Мухаммад I ан-Насир
| ан-Насир Мухаммад араб. الناصر محمد<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Территория мамлюкского султаната с 1250 по 1382 гг.</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1293—1294, 1299—1309, 1309—1341 | ||
| Монарх: | Аль-Хаким I (1262—1302) Аль-Мустакфи I (1302—1340) | |
| Предшественник: | Аль-Ашраф Халиль | |
| Преемник: | аль-Мансур Абу Бакр | |
| Вероисповедание: | Ислам | |
| Рождение: | 1285 Каир | |
| Смерть: | 1341 Каир | |
| Род: | Бахриты | |
| Имя при рождении: | Мухаммад ибн Калаун | |
| Отец: | Калаун | |
аль-Малик Насируддин Мухаммад ибн Калаун ан-Насир, известный как Мухаммад I (араб. الناصر محمد; 1285, Каир —1341, Каир) — девятый мамлюкский султан Египта, который трижды восходил на престол: с декабря 1293 по декабрь 1294 года, с 1299 до 1309 и с 1309 до своей смерти в 1341.
Ан-Насир Мухаммад родился в Каире в Калат аль-Джабаль (Цитадель горы). Он был младшим сыном султана Калауна и братом султана аль-Ашраф Халиля. Его мать имела монгольское происхождение. Он умер в Каире в 1341 году.
В 1294 г. мамлюки убили султана Халиля, в результате чего ему наследовал его малолетний брат Мухаммад. Однако через год его сверг с престола мамлюкский эмир монгольского происхождения аль-Адиль Китбуга. В то же время большое значение в политической жизни Египта начинают играть выходцы с Кавказа, которых называли Бурджитами. В 1296 г. против Китбуги восстал один из мамлюкских военачальников тюрок Ладжин, а сам Китбуга вынужден был бежать в Дамаск и добровольно отрекся от престола. Ладжин стал султаном, но не получил абсолютной власти. Он должен был делить её с мамлюкскими эмирами, которые в 1299 г. составили заговор, убили Ладжина и вернули на престол ан-Насира Мухаммада. Причиной недовольства эмиров послужило недовольство сокращением налоговых поступлений в пользу гвардии[1].
После второго восшествия на престол, реальная власть находилась в руках лидера Бахритов Салара и лидера Бурджитов Бейбарса. В 1299 г. правитель Ирана ильхан Махмуд Газан вторгся в Сирию и нанёс поражение мамлюкам в битве возле Хомса. После этого Газан занял Дамаск и Иерусалим, но узнав о собранной новой египетской армии, монголы в марте 1300 г. ушли из Сирии. 20 апреля 1303 г. в долине Мардж ас-Суффар, к югу от Дамаска, мамлюки нанесли поражение монголам, после которого они уже не решались вторгаться в Сирию[1].
В 1309 г. Мухаммад заперся в крепости Карак и объявил о своем отречении. В апреле в Каире мамлюки избрали нового султана, которым стал Бейбарс II. На стороне Мухаммада оказалась вся Сирия и лидер Бахритов Салар. Вскоре Бейбарс II покинул Каир, а Мухаммад в третий раз взошел на престол. Вскоре Бейбарс и Салар были схвачены и казнены. Во время третьего правления Мухаммада (с 1309 по 1340 г.) подверглись репрессиям Бурджитские мамлюки, в результате чего их корпус на несколько десятилетий потерял своё значение. Мухаммад упорно боролся со спекулянтами и поддерживал сравнительно низкие цены на зерно. Благодаря этим мерам население переживало длительный период материального благополучия[1].
Напишите отзыв о статье "Мухаммад I ан-Насир"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Рыжов, К.В., 2004.
Литература
- Рыжов К. В. Бахриты // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
- [egypt-info.ru/history/middle_age/arab_invasion/nasir_muhammad.html Правление ан-Насира Мухаммеда]. egypt-info.ru. Проверено 22 августа 2013.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Мухаммад I ан-Насир
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
