Спасо-Преображенский монастырь (Муром)

Монастырь
Муромский Спасо-Преображенский мужской монастырь
Спасо-Преображенский собор и Покровский храм
Страна	Россия
Город	Муром
Конфессия	Православие
Епархия	Муромская епархия
Тип	мужской
Основатель	Глеб Владимирович
Первое упоминание	1096
Настоятель	епископ Нил (Сычёв)
Статус	Объект культурного наследия РФ № 3310091000
Состояние	действующий монастырь (возобновлен в 1996 г.)
Сайт	[www.spassmurom.ru Официальный сайт]

Му́ромский Спа́со-Преображе́нский монасты́рь («Спа́сский что на Бору́») — мужской монастырь Муромской епархии Русской Православной Церкви, расположенный в городе Муроме, на левом берегу реки Оки.

История

Местное предание, зафиксированное в нескольких списках памятника XVI века «Повести о водворении христианства в Муроме», связывает основание монастыря с муромским князем Глебом Владимировичем (не позднее 1015 года). Появление монастыря на рубеже X—XI веков прочно утвердилось в российской историографии, хотя существуют и другие точки зрения на время появления обители.

Монастырь упоминается летописными источниками раньше всех других монастырей на территории России и фигурирует в «Повести временных лет» под 1096 годом в связи с гибелью под стенами Мурома князя Изяслава Владимировича.

В лето 6604… Изяславъ же исполчися предъ градомъ на поли. Олегъ же поиде к нему полкомъ, и сступишася обои, и бысть брань люта. И убиша Изяслава, сына Володимеря, внука Всеволожа, месяца семтября в 6 день … Олег же вниде в городъ и прияша и горожане. Изяслава же вземше, положиша и в монастыри святаго Спаса …

Ко времени кончины муромского князя Юрия Владимировича — 19 января 1175 года — относится второе упоминание Спасского монастыря как места погребения князя: «преставися князь Муромский Юрьи месяца генваря 19 день, и положен бысть у святаго Спаса в Муроме». При этом по Ипатиевскому списку, церковь, в которой был погребён князь, характеризуется как возведённая его стараниями: «Въ томъ же лете преставися Дюрдий князь Муромьский месяца генваря 19 день и положенъ бысть у Христовы церкви въ Муроме, юже самъ созда».

В конце XV века Спасский монастырь ещё раз косвенно упоминается на страницах летопиского свода в связи с кончиной одного из новгородских бояр — Фёдора Борецкого, принявшего перед смертью иноческий постриг в Спасском монастыре — единственной в то время мужской обители в Муроме: «Тоя же весны (9 мая 1476 года) преставися въ городе въ Муроме Марфинъ сынъ Федоръ, и постригся месяца маия въ 9».

В середине XVI века после успешного похода Ивана IV Грозного на Казань в Муроме по приказу царя были воздвигнуты несколько каменных храмов, в том числе главный собор Спасо-Преображенского монастыря.

Несмотря на многочисленные перестройки, собор в основе сохранил свой прежний вид. В нём с большей силой чувствуется живая традиция пятиглавых соборов, идущих от Успенского собора Московского Кремля. … Скромная орнаментация, строгие пропорции, монолитность здания придают ему облик суровой простоты, соответствующей торжественному монастырскому храму

.

С именем цара Ивана Грозного связано и начало экономического расцвета Спасского монастыря. Наделив обитель обширными вотчинами, царь установил в нём также «общежительство». В описях Мурома 1624 и 1636—1637 годов монастырь значится как «строение государево», что подтверждает активное участи в жизни обители представителей царствующего дома.

В 1616 году Муром подвергся нашествию вооружённого литовского отряда под командованием пана Александра Лисовского, во время которого пострадал и Спасский монастырь.

В период церковных реформ Патриарха Никона Муром значительное время отказывал нововведениям, а Спасский монастырь был одним из оплотов старообрядчества. Настоятель монастыря архимандрит Антоний (1658—1662) написал несколько воззваний о перстосложении, а также послал челобитную царю Алексею Михайловичу с указаниями на неверности в исправлении книг при Патриархе Никоне, прибавляя, что те, кто не в силах обличить неверности, ссылаются на царя, «яко у царя тако поют». В 1662 году архимандрит Антоний по распоряжению архиепископа Рязанского и Муромского Илариона был отстранён от управления монастырем, а в феврале 1666 года вызван на собор в Москву. Несмотря на принесённое покаяние, архимандрит Антоний был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь.

В 1680-е годы в Спасский монастырь были сделаны крупные пожертвования со стороны митрополита Сарского и Подонского Варсонофия (Черткова), происходившего из династии муромских купцов. По настоянию митрополита в монастыре были построены двухэтажный настоятельский корпус и начата реконструкция обветшавшего Покровского трапезного храма.

В 1720-х годах монастырь был приписан к рязанскому Архиерейскому дому, и на его территории было открыто первое в городе учебное заведение — школа для обучения священнических детей

26 января 1765 года в Муромское духовное правление был направлен указ епископа Владимирского и Муромского Павла (Гребневского), в котором со ссылкой на постановление Святейшего Синода епископ уведомил членов правления об упразднении Борисоглебского монастыря и переводе братии в Спасо-Преображенскую обитель.

С 1866 по 1868 годы обителью управлял архимандрит Гавриил (Воскресенский) — в прошлом профессор Казанского университета сначала по кафедре церковного права, а позже по кафедре философии, первый русский историк философии.

Пришедший в 1877 году на должность настоятеля архимандрит Антоний (Ильенов) застал её в удручающем состоянии — храмы разрушались, другие строения приходили в негодность, средств на ремонт не было. После поездки в 1878 году архимандрита Антония на Афон в обитель была привезена точная копия иконы Божией Матери «Скоропослушница», оригинал которой находится с X века в монастыре Дохиар. На протяжении 1880-х годов монастырь реставрировали, приводили в порядок, он стал местом паломничества.

В 1891 году на территории обители был возведён каменный трёхэтажный братский корпус, в котором на правах настоятеля размещались муромские викарные епископы: Евгений (Мерцалов), а позднее — Митрофан (Загорский). В 1907 году в здании келейного корпуса была освящена домовая церковь в честь мучеников Херсонесских.

После революции 1917 года поводом к закрытию Спасо-Преображенского монастыря стало обвинение его настоятеля епископа Муромского Митрофана (Загорского) в соучастии в восстании, произошедшем в Муроме 8—9 июля 1918 года и возглавляемом полковником Николаем Павловичем Сахаровым.

В 1918—1919 годах монастырский Преображенский собор продолжал действовать как приходской храм, а на монастырском кладбище совершались погребения гражданских лиц.

В 1920-е годы храмы и помещения монастыря инспектировали представители муромского музея, но уже с января 1929 года Спасский монастырь заняли военные и частично отделение НКВД, в это же время началось уничтожение монастырского некрополя, а доступ на его территорию гражданских лиц был прекращён.

Возрождение монастыря

В апреле 1990 года общественность города Мурома обратилась с открытым письмом во Владимирское епархиальное Управление, а также к Председателю муромского горисполкома В. И. Жукову с открытым письмом в поддержку передачи Муромского Спасского монастыря Русской православной церкви. За идею возрождения обители выступил академик Д. С. Лихачёв, обратившийся 8 октября 1990 года с письмом к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию.

Весной 1995 года воинская часть № 22165 покинула помещения Спасского монастыря. Наместником возрождающейся обители был назначен иеромонах Кирилл (Епифанов), которого встретила в древнем монастыре полная разруха. Позже он вспоминал: «Моим глазам предстала удручающая картина. Купола рухнули, снесена кровля, казармы представляли собой груды кирпича. Как восстанавливать все это, поначалу даже представить себе не мог…» Но чуть позже в монастырь вернулась та самая икона Божией Матери «Скоропослушница», и дело сдвинулось с мертвой точки. Понемногу собиралась братия, появлялись благотворители и знающие помощники, обитель быстро поднималась из руин.

В 2000—2009 годах монастырь был капитально реставрирован при поддержке Счётной палаты Российской Федерации.

Настоятели

Настоятели

• архимандрит Гавриил (Воскресенский) (13 июня 1866 — 10 мая 1868)
• архимандрит Антоний (Ильенов) (1877 — ?)
• епископ Евгений (Мерцалов) (16 декабря 1907 — 14 июня 1912)
• епископ Митрофан (Загорский) (15 июля 1912 — январь 1919)
• архиепископ Евлогий (Смирнов) (1995—2013)
• епископ Нил (Сычёв) (со 2 октября 2013 года)

Наместники

• архимандрит Кирилл (Епифанов) (4 июля 1995 — 15 марта 2011)
• игумен Кронид (Козлов) (март — декабрь 2011) временный исп. об.
• архимандрит Варлаам (Пономарёв) (декабрь 2011 — январь 2013)
• игумен Афанасий (Селичев) (с февраля по июль 2013)

Архитектурный ансамбль

В «Списке памятников архитектуры, подлежащих охране как памятники государственного значения», в составе ансамбля Спасо-Преображенского монастыря значатся пять объектов:

• Спасо-Преображенский собор 1552 г. — небольшой, почти квадратный в плане, четырехстолпный, пятиглавый, трехапсидный;
• Трапезный корпус с Преображенской церковью 1691 г. — двухэтажный;
• Настоятельский корпус 1687 г.;
• Надвратная церковь Кирилла Белозерского 1807-10 гг.;
• Братский корпус 1890 г.

Литература

• Мельник А. Г. [www.academia.edu/17202928 Собор муромского Спасского монастыря] // Сообщения Ростовского музея. — Ростов, 1994. - Вып. 6. — С. 164-185.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Спасо-Преображенский монастырь в Муроме
• [www.spassmurom.ru Сайт Муромского Спасо-Преораженского монастыря]
• [book33.ru/murom-monastyri/spasopreobrajenskiy-muro.html История, современный облик, факты и фотографии восстановления Спасо-Преораженского монастыря]
• [cleverforever.ru/places/place/murom-priroda-spaso-preobrazhenskiy-monastyr 10 фактов о Муромском Спасо-Преображенском монастыре]

Отрывок, характеризующий Спасо-Преображенский монастырь (Муром)

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.