Муравьёв-Апостол, Матвей Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Муравьёв-Апостол
Матвей Иванович
Дата рождения:

25 апреля (6 мая) 1793(1793-05-06)

Место рождения:

Санкт-Петербург, Российская империя

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

21 февраля (5 марта) 1886(1886-03-05) (92 года)

Место смерти:

Москва, Российская империя

Награды и премии:

Матве́й Ива́нович Муравьёв-Апо́стол (17931886) — декабрист, участник восстания Черниговского полка, автор воспоминаний.





Биография

Детство

Родился в Петербурге 25 апреля (6 мая по новому стилю) 1793 года в старинной дворянской семье. Родители — Анна Семёновна Черноевич (ум. 28 марта 1810) и Иван Матвеевич Муравьёв-Апостол (1 октября 1768 — 12 марта 1851), писатель, член Российской академии, посланник в Гамбурге и Мадриде.

Старший брат Ипполита и Сергея (также декабристов). Праправнук Д. Апостола (гетмана левобережной Украины).

Учился в корпусе путей сообщения. Получил прекрасное образование в частном пансионе в Париже в пансионе Хикса, вместе с братом Сергеем[1] (до 1802 года). Вернувшись в 1809 в Россию, братья были потрясены существованием в стране крепостного права. За отцом было 3478 душ.

Военная кампания 1812 года

На военной службе с 20 ноября 1811 года. Служил в Семёновском полку, в службу вступил подпрапорщиком в лейб-гвардию. Прошёл всю компанию 1812, за храбрость, проявленную в Бородинском сражении, был награждён солдатским Георгиевским крестом и произведён в прапорщики. Прошёл Витебск, Бородино (награждён знаком отличия Военного ордена Георгия), Тарутино, Малоярославец.

Участник заграничных походов русской армии в 1813—1814 годах и взятия Парижа (Люцен, Бауцен, Кульм, где ранен, награждён орденом Св. Анны 3 ст., Лейпциг, Париж).

В 1814 году, вернувшись в Россию, успешно сделал карьеру:

В тайном обществе

21 января 1823 года вышел в отставку в чине подполковника, жил в имении Хомутец Миргородского уезда Полтавской губернии. Масон, член ложи «Соединённых друзей» и «Трёх добродетелей» (1816 — 3 мая 1820).

Был одним из основателей первого тайного политического общества декабристов — «Союза спасения», членом коренной управы «Союза благоденствия» и Южного общества декабристов, представителем которого был в Петербурге (май 1823 — август 1824); вёл переговоры об объединении Южного и Северного обществ. С июня 1823 по август 1824 был полномочным представителем Южного общества в Петербурге, стараясь соединить оба общества. Был согласен на истребление императорской фамилии. Вместе со своим братом участвовал в восстании Черниговского полка (29 декабря 1825 года).

Арест и приговор

Приказ об аресте — 19 декабря 1825 года, арестован утром 29 декабря подполковником Гебелем в Трилесах, освобождён офицерами Черниговского полка. Впал в отчаяние и был чистосердечен в ответах Следственному комитету. Вторично арестован между с. Ковалевкой и с. Королевкой — 3 января 1826 года и отправлен в Белую Церковь, оттуда в Москву, из Москвы отправлен 14 января, прибыл в Петербург на главную гауптвахту 15 января; 17 января переведён в Петропавловскую крепость («присылаемого Муравьева, отставного подполковника, посадить по усмотрению и содержать строго») в № 20 бастиона Трубецкого, в мае 1826 показан в № 35 Кронверкской куртины.

Осуждён по 1 разряду и по конфирмации 10 июля 1826 приговорён в каторжную работу на 20 лет. Срок был сокращён затем до 15 лет и пожизненного поселения в Сибири. По личному распоряжению Николая I после полутора лет в крепости был отправлен уже в 1827 году на поселение.

Крепость и Сибирь

Отправлен в Роченсальм в Финляндии — 17 августа 1826 (приметы: рост 2 аршина 4 4/8 вершков, «лицо белое, чистое, круглое, глаза светло-карие, нос большой, остр, волосы на голове и бровях темнорусые, на правой щеке небольшие бородавки, на правой же ноге от большого пальца второй и третий вместе сросши, на правой ляжке рана от навылет прошедшей пули и имеет шрам»).

Выехал из форта Слава 1 октября 1827, отправлен из Шлиссельбурга в Сибирь 2 октября, прибыл в Иркутск в конце ноября 1827, прибыл в Якутск 24 декабря, отправлен в Вилюйск Якутской области — 6 января 1828. По прошению сестры Е. И. Бибиковой разрешён перевод в Бухтарминскую крепость Омской области — 13 марта 1829, доставлен из Иркутска в Омск — 29 августа 1829, прибыл в Бухтарминскую крепость — 5 сентября 1829. В июне 1832 генерал-губернатор Западной Сибири Вельяминов разрешил ему жить в доме статского советника Бранта в 1 версте от крепости около речки Селезневки, затем устроился в собственном доме, который купил у чиновника Залейщикова. Разрешено перевести в Ялуторовск — 3 июня 1836, выехал из Бухтарминской крепости — 25 сентября 1836, прибыл в Ялуторовск — 1 октября 1836.

После амнистии

По амнистии 26 августа 1856 восстановлен в прежних правах, вернулся из Сибири, переехал в Тверь — 12 апреля 1857 года. В 1860 году обосновался в Москве, где неоднократно встречался с Л. Н. Толстым, собиравшим материал о декабристах. Автор воспоминаний, до конца жизни оставшийся верным своему прошлому[2]

... не только по свежему о нем воспоминанию и по горячей любви к этому прошлому и к своим товарищам, но также и по верности своим высоким гуманным принципам…
Сотрудничал с передовой интеллигенцией 1850—1870 гг. За три года до смерти продиктовал свои воспоминания о пребывании в Сибири. Составил список известных ему дат и мест захоронений декабристов. Разрешено жить в Москве с 14 августа 1858, разрешено жить в Петербурге и носить Кульмский крест и военную медаль 1812 года — 27 апреля 1863, возвращен солдатский Георгиевский крест (в связи с 200-летием лейб-гвардии Семеновского полка) — 1883.

Умер 21 февраля (5 марта) 1886 года в Москве, похоронен в Новодевичьем монастыре.

Семья

Жена (с 1832) — Мария Константиновна Константинова (1810 — 3 января 1883), дочь священника, похоронена в Москве на Ваганьковом кладбище. Единственный сын умер в 1837 году.

Приёмные дочери — Августа Павловна Созонович и Анна Бородинская. Обеим в 1860 году разрешено называться Матвеевыми и присвоены права личного почётного гражданства.

В день коронации Александра Третьего он обратился к нему с просьбой разрешить носить фамилию своему внучатому племяннику, внуку сестры Екатерины, бывшей замужем за генерал-майором И. М. Бибиковым. Разрешение было даровано.[3]

Документы

  • [kemenkiri.narod.ru/delo_m-muraveva-apostola-vd_ix.pdf Материалы следственного дела М. И. Муравьева-Апостола]. Восстание декабристов. Документы. Т.IX, С.177-284, 291-292.

Память

Напишите отзыв о статье "Муравьёв-Апостол, Матвей Иванович"

Примечания

  1. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/NYE/APOSTOL.HTM Натан Эйдельман. К биографии Сергея Ивановича Муравьёва-Апостола]. [www.webcitation.org/6CKPLswWi Архивировано из первоисточника 21 ноября 2012].
  2. Якушкин В. Е. М. И. Муравьев-Апостол — С.-Пб.: «Русская старина», 1886, № 7, с168
  3. [nashagazeta.ch/news/10986 Кристофер Муравьев-Апостол «В современной России декабристы невозможны»] Автор: Надежда Сикорская, Женева, 15.12.2010.
  4. [www.ring-siberia.ru/muzei Ялуторовский музейный комплекс] (недоступная ссылка с 15-06-2013 (3940 дней) — историякопия)

Ссылки

  • [www.hrono.info/biograf/murav_am.html Биография на сайте ХРОНОС]
  • Муравьёв-Апостол Матвей Иванович — статья из Большой советской энциклопедии.
  • [www.krotov.info/spravki/persons/19person/1825apos.html Союз Христа с вольностью]
  • Задонский Н. А. [www.big-library.info/?act=read&book=12285 Жизнь Муравьева]

Отрывок, характеризующий Муравьёв-Апостол, Матвей Иванович

У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.