Бажан, Николай Платонович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мыкола Бажан»)
Перейти к: навигация, поиск
Микола Бажан
укр. Микола Платонович Бажан
Имя при рождении:

Бажан Николай Платонович

Дата рождения:

26 сентября (9 октября) 1904(1904-10-09)

Место рождения:

Каменец-Подольский,
Подольская губерния,
Российская империя

Дата смерти:

23 ноября 1983(1983-11-23) (79 лет)

Место смерти:

Киев, УССР, СССР

Гражданство:

СССР (УССР)

Род деятельности:

поэт, публицист, переводчик

Годы творчества:

1924—1978

Направление:

футуризм, социалистический реализм

Жанр:

стихотворение, поэма

Язык произведений:

украинский

Дебют:

«17-й патруль» (1926)

Премии:

Награды:

Никола́й (Микола[1]) Плато́нович Бажа́н (укр. Мико́ла Плато́нович Бажа́н; в 1920-е годы псевдоним поэта-футуриста — Ник Бажан, укр. Нік Бажан, 26 сентября (9 октября1904, Каменец-Подольский, Российская империя — 23 ноября 1983, Киев, СССР) — украинский советский поэт[1], переводчик, публицист, культуролог, энциклопедист и общественный деятель. Сын военного топографа Армии УНР Платона Бажана.

Академик АН УССР (1951). Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат Ленинской премии (1982) и двух Сталинских премий второй степени (1946, 1949). Член ВКП(б) с 1939 года.





Биография

Путь в литературу

Николай Бажан родился 26 сентября (9 октября) 1904 года в Каменце-Подольском (ныне Хмельницкой области Украины) в семье военного топографа. В 1910 году отца перевели в Умань, где прошли детские годы будущего поэта. Здесь Бажан учился в кооперативном техникуме и параллельно в 1920—1921 годах занимался изучением авангардного сценического искусства в студии «Кийдрамте» под руководством Леся Курбаса. Пишет стихи, составившие рукописный сборник стихов «Контрасты настроения» (1920—1921).

В 1921 году переезжает в Киев, где учится в Кооперативном институте (1921—1923), а затем в Киевском институте внешних связей (1923—1925). В 1923 году по приглашению молодого писателя Михайля Семенко присоединяется к группировке панфутуристов, идет работать в редакцию газеты «Большевик». В этой газете в 1923 году опубликовано первое стихотворение Бажана «Руро-марш» и другие произведения в футуристическом духе.

Бажан принадлежал к изначальным сторонникам революции не столько из-за политических взглядов, сколько из-за своего авангардизма в искусстве. Ему казалось, что грандиозный социальный катаклизм даст новую жизнь Украине, освободит её творческие силы. В отличие от многих поэтов старшего поколения, Бажан сразу принял большевистский режим.

Период революционного романтизма

В 1925 году Бажан присоединяется к группировке Хвылевого. Вскоре выходит первый сборник стихов «17-й патруль» (1926), который органично вписывался в господствовавший тогда в большевистской поэзии пафос романтизации пролетариата и чекистов.

Начиная со сборника «Резная тень» (1927) Бажан все больше определяется как поэт барочной эстетики, неутомимого и многоярусного разворачивания темы, изобретательного и роскошного переплетения мотивов, органичного соединения брутального и патетического. Шедевром этого стиля является цикл «Здания» (1929), в котором Бажан проявляет себя как поэтический интерпретатор энергии человеческих дел, различных форм этих дел, в том числе эксцентричных.

В «Смерти Гамлета» (1932) он откровенно противопоставляет общечеловеческие символы гуманистической культуры как лживые ленинской безоглядности как истине (нравственно всё, что служит революции, и только это). В этом произведении поэт провозглашает анафему «абстрактному гуманизму», которая стала надоедливым лейтмотивом всей последующей партийной идеологии. Ещё сильнее эта тема звучит в «Трилогии страсти» (1933), поэт с ненавистью истребляет в себе всё, что мешает ему стать тем, чего требует время — бойцом централизованной классовой морали. Победа над гуманизмом в себе давалась нелегко. Тяжёлые сомнения, болезненные размышления души, загнанной в подземелье сознания, звучат в поэмах «Слепцы» (1931) и «Гетто в Умани» (1930).

Творчество сталинского периода

После 1933 года из под пера Бажана выходит преимущественно партийная патетика — изобретательная, мастерски выполненная, но вымученная, хотя и под маскойК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4302 дня] искренности: поэмы «Бессмертие» (1937), «Мать» (1938), «Отцы и сыновья» (1939). Традицию барочного одописания, литературно близкую поэту, продолжает «Товарищ стоит в звездоносном Кремле» (1932).

Настоящий Бажан прорывается там, где поэту удается уклонитьсяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4302 дня] от прессинга политических императивов, пусть и внутренне усвоенных. Прежде всего в культурологических стихотворениях, обращении к духовному наследию народов СССР, интерпретации явлений мирового искусства, сциентизме — научной поэзии: поэма «Число» (1931).

Особенный период в жизни и творчестве Бажана — годы войны с немецко-фашистскими захватчиками. Произведения этих лет остро отражают беду народа, опасность, нависшую над ним, патриотический подъем, общесоветские формы которого вмещают и чисто национальные переживания: «Клятва» (1941), «Даниил Галицкий» (1942), «Сталинградская тетрадь» (1943).

В первые послевоенные годы Бажан создает «У Спасской башни» (1952), в борьбе против украинского национализма, громить не только произведения ГрушевскогоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4302 дня], но и коллег-писателей, в том числе своего друга Ю. И. ЯновскогоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4302 дня], развенчивать «загнивающий» империалистический Запад («Английские впечатления», 1949).

Поздний период

Бажан создает сборники «Мицкевич в Одессе» (1957), «Итальянские встречи» (1961). Цикл «Перед статуями Микеланджело» из последнего сборника заставляет вспомнить барочную резьбу его ранних «Зданий», но уже во всей зрелости мастера. Глубокий философский трагизм звучит в стихотворениях и поэмах сборника «Уманские воспоминания» (1972).

Оттепель дала возможность Бажану вспомнить о многих мрачных страницах прошлого. В своём выступлении на вечере памяти Миколы Кулиша он впервые открыто вспоминает о подвалах Октябрьского дворца в Киеве, где расстреливали писателейК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4302 дня]. О преступлениях прошлого, его репрессивной тяжести, но и об уроках нравственного, духовного противостояния им говорится в поэме «Полет сквозь бурю» (1964).

Вершиной творчества позднего Бажана стали восемь «Ночных концертов» из сборника «Знаки» (1978). Они ещё раз подтвердили его уникальную способность конгениального переживания и претворения в слове шедевров искусства, на этот раз музыкального.

В 1970-е годы Бажан обратил внимание на молодого поэта М. А. Фишбейна, который стал его литературным секретарём, а в дальнейшем — известным поэтом Украины.

Деятельность переводчика

Бажан — выдающийся мастер художественного перевода. Крупнейшим достижением является его перевод поэмы «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели (1935; премия Грузинской ССР, 1937). Среди мастерски выполненных Бажаном переводов — «Буря» Шекспира, произведения Данте, Гёте, Гейне, Гёльдерлина, Мицкевича. Особую роль для молодой украинской поэзии сыграли его переводы из Рильке. Также Бажан является автором перевода гимна СССР на украинский язык[2]

Политическая и общественная деятельность

В 1941 году выступал с отчетным докладом на Всеукраинской конференции КП(б)У. В 1943—1948 годах заместитель Председателя Совета Министров Украинской ССР, советник представительства Украины в ООН. В 1946—1962 депутат ВС СССР. В 1953—1959 годах председатель СП Украинской ССР.

Редакторская деятельность

В 1957—1983 годах главный редактор Украинской Советской Энциклопедии. Под его руководством были изданы Украинские советские энциклопедии в 17-ти томах (1959—1965), в 12-ти томах (1977—1985), «История украинского искусства» в 6-ти томах (1966—1968; Государственная премия УССР, 1971), «Шевченковский словарь» (1976—1977).

Н. П. Бажан умер 23 ноября 1983 года. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище.

Награды и премии

Семья

  • Первая жена — Галина Симоновна Коваленко (1905—1989), актриса театра «Березиль», затем переводчица. Дочь — Майя.
  • Вторая жена — Нина Владимировна Лауэр.

Увековечение памяти

В честь Н. П. Бажана назван проспект в Киеве, а также улицы в Хмельницком и Харькове. В Киеве есть квартира, в которой проживал Николай Бажан, превращённая в музей.

Сочинения

Поэтические сборники

  • «Контрасты настроения» (1920—1921, опубликован в 1975).
  • «17-й патруль» (1926).
  • «Резная тень» (1927).
  • «Здания» (1929).
  • «Ямбы» (1940).
  • «Клятва» (1941).
  • «Сталинградская тетрадь» (1943).
  • «В дни войны» (1945).
  • «Английские впечатления» (1949).
  • «У Спасской башни» (1952).
  • «Мицкевич в Одессе» (1957).
  • «Итальянские встречи» (1961).
  • «Четыре рассказа о надежде. Вариации на тему Рильке» (1966).
  • «Уманские воспоминания. Новеллы в стихах» (1972).
  • «Знаки» (1978).

Поэмы

  • «Разговор сердец» (1929).
  • «Гетто в Умани» (1930).
  • «Гофманова ночь» (1930).
  • «Слепцы» (1931).
  • «Число» (1931).
  • «Смерть Гамлета» (1932).
  • «Трилогия страсти» (1933).
  • «И солнце такое прозрачное» (1934).
  • «Бессмертие» (1937).
  • «Мать» (1938).
  • «Отцы и сыновья» (1939).
  • «Даниил Галицкий» (1942).
  • «Полет сквозь бурю» (1964).
  • «Ночные размышления старого мастера» (1976).

Проза

  • «А. П. Довженко» (1930)
  • «Думы и воспоминания» (1982).

Киносценарии

  • 1926 — Алим
  • 1927 — Микола Джеря
  • 1929 — Приключения полтинника
  • 1930 — Студентка А. Я. Каплером); Кварталы предместья
  • 1931 — Год рождения 1917; Марш шахтёров

Издание сочинений

  • Твори в чотирьох томах. — Київ, 1974—1975.
  • Твори в чотирьох томах. — Київ, 1984—1985.
  • Избранные произведения в двух томах. — М., 1984.

Библиография

  • Дзюба І. Запрошення до робітні майстрів. — Київ, 2002.

Напишите отзыв о статье "Бажан, Николай Платонович"

Примечания

  1. 1 2 БАЖАН Микола//Большой Энциклопедический словарь. 2000.
  2. [uk.wikisource.org/wiki/Державний_гімн_Союзу_Радянських_Соціалістичних_Республік Гимн СССР на украинском в Викитеке]  (укр.)

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12140 Бажан, Николай Платонович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Бажан, Николай Платонович

Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.