Мурат-реис (младший)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мурат Рейс-младший»)
Перейти к: навигация, поиск

Ян Янсон ван Харлем (нидерл. Jan Janszoon van Haarlem (прибл. 1570 — после 1641) — голландский пират. Более известен под именем Мурат-реис младший после своего обращения в ислам. Имя Муратреис он взял в честь более известного турецкого флотоводца Мурата-реиса старшего.



Биография

Ян Янсон начал свою карьеру корсара во время войны за независимость Голландии. Он патрулировал моря вокруг своего родного города Харлем в поисках испанских кораблей. Пиратство вокруг Нидерландов было недостаточно выгодным занятием, тем более, что довольно большой процент судов составляли опасные военные корабли, так что Янсон вскоре решил перебазироваться в свободные порты Варварского берега. Оттуда он мог нападать на корабли любого государства: если он видел испанский корабль — поднимал голландский флаг, при встрече с другими кораблями — турецкий полумесяц или любой другой штандарт многочисленных государств Северной Африки.

В итоге в 1618 году неподалеку от Канарских островов он сам был подкараулен и захвачен в плен берберийскими пиратами. Обращение в ислам было одним из способов избежать рабства в Алжире, так что Ян решил стать «турком» (в то время европейцы часто ошибочно называли жителей Варварского берега турками из-за тесных связей этих государств с Османской империей). Став мусульманином, Ян Янсон (или теперь уже Мурат-реис) активно сотрудничал с такими пиратами, как Сулейман-реис и Симон-танцор, тоже как и он — голландцами, принявшими ислам.

В какой-то момент Алжир перестал устраивать берберских пиратов — он подписал слишком много мирных договоров, ограничивая таким образом возможности для нападений. Так что в 1619 году они перебазировались в древний порт Сале на атлантическом побережье Марокко, а после смерти Сулеймана-реиса Ян сам стал одним из пиратских капитанов. Изначально портовый город Сале находился под юрисдикцией Марокко, но за счёт пиратства он сильно разбогател и вскоре после прибытия туда Янсона объявил свою независимость. После неудачной осады султану Марокко пришлось признать автономию новообразованной республики. Республика управлялась четырнадцатью пиратскими вожаками, среди которых выбирался один президент, который являлся также адмиралом всего флота республики. Первым президентом республики в итоге был выбран Ян Янсон. Республика существовала фактически только за счет пиратства и сопутствующей деятельности.

В Сале Янсон женился, его дети пошли по стопам отца и тоже стали пиратами, но затем присоединились к голландским колонистам, основавшим город Нью-Амстердам (позже ставший Нью-Йорком).

Но несмотря на то что должность пиратского адмирала приносила огромные деньги, Янсон скучал на суше и часто отправлялся в дальние морские походы. В начале 1620-х годов он занимался разбоем в Ла-Манше, правда без особого успеха. Однако там он смог набрать неплохую команду из голландских и английских моряков. После того как в 1627 году Янсон перебрался обратно в Алжир, он совершил дерзкое и неожиданное нападение на берега Исландии, похитив там более 400 человек для продажи в рабство. В 1631 году он сделал несколько рейдов на берега Англии и Ирландии, включая описанный в литературе Ирландии рейд на Балтимор.

Дальше сведения о Янсоне теряются. Известно, что между 1631 и 1640 годами он был захвачен в плен Мальтийским Орденом, из которого бежал в конце 1640 года. В этом же году он был назначен управляющим сильной марокканской крепостью неподалёку от Сафи. После 1641 года история Янсона неизвестна.

См. также

Напишите отзыв о статье "Мурат-реис (младший)"

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20050120225603/www.geocities.com/tokyo/garden/5213/janszoon.htm Краткая биография]  (англ.)
  • [homepages.rootsweb.ancestry.com/~windmill/html/murad%20reis.html Подробная биография]  (англ.)


Отрывок, характеризующий Мурат-реис (младший)

(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]