Critica. Barcelona, 2006.
  • Togores Sánchez, Luis Eugenio. Muñoz Grandes, héroe de Marruecos, general de la División Azul. La Esfera de los Libros. Madrid, 2007

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20090808010327/www.geocities.com/Athens/Crete/2408/Personajes/munozgrandes.html Биография (испанский язык)](недоступная ссылка) [www.webcitation.org/5koloWoIw Архивировано из первоисточника 26 октября 2009.]
  • [www.hislibris.com/?p=440 анонс книги Луиса Тогореса «Муньос Грандес. Герой Марокканской войны, генерал Голубой дивизии» («MUÑOZ GRANDES. HÉROE DE LA GUERRA DE MARRUECOS, GENERAL DE LA DIVISIÓN AZUL») (исп.)]

Отрывок, характеризующий Муньос Грандес, Агустин

Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.