Мойынкум

Мойынку́м (или Муюнкум) (каз. Мойынқұм) — песчаная пустыня в Южном Казахстане, на территории Жамбылской и Южно-Казахстанской областей. Протяжённость с юго-востока на северо-запад 500 км. Площадь 37 500 км². Высота до 700 м над уровнем моря. С севера и востока пустыня ограничена долиной реки Чу, с юга — хребтами Каратау и Киргизский Алатау.

Муюкум лежит в области тектонического прогиба палеозойского фундамента (Чуйская синеклиза). Сложен перевеянными морскими отложениями и аллювием дельты реки Чу. Преобладают ландшафты заросших и полузаросших глубоко расчленённых песков. Северная часть пустыни представляет собой грядово-бугристую равнину шириной 15 — 30 км. Центральная часть — высокие песчаные гряды (50-70 метров). В межгрядовых понижениях близко к поверхности залегают грунтовые воды, часто выходящие на поверхность и образующие озёра.

Климат в пустыне континентальный. Средние темп-ры: января на западе −11,2°С, на востоке от −2 до −7,5°С; июля 25,6-26,9°С. Средне-годовое количество осадков от 150 до 330 мм.

Преобладают песчано-пустынные серозёмные и серо-бурые почвы. На склонах барханов растут саксаул, астрагалы; в понижениях — жузгун, полынь. Обитают кабаны, зайцы, суслики, тушканчики.

Пустыня используется в животноводстве как зимнее пастбище. На территории Муюнкума организованы Умбетское охотничье хозяйство и Андасайский государственный заказник.

Ссылки

• [tapemark.narod.ru/geograf/1_3_5.html#1_3_5_1 Мойынкум] в книге: Н. А. Гвоздецкий, Н. И. Михайлов. Физическая география СССР. М., 1978.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_geo/3338/Муюнкумы Муюнкумы] — статья из Географической энциклопедии.
• При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

²

Отрывок, характеризующий Мойынкум

– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.