Мьинсайн

Мьинсайн
← 1297 — 1310 →
Мьянма в 1310 году
Столица	Мьинсайн

К:Появились в 1297 годуК:Исчезли в 1310 году

Мьинсайн (бирм. မြင်စိုင်းခေတ်) — средневековое недолго существовавшее государственное образование в центральной Мьянме.

С XII века слабеющее Паганское царство начало привлекать на службу горцев-шанов. В 1260 году один из шанских вождей — Тейнхабо — был вынужден бежать из родных мест, и поселился на паганской территории в городке Мьинсайн в районе реки Чаусхе. Три его сына — Атинхкая, Язатингьян и Тхинатху — вступили в паганскую армию, и вскоре были назначены совместно командовать гарнизоном в Мьинсайне. Они получили титулы, а их единственная сестра даже была выдана замуж за паганского принца.

В 1287 году Паган был разграблен монголами, а царь Наратихапата бежал и погиб. После ухода монголов на трон сел Чосва — сын Наратихапаты. Однако тот реально контролировал лишь город Паган с окрестностями, и ему ничего не оставалось делать, как формально признать трёх шанских братьев властителями региона Чаусхе. В 1293 году он назначил старшего брата правителем Мьинсайна, среднего — правителем Меккайи, а младшего — правителем Пинле.

Братья стали вести себя как независимые правители, вели самостоятельную внешнюю политику, объявляли войны. Когда в 1297 году монгольское правительство в Пекине признало Чосву правителем зависимой территории Мяньчжун, и выдали братьям китайские титулы, то братья, власть которых была бы этим сильно ограничена, пригласили Чосву в Мьинсайн под предлогом участия в церемонии открытия построенного ими монастыря. Когда Чосва прибыл, его вынудили отречься от престола и заключили в монастырь.

В Пагане на трон взошёл сын Чосвы Сохни; ещё один сын Чосвы — Кумара Кассапа — бежал в контролируемую монголами провинцию Юньнань. В январе 1300 года войска под руководством Атинхкаи атаковали монгольские гарнизоны в Нга-Сингу и Мале к северу от Мандалая. Летом 1300 года монголы объявили Кумара Кассапу законным наследником Чосвы, и двинули из Юньнань в Мьянму 12-тысячную армию, которая в 15 января 1301 года достигла Мале. Несмотря на большие потери от болезней и партизанских нападений, монголы достигли Мьинсайна и 25 января осадили крепость, но та выдержала осаду, и 6 апреля 1301 года монголы ушли, получив взятку, которую они протрактовали как дань. В апреле 1303 года монголы вывели все гарнизоны из Верхней Мьянмы.

После ухода монголов правители Мьинсайна стали доминирующей силой в Центральной Мьянме; в Северной Мьянме образовались независимые шанские княжества. Младший из трёх шанских братьев — Тхинатху — не желая делить власть с братьями, после смерти среднего брата отравил в 1310 году старшего, и стал единоличным правителем Верхней Мьянмы. В феврале 1313 года, по совету астрологов, он перенёс столицу из Пинле в Пинью на реке Иравади.

Источники

• «История Востока» (в 6 т.). Т.II «Восток в средние века» — Москва: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. ISBN 5-02-018102-1

Отрывок, характеризующий Мьинсайн

В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.