Мусин-Пушкин, Владимир Алексеевич (1868)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
граф Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин
Член Государственного Совета по выборам
6 сентября 1911 — 1 мая 1917
 
Рождение: 7 ноября 1868(1868-11-07)
Смерть: 17 апреля 1918(1918-04-17) (49 лет)
с. Носовка,</br>Черниговская губерния
Род: Мусины-Пушкины
Отец: граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин
Мать: графиня Любовь Александровна Кушелева-Безбородко
Супруга: графиня Елизавета Васильевна Капнист
Образование: Александровский лицей
 
Награды:
3-й ст. 4-й ст. 2-й ст.

Граф Влади́мир Алексе́евич Му́син-Пу́шкин (7 ноября 186817 апреля 1918) — русский общественный и государственный деятель, член Государственного Совета по выборам.





Биография

Православный. Из потомственных дворян Ярославской губернии. Крупный землевладелец Черниговской губернии.

Сын петербургского уездного предводителя дворянства графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина (1825—1879) и статс-дамы графини Любови Александровны Кушелевой-Безбородко (1833—1913). Внук государственного контролера графа Александра Григорьевича Кушелёва-Безбородко.

Окончил петербургскую гимназию Гуревича и Александровский лицей с чином X класса (1891).

По окончании лицея поступил на службу в Министерство юстиции, был откомандирован для занятий в 1-й департамент Сената. Однако вскоре оставил государственную службу и посвятил себя благотворительной и общественной деятельности. Избирался гласным Сосницкого, Нежинского и Козелецкого уездных и Черниговского губернского земских собраний, почетным мировым судьей Сосницкого уезда, Сосницким уездным (1893—1915) и Черниговским губернским (1915—1917) предводителем дворянства. Также избирался гласным Петербургской городской думы. С 1898 года работал по облегчению нужд беднейшего населения Петербурга.

С 1904 года состоял членом Главного управления Российского Общества Красного Креста. В годы русско-японской войны был членом исполнительной комиссии по подаче помощи больным и раненым воинам, заведывал отделом заготовок. Кроме того, состоял вице-председателем Комитета Санкт-Петербургского дамского лазарета, Елизаветинской общины Российского Общества Красного Креста, товарищем председателя Крестового благотворительного общества.

6 сентября 1911 года избран в члены Государственного Совета от Черниговского земства на место умершего М. В. Красовского. В следующем году был переизбран. Примыкал к группе центра. Дослужился до чина действительного статского советника (1914), имел придворный чин церемониймейстера (1909). Был герольдом ордена Святой Анны.

Умер 17 апреля 1918 года в селе Носовка Черниговской губернии. 13 июня того же года похоронен в Киеве.

Семья

Был женат на графине Елизавете Васильевне Капнист (1868—1944), дочери графа Василия Алексеевича Капниста (1838—1910) и княжны Варвары Васильевны Репниной (1841—1919), внучке декабриста А. В. Капниста и племяннице князя Н. В. Репнина. У них было семеро детей.

Награды

Иностранные:

Источники

  • Список чинов Министерства Императорского Двора. Исправлен по 5 сентября 1910 года. — СПб., 1910. — С. 277
  • Календарь Черниговской губернии на 1915 год. Чернигов, 1914. С. 52
  • Список гражданским чинам четвёртого класса на 1915 год. — Пг., 1915. — С. 2371
  • Памятная книжка лицеистов. Издание Собрания Курсовых Представителей Императорского Александровского лицея, СПб.: Типография МВД, 1911. С. 127
  • Левенсон, Марк Львович. Государственный совет. — Петроград: Тип. Петроградской тюрьмы, 1915. — С. 109

Напишите отзыв о статье "Мусин-Пушкин, Владимир Алексеевич (1868)"

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:206604 Мусин-Пушкин, Владимир Алексеевич (1868)] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Мусин-Пушкин, Владимир Алексеевич (1868)

– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.