Мурад III

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мурад III
مراد ثالث‎ - Murâd-ı sâlis<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Османский султан
15741595
Предшественник: Селим II
Преемник: Мехмед III
 
Рождение: 4 июля 1546(1546-07-04)
Маниса, Османская империя
Смерть: 15 января 1595(1595-01-15) (48 лет)
Стамбул, Османская империя
Отец: Селим II
Мать: Нурбану Султан
Супруга: Сафийе Султан
Шемсирухсар-хатун
Шахихубан-хатун
Назпервер-хатун
Фюлане-хатун
Михрибан-хатун
Дети: 19/22 сыновей и 26/29 дочерей[⇨]
 
Тугра:

Мура́д III (осм. مراد ثالث‎ — Murâd-ı sâlis, тур. Üçüncü Murat) (4 июля 154615 января 1595) — двенадцатый султан Османской империи, сын султана Селима II и Нурбану Султан, правил с 1574 по 1595 год.





Биография

Родился в 1546 году в Манисе, где тогда находился санджак-беем его отец, шехзаде Селим.

В 1558 году шехзаде Мурад был назначен своим дедом, османским султаном Сулейманом Кануни, губернатором (санджак-беем) Акшехира (15581566).

В правление своего отца Селима II шехзаде Мурад занимал должность санджак-бея (губернатора) Манисы (15661574).

Унаследовал трон от своего отца Селима II в 1574 году, при вступлении на престол приказал умертвить 5 своих младших братьев, что было обычной практикой турецких султанов. Мурад III мало занимался государственными делами, предпочитая гаремные наслаждения. При нём большую роль в политике стали играть женщины из султанского гарема, в частности Нурбану, мать Мурада, и его жена Сафие. Возглавляемые ими придворные группировки плели интриги друг против друга, а также против многих высших сановников, часто добиваясь их смещения и казни.

При Мураде III значительно увеличилась коррупция, стали нормой взяточничество и кумовство.

В 1578 году началась очередная война с Ираном. По легенде, Мурад III спросил приближенных, какая война из всех, имевших место в правление Сулеймана I, была самой тяжелой. Узнав, что это была иранская кампания, Мурад задумал превзойти знаменитого деда и действительно осуществил своё желание. Имея значительное численное и техническое превосходство над противником, османская армия добилась ряда успехов: в 1579 году были оккупированы территории современных Грузии и Азербайджана, а в 1580 году — южное и западное побережье Каспийского моря. В 1585 году были разбиты основные силы иранской армии и занята территория Азербайджана (исторического региона на юго-западе современного Ирана). Согласно Константинопольскому мирному договору с Ираном, заключённому в 1590 году, к Османской империи перешли большая часть Азербайджана, в том числе Тебриз, всё Закавказье, Курдистан, Луристан и Хузестан. Несмотря на столь значительные территориальные приращения, война привела к ослаблению османской армии, понесшей большие потери, и подрыву финансов.

Семья

В 1560-е годы в гарем попала Сафие. Вплоть до восшествия Мурада на престол и долгие годы после этого Сафие оставалась его единственной наложницей. Нурбану-султан советовала сыну брать других наложниц для блага династии, поскольку к 1581 году в живых оставался только один шехзаде — сын Мурада и Сафие, Мехмед[1]. Остальные сыновья, рождённые Сафие, умерли в раннем детстве, во время или вскоре после рождения. В 1583 году Нурбану обвинила Сафие в колдовстве, которое сделало Мурада импотентом, неспособным взять новую наложницу[2]; нескольких слуг Сафие арестовали и пытали[3]. Вскоре после этого сестра Мурада, Эсмехан-султан, подарила брату двух красивых рабынь, которых он принял и сделал своими наложницами. В течение последующих нескольких лет Мурад стал отцом нескольких десятков сыновей и дочерей[4][5][6].

В венецианских докладах говорится о том, что несмотря на первоначальную горечь из-за связей Мурада с другими женщинами, Сафие держалась с достоинством и не показывала ревности к наложницам Мурада. Позднее Сафие сама покупала красивых рабынь для гарема, чем заслужила благодарность султана, который продолжал ценить её и советоваться с ней по политическим вопросам, особенно после смерти Нурбану. В последние годы жизни и правления Мурада Сафие вновь стала его единственной наложницей и спутницей. По сообщениям венецианских и английских послов, несмотря на влияние, оказываемое Сафие на султана, Мурад так и не сделал её своей законной женой, хотя историк Мустафа Али утверждал обратное[4].

Помимо Сафие, известны имена четверых наложниц Мурада III, носивших титул хасеки: Шахихубан, Шемсирухсар, Назпервер и Фюлане[7]. При этом, Лесли Пирс считает, что Шемсирухсар не была хасеки. Известно, что она была матерью Рукийе-султан и скончалась приблизительно в 1613 году в Стамбуле[8]; Фюлане считается дочерью Мирчи III Дракулы[7]. Историк Парс Тугладжи называет Назпервер и Шахихубан любимыми икбал султана[9]. Также известно, что у султана была наложница по имени Михрибан[10].

Дети

По некоторым данным у Мурада III было 19 сыновей[5] и 26 дочерей[6], по другим — 22 сыновей и 29 дочерей[4]; большинство дочерей умерли в детстве или младенчестве[6], сыновья же были казнены в 1595 году[7].

Сыновья
  • Мехмед III (1568 — 1603; мать — Сафие Султан[11])
  • шехзаде Осман[12] (ок. 1573 — 1587[7])
  • шехзаде Баязид[13] (ок. 1579 — 1595[7])
  • шехзаде Махмуд (ум. 1581[1]; мать — Сафие Султан[11])
  • шехзаде Абдулла[13] (ок. 1580 — 1595[7])
  • шехзаде Селим (ок. 1581 — 1595[7])
  • шехзаде Джихангир[13] (ок. 1585 — 1595[7])
  • шехзаде Яхья[en] (1585 — 1649; мать — вероятно, Елена Комнина[14])
  • шехзаде Мустафа[13]
  • шехзаде Абдуррахман[12]
  • шехзаде Хасан[13]
  • шехзаде Якуп[12]
  • шехзаде Алемшах[12]
  • шехзаде Юсуф[12]
  • шехзаде Хюсейн[13]
  • шехзаде Коркут[12]
  • шехзаде Али[12]
  • шехзаде Исхак[13]
  • шехзаде Омер[12]
  • шехзаде Алаеддин[12]
  • шехзаде Мурат[13]
  • шехзаде Сулейман[15]
Дочери
  • Айше-султан[15] (ок. 1565[16]/1570 — 1605; мать — Сафие-султан[11][17]) — была трижды замужем, её сын от второго брака был великим визирем в 1644-1645 годах.
  • Фатьма-султан[15] (ок. 1580 — 1620; мать — Сафие-султан[11][18]) — была четырежды замужем.
  • Хатидже-султан[19] (ок. 1589[6] — ?)
  • Фахрие[15] или Фетхийе[18]-султан (ок. 1590[6]/1594[18] — после 1641[20] или 1656[19]; мать неизвестна) — в 1604 году вышла замуж за губернатора Мосула Чухадара Ахмеда-пашу[20]
  • Михримах[15] и Михрюмах[19]-султан (ок. 1592 — ?[7]) — была замужем за мирахуром Ахмедом-пашой
  • Рукийе-султан[19] (мать — Шемсирухсар-хатун[8]) — в 1613 году вышла замуж за бейлербея Румелии Наккааса Хасана-пашу[18][21]
  • Михрибан-султан[19]
  • Хюма[6] или Хюмашах[20]-султан

Киновоплощения

  • В турецком телесериале «Великолепный век» роль взрослого шехзаде Мурада исполнил Серхан Онат.

Напишите отзыв о статье "Мурад III"

Примечания

  1. 1 2 Peirce, 1993, p. 95.
  2. Фрили, 2013, pp. 6—9.
  3. Pedani, Maria Pia [poj.peeters-leuven.be/content.php?url=article&id=460&journal_code=TURC Safiye's Household and Venetian Diplomacy] // Turcica : journal. — 2000. — Т. 32. — С. 13. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0082-6847&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0082-6847]. — DOI:10.2143/TURC.32.0.460.
  4. 1 2 3 Peirce, 1993, p. 94.
  5. 1 2 Sakaoğlu, 2008, p. 211.
  6. 1 2 3 4 5 6 Öztuna, 1965, p. 51.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Mandel, 1992, p. 214.
  8. 1 2 Sakaoğlu, 2008, p. 213.
  9. Tuğlacı, 1985, p. 285.
  10. Davis, 1986, p. 26.
  11. 1 2 3 4 Peirce, 1993, p. 288.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Şapolyo, 1961, pp. 198, 211.
  13. 1 2 3 4 5 6 7 8 Şapolyo, 1961, p. 211.
  14. Malcolm, 2002, pp. 121—124.
  15. 1 2 3 4 5 Şapolyo, 1961, p. 198.
  16. Sakaoğlu, 2008, p. 214.
  17. Sakaoğlu, 2008, pp. 204, 214.
  18. 1 2 3 4 Sakaoğlu, 2008, p. 218.
  19. 1 2 3 4 5 Öztuna, 1986, p. 306.
  20. 1 2 3 Sakaoğlu, 2008, p. 217.
  21. Uluçay, 2011, p. 74.

Литература

  • Фрили, Джон. Тайны Османского двора. Частная жизнь султанов. — М.: Алгоритм, 2013. — ISBN 978-5-4438-0414-9.
  • Peirce, Leslie P. [books.google.ru/books?id=L6-VRgVzRcUC The Imperial Harem: Women and Sovereignty in the Ottoman Empire]. — Oxford: Oxford University Press, 1993. — 374 p. — ISBN 0195086775, 9780195086775.
  • Öztuna, Yılmaz. [books.google.ru/books?id=S148AAAAMAAJ Türkiye tarihi: baslangicindan zamanimiza kadar]. — Hayat Kitaplari, 1965. — Т. 7-9.
  • Öztuna, Yılmaz. [books.google.ru/books?id=DvRKAQAAIAAJ Osmanli devleti tarihi]. — Faisal Finans Kurumu, 1986.
  • Sakaoğlu, Necdet. [books.google.ru/books?hl=ru&id=6WUMAQAAMAAJ Bu mülkün kadın sultanları: Vâlide sultanlar, hâtunlar, hasekiler, kadınefendiler, sultanefendiler]. — Oğlak Yayıncılık, 2008. — 574 p. — ISBN 9753296231, 9789753296236.
  • Uluçay, M. Çağatay. [books.google.ru/books?id=Y64VngEACAAJ Padişahların Kadınları ve Kızları]. — Ötüken, 2011. — 312 p. — ISBN 9754378401, 9789754378405.
  • Malcolm, Noel. [books.google.ru/books?id=_FMZQQAACAAJ Kosovo: A Short History]. — Pan, 2002. — 492 p. — ISBN 0330412248, 9780330412247.
  • Şapolyo, Enver Behnan. [books.google.ru/books?hl=ru&id=ulUNAQAAIAAJ Osmanlı sultanları tarihi]. — R. Zaimler Yayınevı, 1961. — 511 p.
  • Mandel, Gabriele. [books.google.ru/books?hl=ru&id=B7SzAAAAIAAJ Storia dell'harem]. — Rusconi, 1992. — 246 p. — ISBN 8818880322, 9788818880328.
  • Davis, Fanny. [books.google.ru/books?id=DTIrK0et4LwC The Ottoman Lady: A Social History from 1718 to 1918]. — Greenwood Publishing Group, 1986. — 321 p. — ISBN 0313248117, 9780313248115.
  • Tuğlacı, Pars. [books.google.ru/books?id=b48lAQAAMAAJ Osmanlı Saray Kadınları]. — Cem Yayınevi, 1985. — 351 p.
Предшественник:
Селим II
Османский султан
1574—1595
Преемник:
Мехмед III

Отрывок, характеризующий Мурад III

– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.