Мухаммад аш-Шайбани
| Мухаммад аш-Шайбани | |
| араб. محمد بن الحسن الشيباني | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Мухаммад ибн аль-Хасан аш-Шайбани |
| Отец: |
аль-Хасан |
Богословская деятельность | |
| Место работы: |
Суд Ракки |
| Оказал влияние: | |
| Труды: |
Список
Список
«аль-Мабсут», «Китаб аз-зиядат»,
«Китаб аль-джами аль-кябир», «Китаб аль-джами ас-сагир», «Китаб ас-сийар аль-кябир», «Китаб аль-асар» и др. |
 Редактирование Викиданных | |
Абу́ Абдулла́х Муха́ммад ибн аль-Ха́сан аш-Шайба́ни (араб. ابو عبدالله محمد بن الحسن الشيباني; 749, Васит — 805, Рей) — факих, один из кодификаторов мусульманского права.
Содержание
Биография
Родился в иракском городе Васите[1]. В молодые годы переехал в Куфу и начал обучение в этом городе[2], где жили многие сподвижники пророка Мухаммада. В возрасте 14 лет он стал учеником имама Абу Ханифы, а после его смерти продолжил обучение у имама Абу Юсуфа. В возрасте 20 лет выступал с проповедью в главной мечети Куфы. В течение трёх лет слушал лекции Малика ибн Анаса в Медине. Его учителями были знаменитые знатоки хадисов Суфьян ас-Саури и Абдуррахман аль-Аузаи. Возвратившись в Ирак, стал одним из самых авторитетных факихов Багдада[1]. Потом он переехал в Багдад и некоторое время занимал там должность кади после Абу Йусуфа. В это же время он давал уроки по исламскому праву и другим религиозным дисциплинам и вырастил целую плеяду достойных учеников.
Когда халиф Харун ар-Рашид решил перенести свою резиденцию на Евфрат, он назначил аш-Шайбани на должность кади своей новой столицы — Ракки. В 805 году ар-Рашид решил взять аш-Шайбани с собой в Хорасан, чтоб и там назначить его кади, но Мухаммад умер в дороге близ Рея, не доехав до места[1].
Ученики
Среди известных учеников аш-Шайбани — Мухаммад аш-Шафии[1], Абу Сулейман Джурджани, Хишам ибн Убайдаллах ар-Рази, Абу Хафс Кабир, Мухаммад ибн Мукатиль, Шадад ибн Хаким, Муса ибн Насир Рази, Абу Убайда Касим ибн Салам, Исмаил ибн Тауба, Али ибн Муслим ат-Туси и др.
Сочинения
В своих сочинениях аш-Шайбани собрал наследие Абу Ханифа, хотя во многих случаях его взгляды расходились со воззрениями его первого наставника[1].
Он составил свод по фикху «аль-Мабсут» (араб. المبسوط) (его второе название — «Китаб аль-асль фи-ль-фуру»; араб. كتاب الأصل في الفروع) и дополнения к нему («Китаб аз-зиядат»; араб. كتاب الزيادات), большой справочник по фикху и малый («Китаб аль-джами аль-кябир» араб. كتاب الجامع الكبير и «Китаб аль-джами ас-сагыр» араб. كتاب الجامع الصغير), написал сочинение трактующее вопросы военного права («Китаб ас-сийар аль-кябир»; араб. كتاب السير الكبير), сохранившееся только в составе комментария ас-Сарахси, а также труд, посвящённый специально наследию Абу Ханифа («Китаб аль-асар»; араб. كتاب الآثار), и, возможно, является автором сочинения об уловках при обходе закона и об их предотвращении. Также Мухаммад аш-Шайбани является составителем и комментатором одной из двух редакций «аль-Муватта» Малика ибн Анаса[1].
Напишите отзыв о статье "Мухаммад аш-Шайбани"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Боголюбов А.С. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 Аш-Шайбани] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 288-289.</span>
- ↑ [islamicencyclopedia.narod.ru/articles/901.html Шейбани Мухаммад ибн Хасан] — статья в Исламском словаре Айдына Али-заде.
</ol>
|
Это заготовка статьи о персоналии ислама. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мухаммад аш-Шайбани
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
