Мы ли это?
| Мы ли это? | |
| Режиссёр | |
|---|---|
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
27 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
Мы ли это? — советский короткометражный документальный фильм, снятый творческим объединением «Экран» Гостелерадио СССР в 1987 году режиссёром Георгием Левашовым-Туманишвили.
Содержание
Сюжет
Главный герой (Михаил Янушкевич) приезжает в Москву в командировку и тут же погружается в атмосферу столицы времён перестройки. В гостиницах для него нет места, люди стоят в бесконечных очередях за дефицитными вещами. В магазинах и столовой он сталкивается с хамством сотрудников. Снять фильм о жизни в Москве для него также проблематично. Людям не нравится когда их снимают на камеру, съемки в различных заведениях сразу же пресекаются администрацией. Удивительным образом всё меняется когда он получает официальное разрешение на съемку от министерства — никто больше не хамит и не препятствует съемке, а в гостинице сразу же находятся свободные места.
В фильме показан глубочайший кризис советской системы за 4 года до развала СССР. Люди понимают, что государство о них больше не заботится. Все раздражены такой жизнью и непреднамеренно срываются в хамство…
Также герой посещает музей-усадьбу «Останкино» где проводит экскурсию «Она» (Евдокия Германова)
В фильме использованы песни Сандро Эристави
Места съёмок
Фильм снимался в различных местах Москвы. В частности в ГУМе, гостинице «Интурист», музее-усадьбе «Останкино», Московском метрополитене и аэропорте.
В ролях
- Михаил Янушкевич — Он (главный герой «журналист»)
- Евдокия Германова — Она (экскурсовод)
Напишите отзыв о статье "Мы ли это?"
Ссылки
- [voenhronika.ru/publ/razval_sssr_mejnacionalnye_koflikty/my_li_ehto_sssr_1987_god/6-1-0-688 Фильм]
Отрывок, характеризующий Мы ли это?
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
