Мур, Алан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алан Мур

Алан Мур, 12 октября 2006
Имя при рождении:

Алан Мур (Alan Moore)

Псевдонимы:

Курт Вайл, Жиль де Рэ, Translucia Baboon (Непрозрачный Бабуин, искаженный итальянский)

Род деятельности:

автор комиксов, писатель, прозаик, мультипликатор,
сценарист, музыкант, маг.

Жанр:

комикс, научная фантастика, нон-фикшн, проза

Премии:

Премия Хьюго за графический роман "Хранители"

Алан Мур (англ. Alan Moore, род. 18 ноября 1953) — английский писатель, известный, прежде всего, работой в комиксах. Создал ряд произведений, положительно отмеченных критиками. Среди них: «Хранители» (англ. Watchmen), «V — значит Вендетта» (англ. V for Vendetta), «Из Ада» (англ. From Hell)[1]. Также работал под псевдонимами: Курт Вайл (англ. Curt Vile), Венус Лундж (англ. Venus Lounge), Джилл де Рей (англ. Jill de Ray), Шерлок Блу (англ. Sherlock Blue) и Трэнслусия Бабун (англ. Translucia Baboon). Его часто называют лучшим создателем комиксов в истории, также иногда «одним из самых значительных британских писателей последних пятидесяти лет»[2][3][4].

Мур начал писать для британских андерграундных и альтернативных журналов в конце 1970-х. Первые его удачные публикации появились в таких журналах как «2000AD» и «Warrior». Впоследствии его пригласили в американское издательство DC Comics, и он стал «первым автором комиксов, живущим в Великобритании и работающим в Америке»[3]. Он работал над некоторыми известными персонажами, такими как Бэтмен (Batman), Супермен (Superman) и Болотная Тварь (Swamp Thing). Во время работы в DC Comics, Мур написал «Хранителей» (Watchmen), «Убийственную Шутку» (The Killing Joke) и «Что случилось c Человеком Завтрашнего дня?» (Whatever Happened to the Man of Tomorrow?). В течение этого десятилетия Мур стал одним из тех авторов комиксов, которые помогли изменить отношение к жанру в Соединенных Штатах и Соединенном Королевстве. Впоследствии ему была приписана заслуга в разделении терминов «графический роман» и «комикс».

В конце 1980-х начале 1990-х он покинул индустрию комиксов и временно стал «свободным художником». В эти годы он работал над экспериментальными произведениями, такими как эпопея «Из Ада» (From Hell), порнографические «Потерянные Девочки» (Lost Girls) и классический текстовый роман, «Голос Огня» (Voice of the Fire).

В конце 1990-х Мур вернулся в мир больших комиксов. Работал на Image Comics, а затем возглавил издательство America’s Best Comics, в котором издавал свои работы «Лига выдающихся джентльменов» (The League of Extraordinary Gentlemen) и основанный на оккультизме «Прометэа» (Promethea).

Алан Мур также известен своими необычными взглядами. Он практикует магию и оккультизм, примеры которого можно видеть в работах «Прометэа» (Promethea) и «Из Ада» (From Hell). Так же он выпустил оккультную аудиокнигу «Великий египетский театр Чудес Луны и Змеи» (The Moon and Serpent Grand Egyptian Theatre of Marvels).

Несмотря на личное несогласие Мура, многие из его произведений экранизированы Голливудом: «Из Ада» (From Hell) (2001), «Лига выдающихся джентльменов» (The League of Extraordinary Gentlemen) (2003), «V значит Вендетта» (V for Vendetta) (2005) и «Хранители» (Watchmen) (2009).

Нельзя не отметить влияние Мура на многих деятелей культуры и искусства, среди которых Нил Гейман (Neil Gaiman), Джозеф Хилл «Джосс» Уидон (Joseph Hill Whedon) и Дэймон Линделоф (Damon Lindelof).





Биография

Молодость: 1953–1977

18 ноября 1953, в Больнице Св. Эдмонда в Нортхемптоне, Англия, в рабочей семье рождается мальчик. Его называют Алан. Он растет в районе Нортхемптона, известном как Берроуз (The Burroughs). Это район, где уровень доходов низкий, а уровень неграмотности высокий. Тем не менее, позже Алан Мур скажет, что «любил это. Любил людей. Любил общество и… не знал, что бывает как-то по-другому».

Он живет с родителями в небольшом доме. Отец — Эрнест Мур — работает на пивоваренном заводе, а мать — Сильвия Дорин — машинисткой. Также в доме живут младший брат Алана Майк и их бабушка по материнской линии. Он, начиная с пяти лет, читает всё подряд, беря книги из местной библиотеки.

Одновременно с поступлением в начальную школу Спринг-Лейн он начинает читать комиксы. Сначала это британские комиксы, такие как «Цилиндр» (Topper) и «Нос» (Beezer), но в конце концов он переходит на американские «Флэш» (Flash), «Детективный комикс» (Detective Comics), «Фантастическая четвёрка» (Fantastic Four) и «Чёрный ястреб» (Blackhawk).

Сдав выпускной экзамен, Алан поступает в Нортхемптонскую среднюю школу, где впервые встречается с людьми из «среднего класса». Уровень образования в средней школе оказывается гораздо выше, и потрясённый Алан из одного из лучших учеников в одночасье превращается в самого отстающего. В процессе учебы он теряет всякий «интерес к научному исследованию» и верит, что у учителей есть «тайный учебный план», разработанный для того, чтобы обучить детей «точности, повиновению и принятию монотонности».

«ЛСД было невероятным переживанием. Не то, чтобы я рекомендую это кому-то ещё, но мне оно отчасти помогло понять то, что реальность не объективна. Та реальность, с которой мы сталкиваемся каждый день, была одной реальностью, настоящей. Но были и другие: другие точки зрения, где у тех же вещей есть другие значения, которые столь же реальны. Это произвело на меня колоссальное воздействие.» Алан Мур, (2003)

Тем временем, в конце 1960-х, он интересуется движением хиппи, поверив их идеалам, что все будут «братьями в Эпоху Водолея». Он также начинает публиковать свои стихи и эссе в небольших любительских журналах, что приводит его к идее создания собственного журнала. Журнал назывался «Эмбрион» (Embryo) и через него Мур связывается с группой хиппи, известной как «Лаборатория Искусств» (Arts Lab).

Под влиянием творчества Тимоти Лири, Алан начинает продавать ЛСД в школе, за что его исключают в 1970-м году. Позже он опишет себя как «одного из самых нелепых дилеров ЛСД в мире». После этого случая директор школы «связался с другими учебными заведениями, куда я обращался, и посоветовал им не принимать меня, потому что я представляю опасность для морального облика других студентов. Возможно, он был прав.»

Продолжая жить в доме родителей в течение нескольких лет, он постоянно меняет работы. За эти годы он успевает поработать и мойщиком туалетов, и работником кожевенного завода. Приблизительно в 1971-м он начинает встречаться с девушкой по имени Филлис, вместе с которой он переезжает в «небольшую однокомнатную квартиру на Баррок-Роуд в Нортхемптоне». В скором времени они женятся и переезжают в новый муниципальный микрорайон в восточной части города, где Алан работает в офисе местного газового управления. Однако он чувствует, что не достигнет ничего на этой работе, и решает попытаться заработать на жизнь чем-то более творческим.

Ранняя карьера: 1978–1980

Оставив офисную работу, Мур решает заняться написанием и иллюстрированием комиксов. К этому времени он уже написал несколько стрипов (коротких комиксов из нескольких картинок) для нескольких альтернативных журналов. Среди них были «Anon E. Mouse», для местной газеты «Anon» и «St. Pancras Panda» — пародия на «Медвежонка Паддингтона», для находящегося в Оксфорде «Back Street Bugle».

Первый гонорар Мур получает за несколько рисунков, которые были напечатаны в музыкальном журнале NME. Немного позже ему удается серия историй о частном детективе Роскоу Москоу (Roscoe Moscow), который он издаёт под псевдонимом Курт Вайл (Curt Vile) (игра слов на имени композитора Курта Вайля (Kurt Weill)) в еженедельном музыкальном журнале «Sounds». На этой серии он зарабатывает по 35 фунтов в неделю.

В это же время у них с Филлис рождается дочь Лиа и для того, чтобы выжить они оформляют пособие по безработице. Чуть позже, в 1979 году, Алан начинает публиковать новый комикс «Максвелл Волшебная Кошка» (Maxwell the Magic Cat ) в «The Northampton Post» под псевдонимом Джилл де Рей (Jill de Ray) (игра слов с именем средневекового маньяка Жиля де Ре (Gilles de Rais)). Зарабатывая ещё по 10 фунтов в неделю, он решает отказаться от социального обеспечения, и продолжает писать «Максвелла Волшебную Кошку» до 1986 года.

Мур говорил, что был бы счастлив продолжить приключения Максвелла сколь угодно долго, но прекратил работу после того, как газета опубликовала негативную статью о гомосексуалистах.

Тем временем Алан Мур полностью отказывается от рисования и решает сосредоточиться на написании сценариев комиксов. Своё решение он объясняет так: «После того, как я занимался этим в течение нескольких лет, я понял, что никогда не буду в состоянии рисовать достаточно хорошо и/или достаточно быстро, чтобы обеспечить себе достойные заработки как художник.»

Чтобы научиться писать успешные сценарии комиксов, Алан Мур просит совета у своего друга, автора комиксов Стива Мура, с которым он знаком с четырнадцати лет. Горя желанием писать для 2000AD, одного из самых видных британских журналов комиксов, Мур посылает им сценарий для известного комикса «Судья Дредд». В то время в издательстве не нуждались в другом авторе для Судьи Дредда (его успешно писал Джон Вагнер), но редактор издательства Алан Грант увидел в работе Мура потенциал. Он сказал: «этот парень чертовски хороший автор» и предложил Муру написать несколько историй для серии «Future Shocks». Первые истории не приняли. Грант дал Муру несколько советов, как их улучшить, и, в конечном счёте, принял одну историю. Как оказалось в дальнейшем, она стала первой из многих.

Тем временем Алан Мур также пишет небольшие истории для «Doctor Who Weekly». Позже он скажет о них: «Я действительно очень хотел регулярную полосу. Я не хотел делать рассказы… Но другого не было. Мне предлагали короткие истории на четыре или пять страниц, где вся история должна была уложиться на этих пяти страницах. Оглядываясь назад, могу сказать, что это было самая лучшая школа, где я учился построению сюжета».

Marvel UK, 2000AD, и Warrior: 1980–1984

С 1980-го по 1984 год Алану Муру, который продолжает работать внештатным автором, начинают поступать предложения о работе от различных издательств Великобритании, а именно от 2000AD, Marvel UK и Warrior. Он позже опишет это так: «Я помню, что все вокруг вдруг стали предлагать мне работу только потому, что боялись, что работу мне могут дать их конкуренты». Это было время возрастающей популярности комиксов в Великобритании, и, как сказал Лэнс Паркин (Lance Parkin), «британская индустрия комиксов была сплочена как никогда прежде, и было ясно, что нужно расти вместе с аудиторией. Комиксы стали читать не только маленькие мальчики-подростки и даже студенты университетов — теперь читали их».

В течение трёх лет 2000AD издает более пятидесяти историй Мура для серий Future Shocks и научно-фантастического сериала «Обманщики Времени» (Time Twisters). Редакторы журнала, впечатлившись работой Мура, предлагают ему постоянную полосу, которую они хотят начать с истории, основанной на фильме «Инопланетянин» (E.T. the Extra-Terrestrial). В результате появляется комикс «Skizz», иллюстрированный Джимом Бэйки (Jim Baikie). Это история про инопланетянина, который терпит крушение на Земле и начинает заботиться о женщине по имени Рокси. Другой серией, которую он пишет для 2000AD, становится «D.R и Quinch», иллюстрированный Аланом Дэвисом (Alan Davis). Это история (Мур определил её как «продолжение традиции «Несносного Денниса» (Dennis the Menace), но только с термоядерными способностями») строится вокруг двух инопланетян-хулиганов, и представляет собой научную фантастику с персонажами O.C. и Stiggs из юмористического журнала «National Lampoon». Однако вершиной карьеры Мура в 2000AD становится «Баллада о Хало Джонсе» (The Ballad of Halo Jones) — первая серия комиксов, которая строится вокруг персонажа женского пола. Сам Мур позже опишет этот комикс как «работа над ним была лучшей для меня». К сожалению, созданная вместе с художником Иэном Гибсоном (Ian Gibson), серия была закрыта прежде, чем были написаны все эпизоды.

Другим издательством комиксов, которое захотело нанять Алана Мура, стало Marvel UK, которое уже купило несколько его историй для «Doctor Who Weekly» и «Star Wars Weekly». Стремясь завоевать более взрослую аудиторию, чем их главные конкуренты 2000AD, они нанимают Мура, чтобы тот писал серию комиксов «Капитан Британия», «с середины основной сюжетной линии, которую он не читал и так до конца не понял». Он заменяет прежнего автора Дэйва Торпа (Dave Thorpe), но решает работать с прежним художником, Аланом Дэвисом (Alan Davis), которого Мур описывает как «художника, который любит среду, и который искренне радуется, когда ему удается выгодно использовать в пределах этой среды любую линию, каждый новый дизайн костюмов, каждый нюанс выражения лиц персонажей».

Третьим издательством комиксов, на которое работает Мур в этот период, становится новый ежемесячный журнал «Warrior», основанный Дезом Скинном (Dez Skinn), бывшим редактором обоих издателей 2000 AD и Marvel UK. Журнал предлагает авторам бόльшую свободу, чем была разрешена крупными издательствами. Именно в «Warrior», согласно Лансу Паркину (Lance Parkin), Мур «начнет достигать своего потенциала».

Первоначально Алану Муру дают две больших истории в «Warrior»: «Marvelman» и «V значит Вендетта», обе начинают выходить с самого первого номера журнала с марта 1982. «V значит Вендетта» — триллер-антиутопия о будущем, где фашистское правительство управляет Великобританией. Ему противостоит одинокий анархист, одетый в костюм Гая Фокса. Герой становится террористом, чтобы свергнуть правительство. «Вендетту» иллюстрирует Дэвид Ллойд (англ. David Lloyd). Мур так недоволен правительством Маргарет Тетчер, что придумывает фашистское государство, где устранены все этнические и сексуальные меньшинства. Эту работу называют «лучшей работой Мура». Она создаёт его культ и поддерживает популярность в течение последующих десятилетий.

«Marvelman», который по юридическим причинам переименовывают в «Miracleman», первоначально был серией комиксов, издававшихся в Великобритании с 1954 по 1964 годы. Он был основан на американском комиксе «Captain Marvel». После возрождения «Marvelman» Мур «берёт детский персонаж и помещает его в реальный мир 1982 года». Иллюстрируют комикс Гарри Лич (Garry Leach) и Алан Дэвис (Alan Davis). Третья серия комиксов, которую Мур делает для «Warrior», называется «The Bojeffries Saga». Это комедия про английскую семью из рабочего класса, которая состоит из вампиров и оборотней. Эту историю иллюстрирует Стив Пархаус (Steve Parkhouse).

К сожалению, «Warrior» закрывается раньше, чем эти истории успевают опубликовать полностью. Однако и «Miracleman» и «V значит Вендетта» были впоследствии закончены к 1989 году и выпущены другими издателями. Биограф Алана Мура Лэнс Паркин (Lance Parkin) пишет, что «если читать эти произведения вместе, можно заметить некоторые интересные детали: в одном герой борется с фашистской диктатурой в Лондоне, в другом —супермен-ариец создает её».

Хотя работы Алана Мура считаются одними из самых популярных, и печатаются в 2000 AD, сам Мур все больше ощущает нехватку свободы сценариста в британской индустрии комикса. В интервью журналу Arkensword в 1985 году он говорит о том, что прекратил работать на всю компанию Британских издателей IPC «по той простой причине, что IPC врала мне, жульничала и вообще считала меня дерьмом». В 1986 году Мур прекращает писать для 2000AD, бросая оставшиеся главы истории «Halo Jones». Откровенные высказывания Алана Мура и его принципиальность, особенно по поводу авторских прав, ещё не раз приведут его к разрыву отношений со многими другими издателями в течение всей его карьеры.

Тем временем, Алан Мур под псевдонимом Транслюсия Бабун выходит на музыкальную сцену, основывая группу «Sinister Ducks» вместе с басистом готической группы Bauhaus Дэвидом Дж (David J) и Алексом Грином (Alex Green). В 1983 они выпускают сингл «March of the Sinister Ducks», оформленный иллюстратором Кевином О'Нилом (Kevin O'Neill). В 1984-м Алан Мур и Дэвид Дж выпускают 12-дюймовую пластинку в которой самой популярной оказывается песня «Это порочное кабаре» (This Vicious Cabaret), которая звучит в «V значит Вендетта». Пластинку выпускает лейбл Glass Records. Мур также пишет песню «Leopardman At C&A» для Дэвида Дж., музыку для которой сочиняет Мик Коллинз (Mick Collins). Песня входит в альбом «We Have You Surrounded» и исполняется группой Коллинза «The Dirtbombs».

Американский мейнстрим и DC Comics: 1983–1988

Работа Алана Мура в британских издательствах привлекла внимание редактора DC Comics Лена Вейна (Len Wein), который нанимает Мура в 1983 году для написания «Болотной Твари» (Swamp Thing), шаблонного и плохо продающегося комикса. Мур, вместе с художниками Стивеном Р. Биссеттом (Stephen R. Bissette), Риком Веичем (Rick Veitch) и Джоном Тотлебеном (John Totleben), полностью пересоздаёт персонажа, сочиняя серию экспериментальных историй в жанре фантастического ужастика, но с сюжетами затрагивающими социальные проблемы и проблемы защиты окружающей среды. Также в комиксе делаются попытки исследовать культуру Луизианы, где происходит действие комикса. В качестве персонажей «Болотной Твари» Алан Мур даёт вторую жизнь многим заброшенным волшебным и сверхъестественным персонажам DC, включая Призрака (Spectre), Демона (Demon), Призрачного Незнакомца (Phantom Stranger), Мертвеца (Deadman) и других. Также он придумывает Джона Константина (John Constantine), английского мага, выходца из рабочего класса (образ которого был срисован с музыканта Стинга), который позже становится главным героем отдельного комикса «Hellblazer», на настоящий момент самого длинного непрерывно издаваемого комикса издательства Vertigo.

Алан Мур продолжает писать «Болотную тварь» в течение ещё примерно трех лет, с выпуска №21 (январь 1984 г.) до выпуска №64 (сентябрь 1987 г.) за исключением выпусков №59 и №62. Эта работа Мура была благосклонно оценена критиками и успешна в коммерческом плане. Успех Мура подталкивает DC к тому, чтобы нанять на работу других европейских и особенно британских авторов, таких как Грант Моррисон (Grant Morrison), Джейми Делано (Jamie Delano), Питер Миллиган (Peter Milligan) и Нил Гейман (Neil Gaiman). Издательство хочет, чтобы они писали комиксы в том же стиле с радикально обновленными известными персонажами. Комиксы, написанные этими авторами, положили начало тому, что стало основной линейкой издательства Vertigo.

Мур продолжает писать для DC Comics. Одна из следующих его работ — история в двух частях для комикса «Линчеватель» (Vigilante), в которой исследуется проблема домашнего насилия. В конечном счете Алану Муру дают шанс написать историю для одного из самых известных супергероев DC — Супермена, под названием «Для человека, у которого есть все» (For the Man Who Has Everything). Иллюстрирует эту историю Дэйв Гиббонс (Dave Gibbons) и она выходит в свет в 1985 году. История развивается вокруг Супермена, но так же включает в себя много других супергероев, включая Чудо-Женщину (Wonder Woman) и Бэтмена (Batman). Они приходят на день рождения Супермена и обнаруживают, что он заражен таинственным грибком и галлюцинирует об обычной жизни. Мур пишет ещё одну историю о Супермене: «Что случилось c человеком завтрашнего дня?» (Whatever Happened to the Man of Tomorrow?) которая была издана в 1986 году. Иллюстрировал комикс Курт Сван (Curt Swan). Этот комикс задумывался как последняя история о Супермене во вселенной DC «Crisis on Infinite Earths».

1988 году выходит написанная Аланом Муром и иллюстрированная Брайаном Боллэндом (Brian Bolland) история о Бэтмене: «Убийственная Шутка» (The Killing Joke). Сюжет вращается вокруг Джокера, который сбегает из Психбольницы Аркхема и начинает смертельное веселье, вовлекая в него Бэтмена, пытающегося его остановить. Несмотря на то, что эта история считается ключевой в пересмотре Бэтмена как персонажа, наряду с такими комиксами как «Тёмный Рыцарь возвращается» (The Dark Knight Returns) Фрэнка Миллера и «Бэтмэн: Год первый», Лэнс Паркин полагает, что «тема развита недостаточно» и «это — редкий пример в биографии Мура, когда отрисовка комикса лучше чем сценарий». Это признает и сам Мур.

Ограниченная серия «Хранители» (Watchmen), которая была начата в 1986 году и издана отдельной книгой в мягкой обложке в 1987-м, окончательно закрепляет репутацию Алана Мура. В этом комиксе они вместе с художником Дэйвом Гиббонсом (Dave Gibbons) представили каким был бы мир, если бы супергерои действительно существовали с 1940-х. В результате получилась вселенная, в которой всё ещё идет холодная война между США и СССР, и над всеми нависает угроза ядерной войны. Супергерои в «Хранителях» мучаются кризисом среднего возраста, работают на правительство или находятся вне закона. Причем становятся супергероями они по причинам психологическим. «Хранители» нелинейны и рассказываются с разных точек зрения. Некоторые главы экспериментальны. Например, дизайн пятой главы «Устрашающая Симметрия» (Fearful Symmetry) (в переводе, выпущенном издательством «Амфора», глава называется «Устрашительная стать»), зеркален. Последняя страница подобие зеркального отображения первой, вторая — предпоследней, и так далее. Это ранние проявления интереса Мура к восприятию времени и значению понятия «свобода воли».

«Хранители» — единственный комикс, который получает литературную премию Хьюго (Hugo Award) в номинации «Лучшая Другая форма». Этот комикс считается лучшей работой Алана Мура, и его регулярно называют лучшим из когда-либо написанных комиксов. В то же время выходят такие комиксы как «Бэтмэн: Темный Рыцарь возвращается» Фрэнка Миллера, «Maus» от Art Spiegelman, и Хайме и «Любовь и Ракеты» (Love and Rockets) Гильберта Эрнандеса (Gilbert Hernandez) и Jaime. «Хранители» являются частью тенденции в американском комиксе конца 1980-х, когда издательства старались привлечь более взрослых читателей. Мур быстро становится знаменитостью в СМИ. Повышенное внимание приводит к тому, что он дистанцируется от фанатов и больше не посещает съезды и конференции (на одном из собраний UKCAC в Лондоне навязчивые охотники за автографами преследуют его даже в туалете).

В 1987-м Мур принимает заказ на мини-сериал под названием «Сумерки супергероев» (Twilight of the Superheroes), название созвучное опере Рихарда Вагнера Götterdämmerung («Сумерки Богов»). Действие должно было происходить в будущем вселенной DC, где миром управляют династии супергероев: Дом Стали (во главе с Суперменом и Чудо-Женщиной) и Дом Грома (состоящий из супергероев издательства Marvel). Эти два Дома собираются объединиться, совершив династический брак, и тогда их общая власть станет реальной угрозой для свободы человечества. Но, некоторые персонажи, включая Джона Константина (John Constantine), попытаться этому помешать и освободить человечество от власти супергероев. Этот комикс также должен был восстановить несколько миров Вселенной DC, которые были уничтожены в мини-сериале 1985 года «Crisis on Infinite Earths».

Эта серия комиксов никогда не анонсировалась официально, но копии подробных записей Мура появились в Интернете и в печати, несмотря на все усилия издательства DC, которое считает их своей собственностью. Некоторые идеи, такие как «гипервремя», позже появились в других комиксах DC. В мини-сериале 1996 года «Kingdom Come» написанном Марком Вэйдом (Mark Waid) и Алексом Россом (Alex Ross), эксплуатируется идея конфликта между супергероями в будущем вселенной DC. Вэйд и Росс заявляли, что они читали концепцию «Сумерек» перед тем как начать работу, но любые сходства незначительны и случайны.

Отношения Алана Мура с DC Comics постепенно ухудшаются из-за разногласий по вопросам авторских прав и ведения коммерческого планирования производства. Муру и Гиббонсу не выплачивают гонорар за выпуск дополнительного тиража «Хранителей», поскольку DC определяет его как «рекламный тираж». Согласно отчетам, он и Гиббонс получают только 2% прибыли, заработанной DC на «Хранителях». Тем временем, ряд авторов, включая Алана Мура, Фрэнка Миллера, Марва Уолфмена (Marv Wolfman), и Говарда Чайкина (Howard Chaykin), оказываются неподходящими для издательства DC из-за новой системы возрастных ограничений для комиксов, подобной тому, какая используется для художественных фильмов. После завершения «V значит Вендетта», которая издавалась в DC, в 1989 году Алан Мур увольняется.

Независимый период и Безумная любовь: 1988–1993

Оставив DC Comics и вообще индустрию комиксов, Алан Мур вместе с женой Филлис и их общей любовницей Деброй Делано (Deborah Delano) пытается организовать собственное издательство комиксов, которое они называют «Безумная любовь» (Mad Love). Сюжеты комиксов, которые они издают в «Безумной Любви», далеки от научной фантастики и историй о супергероях, которые Мур привык писать. Это истории в жанре реализма, рассказывающие о простых людях и политических проблемах. Первой публикацией вышедшей в «Безумной Любви» становится «ХПНПГ: Художники против необузданной правительственной гомофобии» (AARGH: Artists Against Rampant Government Homophobia). Это сборник работ нескольких авторов, включая самого Мура, которые бросают вызов недавно введённому правительством Маргарет Тэтчер «Пункту 28» — закону, разработанному, чтобы предотвратить «продвижение гомосексуализма» в школах. Прибыль от продаж книги перечисляется «Организации движения геев и лесбиянок», и Мур этим «очень доволен», заявляя, что «мы не препятствовали тому, чтобы этот законопроект был принят, но мы участвовали в общем движении против него, которое и предотвратило принятие этого законопроекта, как бы его создатели ни надеялись на обратное.» Вторая изданная книга «Театр теней: Секретная Команда» (Shadowplay: The Secret Team) тоже была политической.

С подачи мультипликатора и адвоката Дэйва Сима (Dave Sim), Алан Мур решает выпустить в «Безумной любви» свой следующий проект —«Большие числа» (Big Numbers). Это должен был быть 12-серийный комикс о месте, называемом Хэмптон (Hampton) (по сути, «слегка видоизмененной версией родного Муру Нортхемптона»), о том, как большой бизнес влияет на обычных людей и всё это с элементами теории хаоса. Комикс начал рисовать Билл Сенкевич (Bill Sienkiewicz), который после двух выпусков в 1990 году отказался от дальнейшей работы. Мур надеялся, что его помощник Билла Эл Колумбия (Al Columbia) заменит его, но этого не случилось, и комикс остался незаконченным.

После этого, в 1991 году компания Victor Gollancz Ltd издаёт историю Алана Мура «Маленькое убийство» (A Small Killing), иллюстрированную Оскаром Заратом (Oscar Zarate). Это история про одного рекламщика-идеалиста, которого посещает призрак его самого в детстве. Согласно Лэнсу Паркину, «Маленькое убийство» — «скорее всего, самая недооценённая работа Мура». Вскоре после этого «Безумная любовь» прекращает своё существование, так как Филлис и Дебра расстаются с Муром и забирают большую часть денег, которые он заработал в 1980-х.

Тем временем Мур начинает писать для маленькой независимой антологии комиксов под названием «Табу» (Taboo), которую собирает Стивен Р. Биссетт (Stephen R. Bissette). Первым становится комикс «Из Ада», художественная интерпретация истории Джека Потрошителя — маньяка 1880-х годов. Вдохновлённый книгой Дугласа Адамса «Холистическое детективное агентство Дирка Джентли» (Dirk Gently’s Holistic Detective Agency), Мур рассуждает так: чтобы полностью раскрыть преступление, нужно исследовать общество в целом. Это приводит его к тому, что он изображает убийства как следствие политической и экономической ситуации того времени. Почти каждый известный человек того времени так или иначе оказывается связан с событиями. Это и «Человек-слон» Джозефа Меррика (Joseph Merrick), Оскар Уайлд, индейский автор Черный Лось (Black Elk), Уильям Моррис, художник Уолтер Сикерт (Walter Sickert) и Алистер Кроули (Aleister Crowley), который появляется в образе мальчика. Комикс иллюстрирует Эдди Кэмпбелл (Eddie Campbell) в стиле рисунков тушью. Мур пишет «Из Ада» почти десять лет. Комикс переживет «Табу» и меняет ещё двух издателей прежде, чем его окончательно собирает в мягкой обложке издательство «Eddie Campbell Comics». «Из Ада» получает хвалебные отзывы, а известный автор комиксов Уоррен Эллис (Warren Ellis), называет его «мой самый любимый графический роман».

Ещё один комикс, который Алан Мур пишет для «Табу», называется «Потерянные девочки» (Lost Girls). Сам Мур определяет его жанр как «интеллектуальная порнография». Иллюстрирует комикс Мелинда Джебби (Melinda Gebbie), с которой Мур впоследствии вступает в близкие отношения. Действие комикса происходит в 1913 году. Три девушки: Алиса из «Алисы в Стране чудес», Дороти из «Волшебника страны Оз» и Венди из «Питера Пэна», разных возрастов и социальной принадлежности, встречаются в отеле и рассказывают друг другу истории о своих сексуальных похождениях. Этой работой Мур делает попытку внести нечто новое в жанр комикса. Он полагает, что порнография именно такое средство. Позже он скажет: «У меня было много идей относительно того, как сделать искренний комикс на сексуальную тему, причём сделать это так, чтобы обойти имеющиеся проблемы с порнографией вообще. То есть то, что порнография уродлива, скучна и не изобретательна. У неё нет стандартов». Как и «Из Ада», «Потерянные девочки» переживают проект «Табу». Последующие главы издаются беспорядочно. Только после завершения работы комикс издаётся полностью в собрании сочинений в 2006 году.

В то же время Алан Мур приступает к написанию классического текстового романа. Роман называется «Голос Огня» (Voice of the Fire) и издаётся в 1996 году. Необычный по построению роман состоит из нескольких рассказов о связанных между собой событиях, происходивших в родном городе Мура Нортхемптоне в течение столетий: от Бронзового века до наших дней. Рассказы объединяются между собой в большую историю.

Возвращение в индустрию и Image Comics: 1993–1998

В 1993 году Алан Мур отмечает сороковой день рождения. Этот год становится поворотным моментом в его жизни: он объявляет себя «церемониальным магом». Этот год знаменателен и возвращением Мура в индустрию комиксов. Теперь он снова пишет истории про супергероев. Для возвращения он выбирает издательство Image Comics, известное грубым стилем иллюстраций, обилием насилия и изображениями большегрудых полуголых женщин. Такой выбор ужасает многих его поклонников.

Первой работой для нового издательства становятся главы для комикса «Спаун» (Spawn), которые скоро перерастают в отдельный мини-сериал «1963». Он представляет собой «подражание историям Джека Кирби (Jack Kirby), написанным для Marvel в шестидесятых, с их пафосом, яркими характерами и космическим стилем». Алан Мур вспоминает о том времени: «после того, как я написал «1963», я узнал, насколько сильно за время моего отсутствия (с 1988) изменилась аудитория комиксов. Оказалось, что большая часть читателей хочет видеть комиксы без какой-либо внятной истории, но зато с множеством больших, полностраничных изображений в стиле пин-ап. И мне действительно было интересно понять, смогу ли я написать приличную историю для того рынка».

В этот период он пишет комиксы, которые называет «лучшее из большинства историй для 13-, 15-летних». Сюда входят и три мини-сериала, основанные на мире Spawn: «Виолатор» (Violator), «Виолатор /Бэдрок» (Violator/Badrock) и «Спаун: Кровная месть» (Spawn: Blood Feud). В 1995 году ему поручают ежемесячный комикс Джима Ли (Jim Lee), «Дикие коты» (WildC.A.T.s). Мур пишет 14 выпусков этого комикса, начиная с №21. Это история о двух группах супергероев, одна из которых отправляется на космическом корабле к своей родной планете, а другая остается на Земле. Биограф Алана Мура Лэнс Паркин критически отзывается об этом комиксе и называет его «худшее из Мура». Он пишет: «Вы чувствуете, что Мур должен быть лучше. Этот комикс не особенный». Сам Алан Мур позже скажет, что взялся за этот комикс (единственный ежемесячный сериал со времён «Болотной твари») в основном из-за того, что уважал Джима Ли. Он не был полностью доволен этой работой, полагая, что слишком хотел угодить фанатам вместо того, чтобы делать что-то новое.

Затем он берется за комикс «Суприм» (Supreme) Роба Лифелда (Rob Liefeld). Этот история о персонаже, очень похожем на Супермена из DC Comics. Вместо того, чтобы сделать комикс более реалистичным, как он это делал раньше с комиксами про супергероев, Мур поступает прямо противоположным образом: пишет истории в духе «серебряного века» комиксов о Супермене 1960-х годов. Он вводит супергероя женского пола, Суприму, суперсобаку Радара, и похожий на Криптонит материал, называемый Супремиум. Так же он возвращается к оригинальному «мифическому» образу американского супергероя, который существовал с 1930-х годов. С Муром «Суприм» обретает коммерческий успех и положительные отзывы критиков. Это означало, что Алан Мур вернулся в мир больших комиксов после нескольких лет добровольной ссылки.

Вскоре в Image Comics происходит раскол. Один из соучредителей Роб Лифельд (Rob Liefeld), создает собственную компанию Awesome Entertainment, и предлагает Алану Муру создать новую вселенную, в которой могли бы существовать принадлежащие ему персонажи Image Comics. Алан Мур предлагает «захватывающее дух и дерзкое решение. Он создает длинную и изысканную историю для этих новых персонажей, подгоняя их под стилизованный серебряный и золотой века». Он начинает писать истории для многих персонажей, таких как Доблесть (Glory) и Молодая кровь (Youngblood). Так же он пишет мини-сериал из трёх частей «Судный день» (Judgement Day), в котором описывается основа нового мира «Удивительная Вселенная» (Awesome Universe). Однако сам Мур недоволен работой с Лифельдом. Он позже опишет это так: «Я так устал от ненадёжности информации, которую получал от него, что перестал ему доверять. Не думаю, что он уважал мою работу, а, следовательно, и мне было трудно уважать его. Также к тому времени я почувствовал, что не доверяю сотрудникам Image Comics, за исключением Джима Ли (Jim Lee) или Джима Валентино (Jim Valentino) и ещё нескольких».

Лучшие комиксы Америки: 1999 – 2008

Один из соучредителей Image, Джим Ли, предлагает Алану Муру выпускать собственный журнал, который будет находиться под управлением компании Ли Wildstorm. Мур соглашается, и решает назвать его America's Best Comics (Лучшие комиксы Америки). Он сам выбирает художников и авторов, которые будут ему помогать делать журнал. Но некоторое время спустя Ли продает Wildstorm (а значит, и America's Best Comics) гиганту индустрии DC Comics. «Алан Мур снова оказывается в компании, с которой он поклялся никогда больше не работать». Тем не менее, он решает остаться, объясняя это тем, что слишком много людей задействованы в проекте. Таким образом, ABC начинает своё существование в начале 1999 года. Так как Алан Мур крайне недоволен сложившейся ситуацией, Ли и редактор журнала Скотт Данбир (Scott Dunbier) лично прилетают в Англию, чтобы заверить Мура в том, что продажа журнала его никак не коснется, и ему не придется вообще контактировать с DC.

Первым комиксом, который был выпущен в ABC становится «Лига выдающихся джентльменов» (The League of Extraordinary Gentlemen). Этот комикс объединяет множество персонажей из викторианских приключенческих романов, например, Алана Куотермейна (Allan Quatermain) из книг Х. Райдера Хаггарда (H. Rider Haggard), Человека-невидимку, Капитана Немо, доктора Джекилла и мистера Хайда и Вильгельмину Мюррей из «Дракулы» Брэма Стокера. Иллюстрирует комикс Кевин О'Нил (Kevin O'Neill). В первом выпуске Лига сражается против профессора Мориарти — злодея из книг о Шерлоке Холмсе, во втором — против марсиан из книги Герберта Уэлса «Война миров». Третья часть с названием «Чёрное досье» (The Black Dossier) помещает героев в 50-е годы двадцатого века. Комиксы получаются удачными, чем Мур остается крайне доволен. Ему нравится, что американской аудитории приходится по душе то, что он называет «упрямо английским», и что эти комиксы могут подтолкнуть некоторых читателей прочесть оригинальные произведения викторианской литературы.

Другим комиксом Алана Мура, выпускаемым ABC, становится «Том Стронг» (Tom Strong) — постмодернистская история про супергероя, которая хоть и пародийно, но отдает дань супергеройскому жанру. На создание этого персонажа Мура вдохновляют герои, предшествующие Супермену, — такие как Доктор Дикарь (Doc Savage) и Тарзан (Tarzan). Персонаж, с помощью некого препарата получает бессмертие, что позволяет Муру включать в повествование флэшбеки (воспоминания) о приключениях Стронга на протяжении всего ХХ века, написанные и отрисованные в стилях комиксов и литературы соответствующей эпохи. Основным художником этого комикса становится Крис Спраус (Chris Sprouse). «Том Стронг» получается очень похож на истории о Суприме (Supreme), но, как отметит позже Лэнс Паркин, получается «более тонким», и становится «самым доступным комиксом ABC».

Ещё один комикс Алана Мура «Десятка лучших» (Top 10). Это комедийный полицейский комикс про жизнь в городе под названием Неополис (Neopolis), где абсолютно все, от полиции и преступников до простых людей и даже домашних животных, обладают сверхспособностями, носят костюмы и ведут двойную жизнь. Этот комикс рисуют Ген Ха (Gene Ha) и Зандер Кэнон (Zander Cannon). После 12 выпусков комикс заканчивается. Но несмотря на малый объём, порождает четыре дополнительных мини-серии: «Smax» — фэнтезийный мини-сериал, нарисованный Зандер Кэнононом; «Top 10: Forty-Niners» — приквел основной истории, нарисованный Геном Ха; и два мини-сериала продолжения — «Десятка лучших: за пределами отдаленного района» (Top 10: Beyond the Farthest Precinct) и «Десятка лучших: второй сезон» (Top 10: Season Two). Оба продолжения пишет уже не Мур. Автором первого становится Пол Ди Филиппо (Paul Di Filippo), а рисует его Джерри Ордвей (Jerry Ordway). Второй комикс пишет Зандер Кэнон, а рисует Ген Ха.

Следующим знаковым комиксом становится сериал Алана Мура «Прометэа» (Promethea). В нём рассказывается история девочки-подростка Софи Бэнгс (Sophie Bangs), которая одержима древней языческой богиней Прометэа (Promethea). В комиксе исследуются многие оккультные темы, например, Каббала и само понятие волшебства. Мур заявляет, что «хотел бы сделать оккультный комикс, который не изображал бы оккультизм как нечто темное и страшное, потому что моё видение оккультизма совсем другое: более психоделическое, более сложное, более экспериментальное, более восторженное и обильное». Рисует комикс Дж. Эйч. Уильямс Третий (J.H. Williams III). «Прометэа» — одна из самых личных работ Алана Мура, она отражает «систему его взглядов и личную космологию».

Журнал ABC также печатает антологию «Истории завтрашнего дня» (Tomorrow Stories), в которой действуют такие персонажи как Паутина (Cobweb), Первый Американец (First American), Серорубашечник (Greyshirt), Джек Б. Куик (Jack B. Quick), и Сплеш Бранинган (Splash Brannigan). «Истории завтрашнего дня» создаются именно как антология — жанр, который в это время практически исчез в американской индустрии комиксов.

Тем временем, вопреки обещаниям, что DC Comics не будет вмешиваться в работу Алана Мура, они всё же вмешиваются, чем вызывают его сильнейшее возмущение. Например, в пятом выпуске «Лиги выдающихся джентльменов» была использована подлинная старинная реклама фирменной спринцовки «Marvel». DC заставляет директора журнала Пауля Левица (Paul Levitz) отозвать весь тираж и переиздать его, переименовав «Marvel» в «Amaze», чтобы избежать возможных проблем с Marvel Comics. История Паутины (Cobweb), которую Мур написал для восьмого выпуска «Историй завтрашнего дня», запрещается к выпуску из-за ссылок на книгу Л. Рона Хаббарда (L. Ron Hubbard) и американского оккультиста Джека Парсонса (Jack Parsons) «Вавилонские работы» (Babalon Working). А позже выясняется, что эта история была издана в журнале Paradox Press, принадлежащем DC Comics, под названием «Большая книга заговоров».

Одновременно с работой в ABC Алан Мур работает и над другими проектами. В 2003 году киностудия Shadowsnake Films снимает о нём документальный фильм «The Mindscape of Alan Moore», который выпускается на DVD.

Возвращение к независимости: с 2009 года по сегодняшний день

Алан Мур прекращает работу над большинством комиксов, которые он планировал для America's Best Comics. Всё это происходит из-за его недовольства вмешательством DC Comics в его работу. Мур вновь решает уйти из индустрии комиксов. Говоря с Биллом Бейкером (Bill Baker) в 2005 году, он отмечал: «Я люблю комиксы, но я терпеть не могу индустрию. Месяцев через 15 я, скорее всего, снова покину индустрию больших коммерческих комиксов». Однако над одним из комиксов ABC, а именно «Лигой выдающихся джентльменов», Мур продолжает работу. Продолжение с названием «Лига выдающихся джентльменов, Том III: Столетие» (The League of Extraordinary Gentlemen, Volume III: Century) насчитывает 216 страниц и издается в трёх частях по 72 страницы каждая. Первая часть вышла 13 мая 2009 года, вторая — 20 июля 2010 года, третья — 27 июня 2012 года.

После публикации «Потерянных девочек» (Lost Girls) в собрании сочинений в 2006 году Алан Мур публикует статью, в которой прослеживает историю порнографии. Он утверждает, что все социальные изменения связаны с проблемами вседозволенности в сексуальных вопросах. Он осуждает современное мнение о порнографии, как о чём-то позорном и запретном. Он призывает к новой, более художественной порнографии, которую можно открыто обсуждать, и которая будет оказывать положительное влияние на общество. Об этом же он более подробно говорит в книге-эссе с названием «25 000 лет эротической свободы» (25,000 years of Erotic Freedom), которая издается в 2009 году и получает следующую характеристику: «чрезвычайно остроумная историческая лекция, своего рода «Ужасные истории» (Horrible Histories) для взрослых».

В 2007 году Алан Мур после длительного романа женится на Мелинде Джебби (художнице, с которой они работали над Lost Girls). В том же году он появляется в мультсериале «Симпсоны» (The Simpsons) (он их, кстати, очень любит) в серии под названием «Мужья и ножи» (Husbands and Knives), которая была показана в его пятьдесят четвертый день рождения.

В 2009 году Алан Мур начинает издавать «первый андеграундный журнал 21-го века». Журнал называется «Dodgem Logic» (Dodgem — электромобиль из детского аттракциона). В журнале публикуются работы авторов (писателей и художников) из Нортхемптона, а также как работы самого Мура. Другим проектом становится оккультный учебник «The Moon and Serpent Bumper Book of Magic», над которым они работают совместно со Стивом Муром (Steve Moore). Учебник планируется к изданию в 2013 году в издательстве Top Shelf. Также в настоящее время Алан Мур работает над вторым текстовым романом «Иерусалим» (Jerusalem), действие которого тоже будет происходить в Нортхемптоне.

Dodgem Logic в настоящее время выходит ежемесячно с небольшими статьями Алана Мура в каждом номере, включая один мини-комикс, написанный и нарисованный самим Муром. Комикс называется «Astounding Weird Penises», состоит их восьми страниц и содержит истории на тему магии и её места в обществе.

Экранизации

Некоторые из его книг, такие как «Из ада», «Лига выдающихся джентльменов», «V — значит вендетта» и «Хранители» были адаптированы для фильма Голливудом, но по причине значительных изменений в сюжете, внесенных Голливудом, автор предпочёл, чтобы его имя не было упомянуто в титрах каждого из фильмов.

Избранная библиография

DC

Image

Самиздат

  • Из ада (From Hell)
  • 1963
  • Halo Jones
  • Lost Girls
  • Miracleman

Нон-фикшн

  • «Alan Moore's Writing for Comics», Avatar Press, (первоначально опубликовано в Fantasy Advertiser 92-95, Август 1985 - февраль 1986 и The Comics Journal 119-121, 1988)
  • «25 000 лет эротической свободы» (25,000 years of Erotic Freedom)

Avatar Press

  • Fashion Beast
  • A Small Killing
  • Neonomicon
  • Providence

Проза

  • Voice of the Fire (1996)
  • Jerusalem (2016)

Напишите отзыв о статье "Мур, Алан"

Примечания

  1. [www.enjolrasworld.com/HTML%20Bibliographies/Alan%20Moore%20Bibliography.htm Alan Moore Bibliography]. Enjolrasworld.com. Проверено 13 июня 2006. [www.webcitation.org/5mqyn2B7h Архивировано из первоисточника 17 января 2010].
  2. Khoury George. The Extraordinary Works of Alan Moore. — North Carolina: TwoMorrows Publishing. — P. 10. — ISBN 978-1-893905-24-5.
  3. 1 2 Parkin Lance. Alan Moore: The Pocket Essential. — Hertfordshire, England: Trafalgar Square Publishing. — P. 7. — ISBN 978-1-903047-70-5.
  4. Doyle-White, Ethan (Summer 2009). «Occultic World of Alan Moore». Pentacle (29).

Ссылки

  • [www.dodgemlogic.com/ Dodgem Logic]. [www.webcitation.org/6CcueaRPv Архивировано из первоисточника 3 декабря 2012]. официальный сайт журнала Dodgem Logic, созданного Аланом Муром
  • [community.livejournal.com/ru_watchmen/ ru_watchmen]. [www.webcitation.org/6CcufQmaF Архивировано из первоисточника 3 декабря 2012]. Русскоязычное сообщество ЖЖ, посвященное Алану Муру
  • [comicstrade.ru/tag/мурафон/ Жизнь и творчество Алана Мура в трёх главах]

Отрывок, характеризующий Мур, Алан

«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее:
«Жители Москвы!
Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки.
Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут».
В отношении продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву a la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так, чтобы таким образом армия была обеспечена на будущее время.
В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах.
В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее:
Провозглашение
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.