Муранское стекло

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Муранское (венецианское) стекло — стекло, изготовленное по старинным технологиям, возникшим на острове Мурано близ Венеции.





История

Н. Н. Качалов выделяет в истории стеклоделия в Венеции четыре периода: 1) зачаточная стадия, производство простейших предметов домашнего обихода (X—XIII вв.); 2) период интенсивного развития (XIII—XIV вв.); 3) эпоха мирового господства Венеции в области стеклоделия (XV—XVII вв.); 4) период упадка (XVIII в.)[1]. К этой периодизации можно добавить период возрождения традиций, начавшийся в XIX веке и продолжающийся до сих пор[2].

Ключевым моментом в истории венецианского стекла стал XIII век. Стекло в Венеции изготавливали и до того, но оно ничем не отличалось от стекла, производившегося в других европейских странах, и особой художественной ценности не имело. Это были изделия бытового назначения: простейшие питьевые сосуды, бусы и т. д. Однако в XIII веке венецианцы привезли из Константинополя образцы византийского художественного стекла и рецепты его изготовления, что дало толчок к развитию новых технологий[3].

Вначале стекольные мастерские располагались в самой Венеции, но производство стекла, связанное с огнём, грозило пожаром деревянным постройкам города. Поэтому в конце XIII века было принято решение перенести мастерские вначале за черту города, а потом и вовсе на отдельный остров. Именно с тех пор Мурано стал центром производства венецианского стекла[4].

Венецианская республика вела широкую торговлю со странами Запада и Востока, и одним из предметов этой торговли было муранское стекло. Получая от продаж немалую прибыль, Венеция всячески стремилась держать в тайне секреты его производства, чему как нельзя лучше способствовала изоляция мастеров-стеклодувов на острове[5]. Чужаки не имели права заниматься производством стекла в Мурано, фабрику могли построить только те, кто уже был в профессии: или сыновья владельцев других местных фабрик, или мастера-стеклодувы[6]. Вывоз сырья за пределы Венеции запрещался, разглашение технологий производства каралось тюрьмой или смертью[7]. Однако наряду с этим стеклодувам предоставлялись и особые привилегии, дабы удержать их на острове. Самой почётной из них была та, что дочери главных муранских стеклодувов имели право выходить замуж за венецианских патрициев, и при этом их потомство сохраняло все дворянские титулы. Это было особенно удивительно для такой страны, как Венецианская республика, где знать очень держалась за свои аристократические привилегии[6].

XIV—XV века — время расцвета венецианского стекла[8]. В этот период оно уже широко известно и высоко ценится во всей Европе; изделия из него венецианские дожи преподносят в качестве ценного подарка гостям города. В это же время вырабатываются и определённые каноны изготовления стеклянных изделий, появляются устойчивые формы различных сосудов[9]. Современников особо поражала абсолютная прозрачность венецианского стекла, которая сейчас представляется само собой разумеющейся[10]. Удивительными казались и богатство красок, и разнообразие декоративных деталей.

В XVI столетии слава муранского стекла становится поистине мировой; заказы на него поступают в Венецию из разных стран[10]. Типичными изделиями этого периода были бокалы в виде широкой чаши на узкой длинной ножке, зачастую украшенной декоративными элементами. Кроме того, мастера изготавливают сосуды причудливых форм в виде цветов, животных, птиц, гондол, колоколен[11].

В XVII веке мода на муранское стекло проходит: Европа отдаёт предпочтение гранёному богемскому стеклу[12]. Ходовым товаром оставались только зеркала и люстры из венецианского стекла, богато украшенные гирляндами листьев и цветов, гроздьями плодов, изогнутыми рожками и розетками. Металл в них почти не использовался; там, где без него нельзя было обойтись, железная арматура тщательно маскировалась[13]. Спрос на них держался вплоть до XVIII столетия, когда эти люстры считались незаменимым элементом интерьеров в стиле Людовика XV.

В XVIII веке Венецию оккупируют французские войска, стекольные цехи закрываются. Многие мастера покидают страну, старинные технологии утрачиваются[14].

Возрождение стеклянного производства начинается только в середине XIX века благодаря энтузиазму одного человека — Антонио Сальвиати, адвоката из Виченцы. Он основал в Мурано завод, производивший изделия по традиционным венецианским технологиям[2]. С тех пор интерес к венецианскому стеклу уже не ослабевал, и оно неизменно пользуется популярностью во всём мире.

В 1861 году на острове был открыт Музей муранского стекла, в котором хранится коллекция наиболее выдающихся стеклянных изделий с XV по XX век[15].

Современность

В наше время на острове существует множество предприятий, производящих муранское стекло. Наиболее известные среди них — Barovier & Toso, Ferro, Moretti, Pauli, Seguso, Venini[16]. Некоторые из них (Barovier & Toso, Seguso) — династии потомственных стеклодувов, история которых восходит к XIII—XIV векам.

Поскольку муранское стекло нередко подделывается, в 1994 году ассоциация производителей стекла Promovetro создала и официально закрепила товарный знак Vetro Artistico Murano, защищающий подлинные изделия[17]. Производители призывают покупателей обращать внимание на наличие этого знака на стеклянных изделиях и приобретать их только в магазинах, торгующих настоящим муранским стеклом[18].

Технологии производства

Изначально мастерские стеклодувов располагались в небольших одноэтажных зданиях. У печи работали трое: мастер, его помощник и мальчик-ученик[2].

Изготовление любого стекла начинается с песка. Для производства муранского стекла традиционно использовался песок из французского леса Фонтенбло, один из чистейших в мире[19]. Песок нагревается до температуры 1200—1400°[20].

Разогрев стеклянную массу, мастер берёт специальную трубку с мундштуком на одном конце и утолщением для забора стекла на другом. За две тысячи лет существования ремесла эта трубка не претерпела существенных изменений[2]. Дополнительные декоративные материалы могут добавляться как в стеклянную массу, так и на поверхность выдуваемого «пузыря»[20]. Спектр изготавливаемых изделий чрезвычайно широк: вазы, бокалы, блюдца, подсвечники, фигурки животных, пресс-папье, абажуры, бусы и т. д.[16]

Наиболее известными разновидностями венецианского стекла являются следующие:

  • цветное стекло, для производства которого используются окиси цветных металлов: окись железа даёт зелёный цвет, кобальт — синий, и т. д.[5];
  • прозрачное бесцветное стекло;
  • эмалированное и позолоченное стекло;
  • филигранное стекло, то есть бесцветное стекло, внутрь которого включены стеклянные нити (чаще всего белого цвета)[5];
  • молочное стекло: непрозрачное, молочного оттенка, полученное путём добавления в стеклянную массу окиси олова;
  • агатовое стекло, имитирующее узоры агата;
  • авантюриновое стекло, изобретённое муранскими мастерами в XVII веке: добавление меди в стеклянную массу позволяло получить эффект множества сверкающих точек[5];
  • мозаичное стекло, в том числе миллефиори (итал. millefiori — «тысяча цветов»), выглядящее как пёстрое поле, состоящее из отдельных звёздочек, цветочков, розеток;
  • кракелированное стекло, украшенное сеткой трещин, полученных при мгновенном охлаждении горячего стекла[5].

См. также

Напишите отзыв о статье "Муранское стекло"

Примечания

  1. Качалов, 1959, с. 100.
  2. 1 2 3 4 Красильникова, 2003, с. 169.
  3. Качалов, 1959, с. 101.
  4. Красильникова, 2003, с. 165.
  5. 1 2 3 4 5 Пристинский, 2006.
  6. 1 2 Dominique Bussolin, 1842, с. 69.
  7. Качалов, 1959, с. 103.
  8. Всеволожская, 1970.
  9. Красильникова, 2003, с. 166.
  10. 1 2 Полная энциклопедия.
  11. Качалов, 1959, с. 111, 113.
  12. Красильникова, 2003, с. 167.
  13. Качалов, 1959, с. 123.
  14. [museovetro.visitmuve.it/en/il-museo/layout-and-collections/glass-crisis-18th-19th-century/ From the eighteenth century to the mid nineteenth century: the most difficult period]
  15. [museovetro.visitmuve.it/en/il-museo/layout-and-collections/sections/ The Murano Glass Museum]
  16. 1 2 Morelli, 2015.
  17. [www.promovetro.com/en/the-mark/ Promovetro]
  18. Muranoglass.com.
  19. [www.larousse.fr/encyclopedie/autre-region/for%C3%AAt_domaniale_de_Fontainebleau/119844 Larousse]
  20. 1 2 [originalmuranoglass.com/how-it-is-made-murano-glass-and-history.html How it is made]

Литература

  • Всеволожская С.Н. Венеция. — Ленинград: Искусство, 1970. — 222 с.
  • Качалов Н.Н. Стекло. — Москва: Издательство Академии наук СССР, 1959. — С. 98—128. — 465 с.
  • Красильникова Е.Н. Венеция. — Москва: Вече, 2003. — С. 164-170. — 208 с.
  • Пристинский В. 100 знаменитых изобретений. — Харьков: Фолио, 2006. — 511 с.
  • Dominique Bussolin. [books.google.ru/books?id=pF9VAAAAcAAJ&pg=PA69&lpg=PA69&dq=nobiltà+di+murano&source=bl&ots=NOliDvpCH-&sig=i60VOmqDcpfGTVnw1q4LVu3IWKA&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjF3OC6r-LJAhVBnHIKHc7KAeAQ6AEIUDAI#v=onepage&q=nobiltà%20di%20murano&f=false Guida alle fabbriche vetrarie di Murano]. — Venezia: A. Santini, 1842.
  • Marc Heiremans. Murano glass: themes and variations. — Arnoldsche, 2002. — 223 p. — ISBN 3 89790 163 3.
  • Carl I. Gable. Murano Magic: Complete Guide to Venetian Glass, Its History and Artists. — Schiffer Pub., 2004. — 256 p.
  • Laura Morelli. Venice. A Travel Guide To Murano Glass,Carnival Masks, Gondolas, Lace, Paper, & More. — 2015. — ISBN 978-0-9893671-5-8.

Ссылки

  • [www.muranoglass.com/en/#.VnGp0kqLRR0 Официальный сайт производителей] (англ.). Проверено 15 декабря 2015.
  • [museovetro.visitmuve.it/en/home/ Сайт музея муранского стекла] (англ.). Проверено 15 декабря 2015.
  • [originalmuranoglass.com// Сайт о муранском стекле] (англ.). Проверено 15 декабря 2015.
  • [www.polnaja-jenciklopedija.ru/planeta-zemlya/venetsianskoe-steklo.html Венецианское стекло]. Полная энциклопедия. Проверено 15 декабря 2015.

Отрывок, характеризующий Муранское стекло

– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.