Мухамедьяр

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мухаммедьяр
тат. Мөхәммәдьяр Мәхмүт Хаҗи углы
Имя при рождении:

Мухаммедьяр Махмуд Хаджи углы

Дата рождения:

1497(1497)

Дата смерти:

1547(1547)

Место смерти:

Муром, Московское княжество

Гражданство:

Казанское ханство

Род деятельности:

поэт

Язык произведений:

старотатарский язык

Мухаммедьяр Махмуд Хаджи улы (тат. Мөхәммәдьяр Мәхмүт Хаҗи углы, род. в 1496 (или 1497) - 1547), татарский поэт первой половины XVI века.

Его поэмы «Дар мужей» (1539-40) и «Свет сердец» (1542) были заметной вехой в развитии татарской литературы. Mухаммедьяр проповедовал сочувствие и любовь к простому народу, требовал справедливости от правителей. Продолжая восточную поэтическую традицию нравоучительной притчи, поэт широко использовал приёмы татарской устной поэзии.





Биография

Жил в Казанском ханстве. Погиб в 1547 году в Муроме.

Творчество

В исследовательский оборот советской науки творчество Мухаммедьяра впервые вводит профессор И.Н. Березин. В библиотеке «Азиатского музея» среди рукописей он обнаружил текст «Төхфәи мэрдан» и дает ему подробное описание. Отрывки из поэмы вошли во II том составленной Березиным «Турецкой хрестоматии», который однако не был издан.

В ХХ веке интерес к творчеству Мухаммедьяра проявляет татарский ученый Наки Исанбет, опубликовавший в 1941 году статью о поэте. Мухаммедьяру было уделено место в вышедшей в 1956 году «Антологии татарской поэзии».

Рукописи «Нуры содур» были обнаружены в рукописном фонде Ленинградского восточного института (шифр хранения В 390 и В 4417). Один из вариантов содержит биографические сведения о поэте. В 1962 году при археографической экспедиции под руководством доцента КГУ Нила Юзеева в Пермскую область была обнаружена новая копия текста поэмы «Төхфәи-мәрдан».

Помимо двух поэм, известно также произведение Мухаммедьяра нравоучительного характера «Насихат», вошедшее в «Татарскую хрестоматию» М. Иванова.

Ш.Ш.Абилов, который многие годы своей жизни посвятил изучению, текстовой обработке и изданию произведений старотатарской литературы, неоднократно издавал поэмы Мухаммедьяра, относительно языковых норм произведений пишет, что Мухаммедьяр писал на письменном литературном языке периода формирования народности казанских татар и что «язык поэта — это литературный язык казанских татар первой половины XVI в.[1]

Сочинения

Төхфәи мәрдән. Нуры содур. Поэмалар. [Ш. Абиловның кереш мәкаләсе белән], Казан, 1966.

Напишите отзыв о статье "Мухамедьяр"

Примечания

  1. Абилов Ш.Ш. Язык Мухамедьяра и диалекты современного татарского языка / Ш.Ш.Абилов // Вопросы диалектологии тюркских языков: материалы второго регионального совещания по диалектологии тюркских языков. 11-15 января, 1958 г. Казань, 1960. - С. 174-177.

Источники

  • Большая Советская энциклопедия. Издание III.
  • [adiplar.narod.ru/mohammadiar.htm Татар әдәбияты тарихы. Алты томда. 1 том. Урта гасырлар дэвере. Казан: Татарстан китап нэшрияты, 1984.]

Отрывок, характеризующий Мухамедьяр

– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.