Браун, Форд Мэдокс
| Форд Мэдокс Браун | |
 | |
| Имя при рождении: |
Ford Madox Brown |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Учёба: |
Гюстав Уаппер |
| Влияние: | |
| Влияние на: | |
 Работы на Викискладе | |
Фо́рд Мэ́докс Бра́ун (англ. Ford Madox Brown; 1821—1893) — английский живописец и поэт, один из виднейших представителей прерафаэлитизма, хотя никогда не входил в само Братство прерафаэлитов. Был близким другом Габриэля Россетти и Уильяма Морриса, вместе с которым занимался дизайном витражей.
Содержание
Биография
Форд Мэдокс Браун родился 16 апреля 1821 года во французском городе Кале. Отец Форда Мэдокса, шотландец, был корабельным казначеем, ко времени рождения сына оставившим службу. В 1835 году Браун поступил в Академию художеств в Брюгге;[1], где осваивал рисунок под руководством одного из учеников Давида. Учился затем в Генте и Антверпене (у Густава Вапперса). Его первой большой картиной стала написанная в 1840 году «Казнь Марии Шотландской». В мастерской Вапперса Браун изучал технику фресковой росписи, живопись маслом, акварель, пастель, различные виды гравюры. Позднее он переехал в Париж, где под влиянием творчества художников-романтиков обратился к литературным сюжетам. В 1845 году он посетил Рим, где сблизился с назареями. Браун многое перенял у назареев и эти взгляды впоследствии оказали влияние на прерафаэлитов. В 1848 году Форд Мэдокс Браун знакомится с Россетти.
Исторические и религиозные композиции Брауна носят романтический морализирующий характер, отличаются здоровым реализмом[1] и выписанностью деталей и резкостью цвета (например, «Христос, умывающий ноги апостолу Петру», 1852, Галерея Тейт, Лондон).[2] Мэдокс Браун так комментировал своё «Прощание с Англией»: «Совершенно не принимая во внимание искусство какого-либо периода или страны, я старался отразить эту сцену так, как она должна была выглядеть». Он стремится к жизненной правде, к ясной характеристике и к воспроизведению драматических моментов жизни.[1]
Форд Мэдокс Браун — дед писателя Форда Мэдокса Форда и отец художника и поэта Оливера Мэдокса Брауна (1855—1874), рано умершего от заражения крови. На одной его дочери, художнице Люси Мэдокс Браун (она написала первую биографию отца), женился Уильям Майкл Россетти, на другой, Кэтрин — Фрэнсис Хюффер.
Картины
- «Прощание с Англией» (англ. The Last of England, 1855) — одна из наиболее известных картин Брауна и до сих пор остается одной из самых лучших работ, посвящённых теме эмиграции. Муж и жена печальны, но собраны и полны решимости: они не рады разлуке с родиной, но и не смотрят в тоске на белые утесы Дувра, оставшиеся позади.[3] Браун написал эту картину после отъезда Томаса Вулнера (одного из прерафаэлитов) в Австралию. Прерафаэлитская техника писания картин предполагала проработку каждой детали, как можно более тщательное отображение природы или людей. «Прощание с Англией» Мэдокс Браун создавал с такой тщательностью, что изображение одних только красных ленточек на женской шляпке заняло у него четыре недели.
- «Труд» (англ. Work, 1865) — о несправедливости викторианской социальной системы и о том, как экономическая жизнь постепенно перемещается из деревни в город. Рабочие срывают дорогу, чтобы построить подземные тоннели (водный канал). Люди труда противопоставлены праздным богачам.[2] Браун написал специальный каталог, где объяснял важность этой картины.
- «Манчестерские фрески» (англ. The Manchester Murals, начал в 1879) — серия картин, где сатирически осмеиваются некоторые идеалы викторианской эпохи.
- «Виклеф, читающий перевод Библии» (англ. John Wycliffe Reading His Translation of the Bible to John of Gaunt, 1848)
- «Иисус, омывающий ноги Петру» (Jesus Washing Peter’s Feet, 1852)
- «Смерть сэра Тристрама» (Death of Sir Tristram, 1863)
Интересные факты
- Семья художника в аллегорической форме изображена на картине его старшей дочери Люси Мэдокс Браун «Фердинанд и Миранда играют в шахматы» на сюжет «Бури» Шекспира.
Напишите отзыв о статье "Браун, Форд Мэдокс"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Броун Форд Мадокс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 Большая советская энциклопедия
- ↑ [eur-lang.narod.ru/histart/xix/gallery2/prb.html БРАТСТВО ПРЕРАФАЭЛИТОВ]
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Браун, Форд Мэдокс
- [www.all-art.org/neoclasscism/brown1.html Биография и некоторые картины] (англ.)
- [www.stainedglassphotography.com/Galleries/Morris/Morris5.htm Витражи (вместе с Уильямом Моррисом)] (англ.)
- [cgfa.sunsite.dk/b/b-14.htm#brown Картины на Carol Gerten Fine Art] (англ.)
Отрывок, характеризующий Браун, Форд Мэдокс
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
