Мухе, Георг

Георг Мухе
нем. Georg Muche
Дом мастеров Мухе и Шлеммера Баухаус,Дессау
Дата рождения:	8 мая 1895(1895-05-08)
Место рождения:	Кверфурт, Саксония-Анхальт, Германская империя
Дата смерти:	26 марта 1987(1987-03-26) (91 год)
Место смерти:	Линдау (на Боденском озере), ФРГ
Жанр:	живопись, архитектура
Стиль:	абстракционизм
Влияние:	Гропиус, Кандинский

Георг Мухе (нем. Georg Muche; 8 мая 1895, Кверфурт — 26 марта 1987, Линдау) — немецкий художник, архитектор и график.

Жизнь и творчество

Ещё в юности, во время школьного обучения Георг Мухе серьёзно занимается живописью и графикой, копирует произведения известных мастеров. В возрасте 17 лет Мухе оставляет школу и берёт в Мюнхене частные уроки живописи. В 1914 году он приезжает в Берлин, где входит в группу художников, представлявших галерею Херварта Уолдена «Der Sturm». В 1916 году Уолден совместно с Максом Эрнстом организует для юного Мухе выставку из 22 его работ. Несмотря на отсутствие системного художественного образования, школа искусств при группе «Sturm» высоко оценивает талант Мухе и принимает его в сентябре 1916 преподавателем. В 1917 году он принимает участие в дальнейших выставках галереи «Sturm», наряду с Паулем Клее и Александром Архипенко.

В 1918 году художник призывается в германскую армию и участвует в последних сражениях Первой мировой войны, что делает его убеждённым пацифистом. После 1919 года Мухе живёт в Берлине; он становится членом левой Ноябрьской группы художников и участвует в её выставках в 1927—1929 годах. В 1920 году Мухе приглашается Вальтером Гропиусом в школу Баухаус в Веймар, где преподаёт ксилографию, а затем, в 1921—1927, руководит классом ткачества. В 1923 году он возглавляет комиссию по организации первой выставки «Баухауса». В 1925—1926 годах он, совместно с архитектором Рихардом Пауликом (нем.), проектирует «Стальной дом» (Stahlhaus) в Дессау.

В 1927 году художник возвращается в Берлин и до 1930 преподаёт там в частной школе Иоганнеса Иттена, с которым Мухе связывали давние дружеские и творческие узы. Кроме этого, Иттен и Мухе оба следовали учению ''маздазнан'' — основанного на зороастризме восточного культа. В 1931—1933 Георг Мухе — профессор живописи в Академии художеств Бреслау. После прихода в Германии к власти национал-социалистов работы художника были отнесены к произведениям дегенеративного искусства. Согласно декрету Геббельса от 30 июля 1937 года 13 полотен Мухе были конфискованы, и два из них выставлены в том же году на выставке «дегенеративного искусства» в Мюнхене.

До 1938 года Мухе работает преподавателем в школе «Искусство и труд» в Берлине, занимается настенной росписью. С 1939 года он в Крефельде, куда был приглашён Иттеном — в Высшую специальную школу текстильного мастерства. Здесь Мухе основывает и руководит классом по росписи тканей (вплоть до 1958 года). В 1960 художник переезжает в Линдау (на Боденском озере), где ведёт жизнь свободного художника и писателя.

В 1955 году Георг Мухе участвует в выставке современного искусства «documenta» I в Касселе. В 1979 году он был награждён премией Ловиса Коринта.

Литература

• Magdalena Droste: Georg Muche, Mann, Berlin, 1980, ISBN 3-7861-1301-7
• Gisela Linder: Georg Muche: die Jahrzehnte am Bodensee, das Spätwerk, Gessler, Friedrichshafen,1983, ISBN 3-922137-20-2
• Friedegund Weidemann: Georg Muche, Staatliche Museen, Berlin, 1985

Галерея

• [www.lindau.de/kultur/Stadtmuseum/Ausstellungen/Aus3OG/A3OG_7/Muche.htm Избранные работы Г. Мухе]

Отрывок, характеризующий Мухе, Георг

– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.