Мусаэльян, Владимир Гургенович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Мусаэльян
Владимир Гургенович Мусаэльян
Род деятельности:

журналист, фотограф

Награды и премии:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Владимир Гургенович Мусаэльян (род. 1939) — советский и российский фотожурналист, фотохудожник, личный фотограф Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева на протяжении 15 лет.





Биография

Владимир Гургенович Мусаэльян родился в 1939 году в Москве. После школы поступил на авиационный завод, на котором не долго работал.

Фотографией увлекался с детства. С 1960 года по настоящее время — фотокорреспондент «Фотохроники ТАСС».

С 1969 по 1982 год — личный фотограф — Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Леонида Ильича Брежнева. Затем снимал Юрия Владимировича Андропова, Константина Устиновича Черненко и Михаила Сергеевича Горбачёва.

Из интервью: «…Вот так почти 14 лет я с ним и работал без отпусков, суббот и воскресений. Я постоянно был с ним. От зари до зари. Он встал — мы встали, он отдыхает — мы отдыхаем, он поехал — мы поехали. Моя жизнь была подчинена ритму его жизни, его работе». Фотографии Л. И. Брежнева на отдыхе, в семье, во время неформальных встреч с политическими лидерами других стран при жизни Генсека никогда не публиковались. Впервые представленные здесь фотографии появились в прессе в конце 1970-х годов.

— Как Вы стали личным фотографом Брежнева?

— Совершенно случайно. С 1960 года я работал репортером в фотохронике ТАСС. Прошло девять лет, и вот меня отправляют в Казахстан, где отмечалось 40-летие образования республики. Отсняв фоторепортаж, я собирался вылететь в Москву, но вдруг мне в гостиничный номер позвонил генеральный директор ТАСС Леонид Замятин. «Владимир, свяжись с начальником охраны Брежнева, ты едешь с генсеком в турне по Средней Азии». Помолчав, он добавил: «Если ты не впишешься в тот круг, я для тебя тоже не смогу ничего сделать…» Моя командировка затянулась на целый месяц. Брежневу так понравилась Средняя Азия, что он неожиданно для всех решил, кроме Узбекистана и Туркмении, побывать ещё в Киргизии и Таджикистане. Потом я ещё полгода ездил с правительственной делегацией и во время одной из поездок услышал голос Леонида Ильича: «А где Мусаэльян?» По тому, как он чётко произнес мою фамилию (обычно её перевирали), я понял, что он меня запомнил и отметил. С этого момента я стал «своим» в команде, все мои бытовые проблемы закончились. Командировочные в ТАСС я уже не получал, все расходы брал на себя Центральный Комитет.

— [www.noev-kovcheg.ru/mag/2008-10/1375.html]

Признание

  • 1967—1978 — четыре Диплома за участие в Международном конкурсе World Press Photo.
  • 1974 — Большая Золотая Звезда на международной выставке в Болгарии, автомобиль «Опель-рекорд» за фотографию «Встречи на Малой Земле».
  • 1977 — Гран-при и Золотая медаль на выставке «Пресс фото» в Москве.
  • 1977 — «The Golden Eye» («Золотой глаз») за фотографию «Встреча в Кремле Л. И. Брежнева с Луисом Корваланом» на фотоконкурсе World Press Photo.
  • 1999 — Диплом и общественная премия профессионального призвания «Лучшие перья России».
  • 2003 — «Золотой Глаз России» Международной гильдии профессиональных фотографов СМИ России.
  • 2006 — высшая награда Союза журналистов России «За честь и достоинство».
  • 2014 — Премия Правительства Российской Федерации 2014 года в области средств массовой информации — за персональный вклад в развитие средств массовой информации[1].

Персональные выставки

  • «Генсек и фотограф. Выставка работ В. Г. Мусаэльяна к 100-летию Брежнева Л. И.». Исторический музей, Москва, 2006 [www.museum.ru/N28618].
  • «Генсек и фотограф». Выставочное объединение «АРТ-ДИЕЗ», Великий Новгород, 2007.

Авторские альбомы

  • Фотоальбом, «Всегда с народом», Изд-во «Планета», 1978.
  • Фотоальбом, «Генсек и фотограф», Изд-во «Кучково поле», 2006.
  • Фотоальбом, «Лики оптимизма», Изд-во «Кучково поле», 2012.

Интервью

  • [www.noev-kovcheg.ru/mag/2008-10/1375.html Валерий Асриян. «Король политического репортажа»]

Напишите отзыв о статье "Мусаэльян, Владимир Гургенович"

Примечания

  1. [www.ruj.ru/_news/6632/#.VJxrwFBAXs Поздравляем коллег с присуждением премий Правительства Российской Федерации 2014 года в области массовой информации]. Союз журналистов России (22 декабря 2014). — События. Проверено 25 декабря 2014.

Литература

  • [lumiere.ru/ru/4899/4908 «Фото 60-70»] — Издание серии «Антология русской фотографии XX века». Москва, 2007.

Ссылки

  • [www.musaelian.ru/ Персональный сайт «История в фотографиях Владимира Мусаэльяна»]
  • [www.lumiere.ru/gallery/photographers/id-35/ Галерея фотографий]
  • [www.lumiere.ru/ru/4/4564/4566 Антология русской фотографии XX века]

Отрывок, характеризующий Мусаэльян, Владимир Гургенович

Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…