Мухаметзянов, Леонард Мухаметович
 | |
 | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Полное имя: |
Леонард Мухаметович Мухаметзянов |
| Прозвище(-а): |
"Муха" |
| Дата рождения: | |
| Гражданство: | |
| Позиция: | |
| Клуб(ы): |
|
| Сборная: | |
|
Награды и медали | |
Леонард Мухаметович Мухаметзянов (8 января 1941) — Заслуженный мастер спорта СССР (хоккей с мячом, 1973), чемпион мира.
Биография
В течение пяти сезонов защищал ворота армейцев Свердловска, дважды став чемпионом СССР, дважды вице-чемпионом и один раз - бронзовым призёром.
Перейдя в 1967 году в ульяновскую «Волга» лишь один раз стал серебряным (1972) и дважды бронзовым (1976, 1977) призёром чемпионата. Но при этом дважды (1972, 1973) признавался лучшим вратарём сезона. А также привлекался в сборную, в составе которой стал чемпионом мира 1973 года.
Достижения
хоккей с мячом
– Спартакиада народов РСФСР – 1970
– Чемпион СССР – 1966
– Серебряный призёр чемпионата СССР – 1965, 1967, 1972
– Бронзовый призёр чемпионата СССР – 1969, 1970, 1976, 1977
В списки 22 лучших игроков сезона входил 2 раза –1972 и 1973
хоккей на траве
– Чемпион СССР – 1970, 1974
– Серебряный призёр чемпионата СССР – 1972, 1976
– Бронзовый призёр чемпионата СССР – 1975
Напишите отзыв о статье "Мухаметзянов, Леонард Мухаметович"
Ссылки
- [ulpressa.ru/2011/03/15/article151542/ Леонард Мухаметзянов:С Ивлиевым познакомился 25 лет назад]
|
||||||
Отрывок, характеризующий Мухаметзянов, Леонард Мухаметович
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
