Мусальман
| Оригинальное название |
مسلمان |
|---|---|
| Тип |
ежедневная |
| Формат |
A1 |
|
| |
| Владелец |
Сайед Арифулла |
| Язык | |
| Периодичность |
ежедневно |
| Цена |
75 пайс |
| Главный офис | |
| Тираж |
22 000 |
Мусальма́н (урду مسلمان) — старейшая урдуязычная ежедневная газета, выпускающаяся в индийском городе Ченнаи с 1927 года[1]. Это вечерняя газета, которую полностью пишут каллиграфисты, после чего размножают с помощью печатного пресса[2]. Согласно Wired и The Times of India, «Мусальман» — единственная рукописная газета в мире[1][3].
Содержание
Название
Название «Мусальман» (урду مسلمان) происходит от персидского слова муслиман/мусалман (перс. مسلمان) — «мусульманин», которое в свою очередь происходит от арабского слова муслим (араб. مسلم) в том же значении. На английском языке газета называется The Musalman.
История
«Мусальман» была основана Сайедом Азматуллой в 1927 году[1], учреждена доктором Мухтаром Ансари[en], бывшим президентом Индийского национального конгресса[4]. Офис газеты находился в Трипликане[en] в Ченнаи.
После смерти Седа Азматуллы выпуском газеты занялся Сайед Фазулла, умерший 26 апреля 2008 года в возрасте 78 лет[1]. В 2007 году Фазулла выразил опасения в том, что каллиграфия может умереть вместе с ним, так как сыновья не проявили интереса к продолжению традиции[5]. Сын Фазуллы, Сайед Насарулла, сказал, что, из-за того, что он не интересуется каллиграфией, «предстоят перемены»[2].
Следующим редактором газеты стал другой сын Файзуллы, Сайед Арифулла[6].
Редакция
В штате шесть человек, из которых четверо — каллиграфы, которых называют «катиб», они работают в одной комнате, являющейся одновременно офисом[6]. Написанный оригинал становится основой для негатива, который помещают в печатный пресс.
На 2011 год главным редактором газеты был Рахман Хусейни, устроившийся работать бухгалтером, но сменивший работу в 1980 году, когда умер главный катиб. В 2007 году Рахман получал 2500 индийских рупий в день, а остальные — по 60 рупий в день за страницу[4].
Главным корреспондентом газеты вот уже 20 лет работает Чиннасвами Баласубраманиам[4], кроме того, в Нью-Дели, Калькутте, Хайдарабаде и других городах работают корреспонденты[1].
В офис часто приглашают известных поэтов, религиозных лидеров и особ королевской крови, некоторые из них вносят свой вклад на страницы Мусальмана[2].
Формат
Газета состоит из четырёх листов. Первый отведён государственным и международным новостям, второй и третий — местным, а четвёртый — спорту. На случай появления срочных сведений на главной странице оставляют свободное место в нижнем правом углу[1].
На апрель 2008 года Мусальман продавался по 75 паис за экземпляр и имел около 22 000 подписчиков[1].
Напишите отзыв о статье "Мусальман"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Kamini Mathai. [timesofindia.indiatimes.com/Cities/Chennai_newspaper_written_by_hand/articleshow/2997048.cms Each page of this Urdu newspaper is handwritten by 'katibs'], The Times of India (30 апреля 2008). Проверено 30 апреля 2008.
- ↑ 1 2 3 Scott Carney. [www.wired.com/culture/lifestyle/news/2007/07/last_calligraphers A Handwritten Daily Paper in India Faces the Digital Future]. Wired (7 июня 2007). Проверено 30 апреля 2008. [www.webcitation.org/6GwxltTaC Архивировано из первоисточника 28 мая 2013]. (Also on [abcnews.go.com/Technology/Story?id=3352037&page=1 ABC News])
- ↑ Scott Carney. [www.wired.com/culture/lifestyle/multimedia/2007/07/gallery_calligraphers India's News Calligraphers Do It on Deadline]. Wired (7 июня 2007). Проверено 30 апреля 2008. [www.webcitation.org/6Gwxni5pR Архивировано из первоисточника 28 мая 2013].
- ↑ 1 2 3 Suganthy Krishnamachari. [www.hinduonnet.com/thehindu/fr/2007/11/02/stories/2007110250930700.htm Newspaper nurtures art], The Hindu (2 ноября 2007). Проверено 30 апреля 2008.
- ↑ [archive.is/20130209065046/www.wired.com/culture/lifestyle/multimedia/2007/07/gallery_calligraphers?slide=7&slideView=5 Image 7 of 22]. India’s News Calligraphers Do It on Deadline. Wired.
- ↑ 1 2 Gavin Allen. [www.dailymail.co.uk/news/article-2000719/The-Musalman-worlds-hand-written-newspaper.html News at pen: The painstaking tradition of world's last hand-written newspaper] (англ.) (8 июня 2011). Проверено 27 мая 2013. [www.webcitation.org/6GwxoYYX8 Архивировано из первоисточника 28 мая 2013].
Ссылки
- [musalman.100hands.net/ Последние каллиграфы], кинофильм Премджита Рамачандрана
- [archive.is/20130209221721/www.wired.com/culture/lifestyle/multimedia/2007/07/gallery_calligraphers Фото] Скотта Кэрни, Wired News.
- www.youtube.com/watch?v=LUmdx2YHGcA видео Daily Mail, посвящённое газете
Отрывок, характеризующий Мусальман
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
