Мур, Эдвард
Эдвард Мур[1], или Эдуард Мур[1] (англ. Edward Moore; 22 марта 1712, Абингдон, Оксфордшир, Великобритания — 1 марта 1757, Ламбет) — английский поэт и драматург, один из видных творцов буржуазной драмы XVIII века, так называемой «мещанской драмы». Сын церковнослужителя, приказчик в полотняной лавке. С 1753 года был редактором популярного еженедельника «Мир» (англ. The World).
Творчество
Мур рано выдвинулся своими стихами (оды, послания, басни). Одна из его драм — «Игрок» (англ. The Gamester, 1753) — получила мировую известность, главным образом во французской обработке Сорэна (поставлена в Париже в 1768 году). Герой пьесы Беверлей (имя это скоро становится нарицательным), человек слабохарактерный, попадает в руки интригана и шулера Стэкли, проигрывает всё состояние, рискует честью добродетельной жены (которой хочет овладеть Стэкли) и кончает жизнь самоубийством в тюрьме. Источником трагизма здесь являются не подвиги царей и героев, как в классической трагедии, а денежные интересы. Пьеса продержалась на сцене до второй четверти XIX века.
Другие драмы Мура — «Найдёныш» (англ. «The Foundling Comedy»), «Жиль-Блаз» — отличаются теми же типичными чертами «слёзной комедии», резко отрицавшей литературные традиции дворянской аристократии. В буржуазной драме получила выражение оппозиция буржуазии против театра Реставрации с его ходульными традициями и скабрёзными комедиями. Царям и придворным противопоставляются переживания среднего человека; монархической патетике и упадочности дворянства — буржуазная мораль. В XVIII веке, после второй английской революции, когда буржуазия окончательно побеждает феодализм, она произведениями Мура и Лилло кладёт основание своей театральной культуре, преодолевая враждебные аристократические влияния и в области драмы.
Напишите отзыв о статье "Мур, Эдвард"
Литература
приведены оригинальные названия
Примечания
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
Отрывок, характеризующий Мур, Эдвард
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
