Мухаметзянова, Гузель Валеевна

Гузель Валеевна Мухаметзянова
Место рождения:	Заинск Татарская АССР, СССР
Научная сфера:	педагогика
Учёная степень:	доктор педагогических наук
Учёное звание:	профессор академик РАО
Альма-матер:	Казанский государственный педагогический институт
Награды и премии:

Гузе́ль Вале́евна Мухаметзя́нова (2 сентября 1938 года — 15 октября 2013 года) — советский и российский педагог, доктор педагогических наук, профессор, академик Российской академии образования. Заслуженный деятель науки Российской Федерации (1997).

Биография

Мухаметзянова родилась 2 сентября 1938 года в Заинске Татарской АССР.

В 1960 году окончила Казанский государственный педагогический институт по специальности «учитель русского языка, литературы и истории». Преподавала в средней школе.

В 1973 году окончила аспирантуру Казанского государственного университета и защитила кандидатскую диссертацию. Около 16 лет возглавляла лабораторию НИИ теории и методов воспитания Академии педагогических наук СССР при кафедре педагогики Казанского университета и заведовала кафедрой гуманитарного образования Казанского государственного технологического университета (до 1999 года).

В 1988 году защитила докторскую диссертацию, стала доктором педагогических наук. В 1990 году Мухаметязновой было присвоено ученое звание профессора.

С 1992 году — руководитель Института среднего профессионального образования РАО (в настоящее время — Институт педагогики и психологии профессионального образования РАО).

В 1993 году ею был создан Казанский социально-юридический институт (ныне — Академия социального образования). Ей удалось создать уникальный в своём роде научно-образовательный комплекс — «Институт педагогики и психологии профессионального образования РАО — Академия социального образования», в котором осуществляется подготовка специалистов с высшим образованием, научных кадров по педагогическим и психологическим наукам. Данный комплекс стал своеобразной экспериментальной площадкой академии.

В 1996 году Мухаметзянова была избрана действительным членом Российской академии образования. В истории республики — это единственная представительница татарского народа, ставшая академиком.

Гузель Валеевна — автор 450 научных работ, в том числе 30 монографий по актуальным вопросам обучения и воспитания в общеобразовательной школе, техникумах, колледжах и высших учебных заведениях, которые широко известны педагогической общественности и получили международное признание.

Возглавляла докторский совет по защите диссертаций по педагогическим и психологическим наукам при Институте педагогики и психологии профессионального образования. Являлась членом Экспертного совета ВАК Минобрнауки России.

Вела общественную работу, была членом Совета по Государственным премиям при Правительстве России, Комиссии по помилованию при Президенте Республики Татарстан, Генерального совета стратегического развития Казани, главный редактор журнала «Казанский педагогический журнал», председатель Ассоциации негосударственных вузов Республики Татарстан. Была председателем комиссии по образованию и науке Общественной палаты Республики Татарстан.

Скончалась Гузель Валеевна 15 октября 2013 года.

Награды

• Орден Дружбы (15 марта 2005) — за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю плодотворную деятельность.
• Премия Правительства Российской Федерации в области образования (30 июля 2005) — за цикл трудов «Научно-методическое обеспечение среднего профессионального образования».
• Заслуженный деятель науки Российской Федерации (21 июля 1997) — за заслуги в научной деятельности.
• Медаль К. Д. Ушинского
• Орден «За заслуги перед Республикой Татарстан»
• Почетная грамота Президента Республики Татарстан
• Золотая медаль Российской академии образования «За достижения в науке» (2007) — за выдающийся вклад в психолого-педагогическую науку, развитие и укрепление РАО.
• другие награды

Ссылки

• [www.tatar-inform.ru/news/2013/10/15/379223/ Ушла из жизни ученый Гузель Мухаметзянова] (рус.). Информационное агентство «Татар-ифно» (15 октября 2013).

Отрывок, характеризующий Мухаметзянова, Гузель Валеевна

– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.