Мусорова, Мария Фёдоровна

Мария Мусорова
Место рождения	посад Мелекесс, Самарская губерния, Российская империя
Место смерти	концлагерь под Ортельсбургом (Пруссия)
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	медицинская служба
Годы службы	1941—1944
Звание	военный врач 3-го ранга

Мария Фёдоровна Мусорова (апрель 1911, Мелекесс — 14 октября 1944, Ортельсбург) — участница Великой Отечественной войны.

Биография

Мария родилась в апреле 1911 года в семье рабочего льнопрядильного ткацкой фабрики Фёдора Мусорова, в доме на Фабричной улице. Вместе с сёстрами посещала первую школу (ныне — средняя школа № 9). После учёбы решила стать врачом и поступила в Куйбышевский мединститут. В вузе девушку избрали комсоргом. В её комнате часто собирались однокурсники, обсуждали газетные и журнальные статьи, лекции. Видимо, здесь Мария и познакомилась с будущим мужем — инженером Алексеем Кадышевым.

Вскоре после окончания вуза Алексей и Мария поженились. Однако вскоре началась война. Алексея призвали на фронт, Мария же отправилась воевать добровольцем. На фронт Мусорова уезжала из Куйбышева 15 июля 1941 года.

Письма от неё с фронта приходили в дом на фабричной до 1942 года.

Спустя четыре года после Победы в дом Мусоровых пришла страшная весть — Мария погибла в концлагере под Ортельсбургом, что в Пруссии.

Печальное известие сообщил французский военный Гастон Дефэн, ставший свидетелем последних минут Мусоровой в концлагере. Фёдору Яковлевичу, отцу Марии, Дефэн написал письмо, к которому он приложил локон волос девушки. Однако сначала текст не дошёл до адресата, его опубликовали в «Комсомольской правде». А передать конверт с локоном Мусорову довелось журналисту «Ульяновской правды».

Гастон подробно вспоминал будни немецкого концлагеря, описывал те трудности, что выпали Марии. Как и многим другим, ей приходилось выполнять тяжёлую работу. Полуголодная и полураздетая, она трудилась сутками напролёт.

«Я не могу всё это вспоминать без боли в сердце, так велики были страдания этих несчастных женщин» — писал француз. Гастон сообщал, как Мусорова помогла ему оправиться после болезни. Вскоре о том, что среди пленных есть доктор, узнал главный врач лагеря Курц. Он дозволил Марии работать в госпитале, и с тех пор условия её жизни немного улучшились. Приближённая к управлению, она узнавала новости с фронта и передавала их узникам, делилась с больными своим пайком.

О деятельности Мусоровой в лагере вспоминает и ленинградка Екатерина Захарова. После войны Захарова приехала к родителям Марии и подробно рассказала им о героизме их дочери. Екатерина Фёдоровна в 1942 году попала в плен в боях за Волхов. Здесь она познакомилась с Марией:

В 1942 году нас отправили в немецкий городок Ортельсберг. На бирже труда нас продали помещику. Я кормила свиней, а Мария целыми днями чистила картофель. Мой муж был убит при попытке бегства из лагеря, а я была беременной. «Как быть?» — мучила меня совесть. «Родить», — посоветовала Мария Фёдоровна. И в ноябре 1943 года под наблюдением Мусоровой я родила сына.

О том случае, который послужил поводом к убийству Марии Мусоровой, вспоминают и французский офицер, и русская медсестра.

«Однажды в лагерь привезли пленного советского офицера. Допросы не дали фашистам желаемых результатов», — возвращается к прошлому Захарова. — «Тогда они в бешенстве бросили раненого в сарай… Мусорова пробралась туда и влила ему 400 граммов своей крови».

Как свидетельствует Дефэн, Мария взяла какие-то важные документы. Однако она не могла сохранить их и уничтожила. Об этом прознало начальство лагеря. Марию регулярно вызывали на допросы, лишали пайка. Но Мусорова упорно хранила молчание.

Наконец палачи избавились от неё, сделав укол ядом. 14 октября 1944 года перестало биться её сердце, фиксирует факты Екатерина Захарова.

Гастон подробно описывает последние минуты Мусоровой. Она беспрестанно звала родителей, шептала имена сестёр и мужа. Мария не надеялась выжить, только прощалась с теми, кого не видела долгих три года.

Проводить русскую женщину в последний путь пришли более 200 французских и польских пленных, около 50 русских узников. К процессии присоединились более двух сотен местных жителей. Марию похоронили на кладбище Ортельсбурга. Могилу украсили красными цветами, а сверху установили мраморную плиту с указанием имени и дат жизни и смерти врача. Гастон в письме указал и местоположение захоронения — второе во втором ряду, № 172.

Имя Мусоровой носят девятая школа, детский лагерь в Мулловке и улица в Ульяновске. После войны и в Мелекессе отстроили новую улицу в Центральном районе, которую решено было назвать именем героической землячки. А в 1959 году на улице Третьего Интернационала открылся памятник Мусоровой. Скульптор Казаков изобразил Марию в военном мундире и пилотке на пышных волосах. На открытие монумента прибыла и Екатерина Захарова вместе с сыном Сергеем, обязанным жизнью Марии Мусоровой.

«Узнав об открытии памятника, летом нынешнего (1959) года я приезжала в Мелекесс. Вместе с сыном Сергеем, который недавно закончил ремесленное училище сейчас работает на радиоузле. Я провела отпуск с родными незабвенной подруги», — завершает воспоминания Екатерина. В музее даже сохранилась фотография того лета: Захаровы вместе с семьёй Мусоровых — родителями, сёстрами и племянниками. Теми, кого так сильно желала повидать Мария перед уходом на фронт 15 июля 1941 года.

Память

Память о Мусоровой увековечена в названии улицы в Димитровграде и бюсте, установленном в центральной части старого города. Скульптурную композицию из трех фигур, на переднем плане которой Мария Мусорова, за ней два военнопленных, подарена краеведческому музею Димитровграда Аркадием Ефимовичем Егуткиным — народным художником России, лауреатом премии им. А. А. Пластова.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Мусорова, Мария Фёдоровна

Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]