Муш (ил)

Муш
тур. Muş

Страна	Турция
Статус	Ил
Включает	6 районов
Административный центр	Муш
Население (2009)	453 654 (46-е место)
Плотность	56,54 чел./км² (45-е место)
Площадь	8 023 км² (41-е место)
Часовой пояс	UTC+2, летом UTC+3
Код ISO 3166-2	TR-49
Телефонный код	+90 436
Код автом. номеров	49
[www.mus.gov.tr Официальный сайт]

Муш (тур. Muş) — ил на востоке Турции.

География

Ил Муш граничит с илами: Бингёль, Эрзурум, Агры, Битлис, Батман, Диярбакыр. Принадлежит к бассейну реки Мурат. Высочайшая вершина - Акдоган-гёлю (Akdoğan Gölü, 2149 м).

История

В XIII в. до н.э. этими краями владели хетты. Позже здесь господствовали ассирийцы, затем царство Урарту - вплоть до VII в. до н.э. Позже территория была подвластна скифам, мидийцам, персам, македонцам, римлянам, парфянам... В 217 - 637 гг. Мушский регион пребывал под властью иранской династии Сасанидов. Крепость Муш построена в VI веке. В начале 360-х гг. неподалеку от города Муш, родился создатель армянского алфавита Месроп Маштоц. После иранцев здесь господствовали Омейяды, затем - Аббасиды.

В средние века Муш был главным городом армянской области Тарон. После битвы при Малазгирте (Манцикерте) в 1071 г. территорию захватили турки-сельджуки. В 1222 г. Джелал-эд-дин Хорезмский «разграбил страну вплоть до Муша и Шапалджура». Вскоре после него город Муш был разграблен монголами и перешел в правление тюркских кланов Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу, а затем - к Сефевидам. Под властью Османской империи Мушский регион оказался в 1514 г., большую часть населения тогда составляли армяне.

Геноцид армян в Муше

Накануне Первой мировой войны в Муше проживало 12 450 армян, которые занимались в основном ремеслами и торговлей. Действовали 5 армянских церквей и 7 школ. После вступления Турции в войну армяне призывного возраста были мобилизованы - и потому не смогли в дальнейшем защитить своих близких... По свидетельству немецкого чиновника, которого Первая мировая война застала в анатолийском регионе Муш,

Ещё в конце октября 1914 года, когда для турок началась война, турецкие чиновники начали отбирать у армян всё, в чём турки нуждались для ведения войны. Их имущество, их деньги - всё было конфисковано. Позднее каждый турок мог войти в армянский магазин и взять то, в чём он нуждался или что хотел бы иметь.

Установка младотурецкого триумвирата на геноцид армян была дана в шифрованной телеграмме Энвер-паши от 27 февраля 1915 г. В марте 1915 года начались погромы армянского населения Мушской казы. Конкретные меры по «окончательной ликвидации» армян были прописаны в секретной директиве Талаат-паши и Энвер-паши от 15 апреля 1915 г. С неё начался Геноцид армян в явной, так сказать, форме. В июне-июле 1915 года погромы в Мушской казе приобрели массовый характер. Все армянские сёла (общим числом 234) были разорены, их население вырезано. В некоторых местах (Муш, Канасар, Сурб Карапет, Шамб, отдельные села) армяне прибегли к стихийной самообороне, но потерпели неудачу из-за численного превосходства турецкой армии и малого количества боеприпасов. По данным Мушской епархии, из всего армянского населения 109 сёл спаслись и нашли прибежище в Восточной Армении едва 1500 человек. Варварски были уничтожены многочисленные памятники истории и культуры, в том числе: монастыри Аракелоц (Таргманчац), Св. Карапета, Св. Ованеса со своими богатыми хранилищами манускриптов. Избежавшим гибели армянским крестьянам удалось спасти Евангелие Св. Карапета (его пришлось разрезать надвое для транспортировки на двух конях), Мушский гомилиарий, резную дверь монастыря Аракелоц и т. д.

Резня армянского населения города Муш началась после того, как окрестные сёла были уничтожены. Окружённые со всех сторон регулярными частями турецкой армии, армяне города Муш прибегли к самообороне (см.: Мушская самооборона), но из-за численного превосходства турок и нехватки боеприпасов, потерпели поражение и были почти полностью истреблены. От 400 до 700 человек сумели перейти в Сасун, где, однако, понесли новые потери. Избежавшие гибели 125 мушцев впоследствии нашли прибежище в Восточной Армении.

После геноцида

В 1916 г. территория Мушской Армении дважды освобождалась русскими войсками. 10 августа 1916 г. был возвращён Муш, а 14-го группа генерала Воробьева уже стояла на берегу Евфрата. В боях с 7 по 10 августа на подступах к Мушу разбита 7-я турецкая пехотная дивизия 16-го корпуса. Русскими войсками и армянскими добровольцами было взято 2200 пленных, 4 орудия и 3 пулемета.

В мае 1917 г. Мушский регион возвращён под контроль турок. В 1929 г. Муш был присоединен к провинции Битлис, отделён от нее в 1935 году, получив статус ила.

Население

Население — 453 654 жителей (2009). В настоящее время большинство населения — курды. Встречаются в небольшом числе т. н. крипто-армяне.

Крупнейшие города — Муш (68 тыс. жителей в 2000 году), Малазгирт.

Административное деление

Ил Муш делится на 6 районов:

1. Буланык (Bulanık)
2. Хаскёй (Hasköy)
3. Коркут (Korkut)
4. Малазгирт (Malazgirt)
5. Муш (Muş)
6. Варто (Varto)

Примечания

Административное деление ила Муш Районы городского типа: Муш меркези Районы сельского типа: Буланык | Хаскёй | Коркут | Малазгирт | Варто

Отрывок, характеризующий Муш (ил)

Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.