Сунниты

Столпы ислама Свидетельство · Молитва · Пост Милостыня · Паломничество Вероубеждение Аллах · Ангелы · Пророки · Писания Судный день · Предопределение История и представители Мухаммед · Халифы · Сахаба · Ансары Мухаджиры · 12 имамов Основные течения Суннизм · Шиизм · Исмаилизм · Ибадизм · Суфизм · Салафизм · Ваххабизм · Ашариты · Матуридизм Книги и законы Коран · Тафсир · Сунна · Сира Шариат · Фикх · Мазхабы Культура и общество Демография · Брак · Женщины · Имена · Искусство · Мечети · Календарь · Праздники · Философия См. также Глоссарий · Исламоведение · Единобожие · Эсхатология · Критика

Сунни́ты, ахль ас-су́нна валь-джамаа (от араб. أهل السنة‎ — «люди сунны и согласия общины») — последователи наиболее многочисленного направления в исламе.

Этимология

Название суннитов происходит от самоназвания «ахль ас-сунна валь-джамаа». Первая часть (ахль ас-сунна) подразумевает следование пути пророка Мухаммеда и его сподвижников. Для суннитов Коран и сунна являются первоисточниками религии, они решают различные проблемы на основании ясных и недвусмысленных аятов Корана и хадисов, а в случае их отсутствия — на основании доводов своего разума (иджтихад). Вторая часть названия (валь-джамаа) подразумевает признание миссии всех сподвижников Пророка и следование их методу при решении различных проблем. Впервые термин «джамаа» стал известен после передачи Хасаном ибн Али власти в Халифате Муавии I. Год, в котором был положен конец гражданской войне, вошёл в историю как «год единства» (санат аль-джамаа).

История

В период жизни пророка Мухаммада и первых трёх Праведных халифов мусульманская община (умма) была единой. После убийства халифа Усмана (656) в мусульманском обществе произошел раскол, который ещё более углубился в процессе противостояния Али с Муавией. После расширения Халифата некоторые покорённые народы (иудеи, христиане, зороастрийцы) пытались привнести в исламскую доктрину привычные им воззрения из своих прошлых верований. Это способствовало развитию сектантства и крайностей в воззрениях, приведших к расколу общества. Против сектантства и крайностей выступили многие сподвижники и их последователи (табиины), придерживавшиеся умеренного пути. Основоположниками этого пути можно считать Ибн Умара, Ибрахима ан-Нахаи, Хасана аль-Басри и Абу Ханифу и других исламских богословов.

Большую роль в систематизации «умеренных» убеждений суннитов сыграл Хасан аль-Басри, изложивший своё видение политических проблем и сектантства. Он подверг критике методы правления Омейядской династии и выступил против их тирании. Хасан аль-Басри заявил о запрете поддерживать власть, повеления которой противоречат положениям Корана и сунны. Это заявление он сделал, основываясь на хадисе Пророка о запрете подчинения повелению людей, которые призывают к греху против Аллаха. Он был сторонником терпения и пассивного сопротивления, уповая на помощь Аллаха, а не вооруженных выступлений против власти. При этом мусульмане должны действовать только в соответствии с предписаниями факихов, избегая самодеятельности.

Хасан аль-Басри также занял жесткую позицию, «обособив» основоположника мутазилизма Васила ибн Ата, пытавшегося привнести свои взгляды по вопросу людей, совершивших большие грехи (кабаир), и по проблеме предопределения (кадар). Воззрения «крайних» шиитов и хариджитов, которые считали людей, совершивших грехи, вышедшими из лона ислама, он также отверг. Для обозначения «умеренного» пути и единой и чистой веру, которая была до возникновения смуты, сектантства и гражданского противостояния в обществе Хасан аль-Басри использовал такие термины «ахль аль-сунна», «ахль аль-хакк», «ахль аль-джамаа», «ахль аль-хадис». Термин «Ахль аль-Сунна» впервые был введён Ибн Сирином (ум. 728), которым стали называть представителей правоверного большинства мусульман. В отношении суннитов применялся также термин «ахль аль-хакк валь-джамаа», введённый Абу аль-Лейсом ас-Самарканди (ум. 898). Со II века хиджры для обозначения суннитов употреблялись также термины «ахль аль-хакк ва аль-истикама», «ахль ас-сунна ва ан-накль», «асхаб аль-хадис». Ещё позднее, для подавляющего большинства мусульман, следовавших путём пророка Мухаммада и его сподвижников, появился обобщающий термин «ахль аль-сунна валь-джамаа», который также встречается впервые у Абу аль-Лейса ас-Самарканди в работе «аш-Шарх аль-фикх аль-акбар».

Понятие «ахль ас-сунна» являлось выражением противодействия против деятельности различных раскольничьих сект. Сунниты сохранили единство уммы, не позволив членам различных сект привнести в религию недозволенные нововведения и исказить исламское вероучение. Согласно традиции, Пророком Мухаммадом предсказано разделение исламской общины на многочисленные секты, а также о том, что среди мусульман будет «спасённая» группа (наджия), которой и будут представители «ахль аль-сунна ва’ль джамаа».

В результате ожесточенной полемики с шиитами, хариджитами, мутазилитами и различными философскими школами в исламе выработались и систематизировались теоретические основы убеждений суннитов. Все это нашло отражение в суннитских мировоззренческих школах матуридитов, ашаритов и асаритов (салафитов), которые по сегодняшний день представляют доктрину суннитов. Эти три направления ортодоксальной исламской мысли имеют между собой некоторые различия, которые не носят принципиального характера. Выдающимися учёными, развившими положения ортодоксального ислама были Абу Мансур аль-Матуриди, Абуль-Хасан аль-Ашари, Абу Хамид аль-Газали, Ибн Таймия и другие. Одновременно с мировоззренческими школами развивались и правовые школы (мазхабы) суннитов, среди которых получили широкое распространение ханафитский, маликитский, шафиитский и ханбалитский мазхаб. Большинство представителей ханафитского мазхаба является матуридитами, большинство маликитов и шафиитов — ашариты, а ханбалиты — салафиты.

Распространение

По численности сунниты составляют более 1 миллиарда 550 миллионов человек^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) — около 90 % всех исповедующих ислам.

Особенности суннизма

Сунниты делают особый акцент на следовании сунне пророка Мухаммеда (его поступкам и высказываниям), на верности традиции, на участии общины в выборе своего главы — халифа.

Основными признаками принадлежности к суннизму считаются:

• признание достоверности шести крупнейших сводов хадисов (составленных Аль-Бухари, Муслимом, ат-Тирмизи, Абу Даудом, ан-Насаи и Ибн Маджи);
• признание четырёх юридических школ: маликитского, шафиитского, ханафитского и ханбалитского мазхабов;
• признание школ акиды: асаритской, ашаритской и матуридитской.
• признание законности правления Праведных халифов — Абу Бакра, Умара, Усмана и Али (шииты признают только Али).

Неизвестно точно, когда оформился термин «суннизм», однако в сравнении с шиизмом, суннизм имеет более чёткое содержание — это следование жизненному пути пророка Мухаммада. Шиизм же лишь признаёт право на преемничество потомков Али в качестве духовного и светского главы мусульманской общины.

Хадисоведение

В первые века распространения ислама все религиозные знания, в том числе Коран и хадисы, распространялись устным путём — от сподвижника, который пересказывал слова пророка Мухаммеда или повествовал о его действиях, к ученику, который запоминал всё это и, в свою очередь, передавал эти знания своим ученикам. Однако, когда сподвижники по мере распространения религии ислама стали разъезжаться по разным концам Халифата, и в связи с общим уменьшением их количества, большое внимание стало уделяться записи хадисов и их сохранению в письменной форме. Первым сборником хадисов, в котором хадисы классифицированы согласно различным разделам фикха, стал сборник имама Малика ибн Анаса аль-Муватта. Первым же, кто начал классифицировать хадисы по именам их передатчиков стал Абу Дауд.

Примерно через 200 лет после смерти пророка Мухаммеда были написаны шесть основных суннитских сборников хадисов, собранные исламскими богословами. Их назвали «Кутуб ас-ситта» или «ас-Сихах ас-ситта», то есть «достоверная шестёрка». Официально они впервые были собраны в 11-м веке исламским богословом Ибн аль-Кайсарани.

Кутуб ас-Ситта пользуется почти всеобщим признанием у суннитов. К ним относятся:

1. «Аль-Джами ас-Сахих» имама аль-Бухари;
2. «Аль-Джами ас-Сахих» имама Муслима;
3. «Сунан» имама Абу Дауда;
4. «Джами» имама ат-Тирмизи;
5. «ас-Сунан аль-Сугра» имама Ан-Насаи;
6. «Сунан» имама Ибн Маджа.

Правовые школы

Сунниты признают четыре богословско-правовые школы, именуемые «мазхабами»: маликитский, шафиитский, ханафитский и ханбалитский. Один суннитский мазхаб — захиритский — ныне полностью исчез. Все четыре школы признают правомерность друг друга. Мусульманин может выбрать любую из этих школ и следовать той, у которой есть достоверный довод из Корана и сунны в понимании сподвижников.

Маликитский мазхаб

Основателем маликитского мазхаба считается Малик ибн Анас. Для вынесения правовых предписаний и суждений Имам Малик опирался на следующие источники: Коран, сунну, «деяния мединцев», мнения сподвижников Пророка, суждение по аналогии (кияс) и «независимое суждение ради пользы» (истислах)

Ученики Малика ибн Анаса продолжили его дело и положили начало формированию мазхаба. Маликитский правовой толк распространился во многих странах. В самой Медине, а также Хиджазе этот мазхаб, правда, не обрел популярности, но нашел многочисленных последователей на западе мусульманского мира, в Северной Африке и мусульманской Испании, а также в Кувейте и Бахрейне.

Шафиитский мазхаб

Основателем шафиитского мазхаба является Мухаммад аш-Шафии. Этот мазхаб сложился под сильным влиянием ханафитского и маликитского мазхабов и воспринял их особенности. Для вынесения правового решения (фетвы) шафиитские правоведы используют Коран, Сунну пророка Мухаммеда, единодушное мнение авторитетных правоведов, мнение сподвижников пророка Мухаммеда, суждения по аналогии, и истихсаб.

Начиная с III века хиджры шафиитский мазхаб приобрёл большую популярность в Египте. Длительное время он преобладал в Иране и сохранил последователей, несмотря на то, что официальной идеологией государства является сегодня шиизм. В Ираке и Мавераннахре шафиитский мазхаб спорил в популярности с ханафитским. Сегодня он является доминирующим в Сирии, Ливане, Палестине и Иордании, имеет многочисленных последователей в Ираке, Пакистане, Индии, Малайзии и Индонезии, а также в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Положения шафиитского мазхаба легли в основу законодательства Сомали, Коморских Островов и других исламских государств.

Ханафитский мазхаб

Основателем ханафитского мазхаба является Абу Ханифа и его ученики Мухаммад аш-Шайбани, Абу Юсуф и Зуфар ибн аль-Хузайл.

Ханафитский мазхаб является самым распространённым среди всех правовых школ. Ханафиты живут в Средней и Центральной Азии, Казахстане, Азербайджане, Турции, Сирии, Египте и других странах. В России ханафитами являются татары, башкиры, ногайцы, карачаевцы, черкесы, кабардинцы, абазины, часть кумыков в Дагестане и другие народы.

Ханафитский метод вынесения правовых предписаний основан на следующих источниках: Коран, сунна, единодушное мнение сподвижников, индивидуальные мнения сподвижников Пророка, суждение по аналогии с тем, что уже имеется в Коране, истихсан и местный обычай.

Почти все наследие Абу Ханифы было передано им в устной форме ученикам, которые зафиксировали и систематизировали положения его мазхаба. В сохранении, систематизации и распространении школы Абу Ханифы выдающуюся роль сыграли два его наиболее известных ученика (сахибайн) — Абу Юсуф и Мухаммад аш-Шайбани.

Один из методов вынесения правовых решений в ханафитском мазхабе — четкая иерархия вердиктов авторитетов школы (Абу Ханифа, Абу Юсуф, аш-Шайбани, другие). Если по какой-либо проблеме возможно применение как кияса, так и истихсана, то в большинстве случаев приоритет отдается истихсану. В случае необходимости выбора из имеющихся различающихся предписаний приоритет отдается наиболее убедительному или мнению большинства. Слабые и сомнительные хадисы используются в качестве аргумента лишь в исключительных случаях. В основном отдается предпочтение над ними истихсану.

Ханафитская школа поощрялась Аббасидами, заинтересованными в правовой основе государства. Абу Юсуф был поставлен халифом Харуном ар-Рашидом верховным судьёй (кадием) Багдада и сам назначал судей в провинции, отдавая предпочтение представителям своего мазхаба, и тем самым способствуя его распространению. В Османской и могольской империи ханафитский мазхаб получил государственный статус.

Ханбалитский мазхаб

Основатель ханбалитского мазхаба — Ахмад ибн Ханбаль. Ханбалитский мазхаб является самым малочисленным мазхабом по числу приверженцев. Догматическо-правовая школа ханбализма является официальной в Саудовской Аравии и Катаре, значительное число ханбалитов проживают на территории ОАЭ, султаната Оман и других государств Персидского залива. Общины ханбалитов имеются в Ираке, Сирии, Египте, Палестине и Афганистане.

Ханбалитство сформировалось во время острого социально-политического кризиса в Аббасидском халифате в IX веке, когда признание принципа мутазилитов о «сотворённости Корана» стало тестом на лояльность к правящему халифу аль-Мамуну. Ахмад ибн Ханбаль отказался соглашаться с этим тезисом и стал жертвой т. н. михны. Ханбализм выразил взгляды наиболее консервативной части мусульманского общества, которые видели угрозу в распространении рационалистических идей калама.

В политическом плане учение Ахмада ибн Ханбаля, согласно ортодоксальным нормам ислама, проповедует политическую терпимость к власть имущим, даже если правитель мусульман является явным нечестивцем и грешником. Он призывал к воздержанию от публичной критики халифов и от восстания против них, ибо обратное могло привести к неприемлемому расколу в мусульманском обществе и анархии в государстве.

Последователи ханбалитского мазхаба, отличавшиеся категорическим неприятием религиозных новшеств и буквалистской интерпретацией священных текстов, были непримеримыми противниками ашаритов, которые пытались скрестить мутазилитскую рационалистическую философию с исламскими догматами. Из-за неприятия монгольских завоевателей, ханбалиты к XIII веку в значительной мере потеряли влияние в мусульманских странах.

На сегодняшний день ханбалитский мазхаб является официальной правовой школой Саудовской Аравии и Катара. Ханбалиты проживают в ОАЭ (в Шардже, Рас эль-Хайме, Эль-Фуджайре), Кувейте, Бахрейне и Омане (Джаалан, регион Эш-Шаркия). Незначительное число ханбалитов живёт в Ираке, Сирии, Египте, Палестине и Афганистане.

К источникам ханбалитского права относятся: Коран, сунна пророка Мухаммеда, правовые решения (фетвы) сподвижников пророка Мухаммеда, мнения сподвижников по различным вопросам, хадисы-мурсал и хадисы-даиф, кияс, истислах, иджма и истисхаб.

Захиритский мазхаб

Основатель захиритского мазхаба — Давуд ибн Али аз-Захири. Согласно Ибн ан-Надиму, Давуд ибн Али был первым факихом, кто в правовой практике опирался исключительно на «внешнее», буквальное понимание Корана и сунны, отрицая всякую возможность видеть в текстах скрытый смысл (батин) и толковать их аллегорически или рационально. В вопросах методологии права (усуль аль-фикх) захиритские факихи были противниками использования логико-рационалистических приёмов (ар-рай, истихсан, истисхаб и др.). Позже было допущено применение в очень ограниченных пределах кияса и иджмы.

Этот мазхаб был широко распространён в мусульманском мире в X—XIII веках. Представители его имелись как на востоке Халифата (в частности, в Хорасане), так и на западе (в Андалусии жил захиритский богослов Ибн Хазм). В XII веке при Альмохадах захиритский мазхаб был признан официальной правовой школой. После XV века захириты постепенно исчезли.

Догматические школы

Ашариты

Основатель ашаритской школы — выдающийся мусульманский мыслитель и философ Абуль-Хасан аль-Ашари (873 или 874—935). Идеи ашаритов получали распространение преимущественно в среде шафиитов и маликитов.

После X века ашаризм стал основной школой калама. Ашаризм представлял решение теологических вопросов между позицией мутазилитов и асаритов, сторонников свободы воли (кадаритов) и сторонников предопределения (джабаритов), номинализма и реализма в осмыслении божественных атрибутов, направленных на смягчение последствия деятельности «абсолютного разума» мутазилитов. Ашариты отвергали таклид (слепое следование религиозным авторитетам без предварительного сомнения в истинности их суждений) и отрицали существование естественных причинно-следственных связей между явлениями.

Ашаризм, как и калам в целом отличается рационализмом, антиавторитаризмом и выделением внимания к философской проблематике. Начиная с деятельности аш-Шахрастани и ар-Рази происходит сближение ислама и восточного перипатетизма, завершившееся в конечном счете их слиянием.

Матуридиты

Эпонимом матуридизма является Абу Мансур аль-Матуриди (ум. 994), который использовал «доводы разума» и каламические доказательства в спорах с мутазилитами и джахмитами.

Матуридизм окончательно сформировался в XIII веке, а наибольшее распространение и влияние получил во времена Османского господства в мусульманском мире. Матуридизм принят большинством ханафитов в качестве доктринальной основы веры.

Философия аль-Матуриди и его взгляды в целом близки к убеждениям Абуль-Хасана аль-Ашари (эпоним ашаритов), который был его современником. Оба философа разработали свои доктрины в ответ на еретические взгляды мутазилитов. Различия между этими школами заключается в вопросах о «бытие Божьем», в котором аль-Матуриди разрешал, помимо откровения, опираться на разум, однако в то же время он признавал, что Божьих повелений разумом постичь невозможно.

Асариты

Название этого течения происходит от слова «асар» — непрерывная передача. Оно оформилось в 9 веке как противовес для мутазилитов, позиционируя себя как продолжение традиций первых поколений мусульман. Приверженцы асарии понимают Коран и Сунну буквально, при толковании используя взгляды ранних мусульман (сподвижников пророка Мухаммада). В фикхе асариты отрицают мазхабы, хотя на практике близки ханбализму. В современном мире большинство асаритов причисляют себя к салафитам. Среди выдающихся богословов этого направления выделяют Ахмада ибн Ханбаля, Такиюддина ибн Таймийю, ибн Кудаму аль-Макдиси, Мухаммада ибн Абдуль-Ваххаба.

Имамат

Верховная власть в системе теократического исламского государства (халифате), по воззрению суннитов, должна принадлежать правителям (халифам), избираемым или назначаемым из числа курайшитов. Хотя последующая традиция признавала законным переход власти в рамках одной семьи, правящей династии, и для назначения наследника требовалось прежде всего решения самого правящего халифа, как это было во время халифатов Омейядов и Аббасидов. Шииты же признают лишь власть духовных лиц (имамов), которые являются потомками Мухаммеда по линии его двоюродного брата Али.

Литература

• Али-заде, А. А. Ахль ас-Сунна ва'ль-Джамаа : [[web.archive.org/web/20111001002806/slovar-islam.ru/books/a.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
• Милославский Г.В., Петросян Ю.А., Пиотровский М.Б., Прозоров С.М. [www.scribd.com/doc/57453775/Ислам-Энциклопедический-словарь-1991 Ислам: Энциклопедический словарь] / Под ред. Негря Л.В. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. — 315 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-02-016941-2.
• Г.М. Керимов. Шариат. Закон жизни мусульман. — СПб: Диля, 2009. — 512 с. — ISBN 9785885035798.
• Браницкий А. Г., Корнилов А. А. [www.fmo.unn.ru/files/2013/01/Religii-regiona.pdf Религии региона]. — Н. Новгород: ННГУ имени Н. И. Лобачевского, 2013. — 305 с.
• Хишам Юсри аль-Араби. География правовых школ = جغرافية المذاهب الفقهية. — 1. — Каир: Дар аль-Басаир, 2005. — 93 с.
• Мухаммад Абу Захра. [ia601803.us.archive.org/27/items/abouzohra История исламских мазхабов] = تاريخ المذاهب الإسلامية. — Каир: Дар аль-фикр аль-Араби.

Отрывок, характеризующий Сунниты

– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.