Мэнцзян

Мэнцзян
蒙疆聯合自治政府
марионеточный режим Японии
←   ←   ← 1939 — 1945 →   →
Флаг Мэнцзяна
Мэнцзян в 1939 году
Столица	Калган
Язык(и)	японский, монгольский, китайский
Денежная единица	Юань Внутренней Монголии
Площадь	506 800 км²
Население	около 5,5 млн человек
Форма правления	республика
Династия	Чингизиды
История
- 12 мая 1936	Монгольское военное правительство
- 22 ноября 1937	Объединённые автономные монгольские аймаки
- 1 сентября 1939	Объединённое автономное правительство Мэнцзяна
- 4 августа 1941	Монгольская автономная федерация
- 10 октября 1945	Народная республика Внутренней Монголии
- 1 октября 1949	Автономный район Внутренняя Монголия

К:Появились в 1939 годуК:Исчезли в 1945 году

Мэнцзя́н (кит. 蒙疆), иногда Меньцзянь, Менджанг, Менчианг или Меньчанг — марионеточное государство (формально — республика), образованное японской военной администрацией на территории центральной части Внутренней Монголии (провинции Чахар, Жэхэ и Суйюань), которая была оккупирована Японией в ходе войны с Китаем (1937—1945). Столица Мэнцзяна располагалась в Калгане.

Описание

Во главе государства, занимавшего в период своей наибольшей экспансии 506 800 км², в качестве президента был поставлен князь Дэ Ван Дэмчигдонров, чингизид, крупный землевладелец. Население составляло около 5,5 млн человек, примерно 80% из которых, несмотря на название государства, были этническими ханьцами. Мэнцзян существовал в период с 1936 года по 1945 год и фактически контролировался Японией, следуя в русле её политики.

Мэнцзян был ликвидирован в ходе советско-японской войны с разгромом Квантунской армии и освобождением соответствующей территории советской армией и войсками МНР. В 1949 территория Мэнцзяна вошла в состав Китайской народной республики в качестве автономного района.

Название

«Мэнцзян» буквально означает «монгольские пограничные земли», «монгольское пограничье». В европейских языках существует несколько вариантов передачи оригинального названия государства. Это обусловлено разницей в транслитерациях имён при переводе различных оригинальных источников, их языковых (японских, китайских, монгольских) и диалектных различиях. Наиболее употребимыми являются: Mengjiang, Mengkiang, Meng t’ien, Mongkyo, Meng Chiang, Meng Kiang и проч. Иногда употребляются варианты Mengkukuo или Mengguguo (кит. 蒙古國) по аналогии с Маньчжоу-Го (Mǎnzhōuguó).

Основание автономии

Контролируя с 1934 года часть Внутренней Монголии, в 1935—1936 годах японцы спровоцировали по всей её территории сепаратистские выступления местных традиционных политических лидеров («феодалов»), чему способствовал тот факт, что в апреле 1934 года ослабевший Китай, оккупировавший Внутреннюю Монголию, предоставил ей статус автономии.

Ориентировавшийся в своих предпочтениях на Японию монгольский князь Дэ Ван занял пост председателя автономного Хэбэй-Чахарского Политического совета и начал формирование монгольской армии. 22 декабря 1935 года (по другим данным 27 мая 1936 года) он провозгласил независимость Внутренней Монголии, а уже к 12 мая 1936 года в Цзябусу им при помощи японцев была сформирована администрация — Монгольское военное правительство.

28 июня 1936 года ею был, в частности, принят первый государственный флаг Мэнцзяна. После взятия ставки Дэ Вана в Байлинмяо китайскими войсками генерала Фу Цзои местом пребывания правительства независимой Внутренней Монголии был определён Чжанбэй (англ. Chang Pei), резиденция князя Дэ Вана недалеко от Чжанцзякоу (Калгана). Фактически под его непрерывным управлением находилась лишь территория, прилегающая к столице и Хух-Хото, остальные районы периодически оказывались вне нормального контроля из-за изменения линий фронтов с гоминьдановцами, коммунистами и конкурировавшими сепаратистскими группировками. 22 ноября следующего 1937 года Дэ Ван, находясь во главе «100 влиятельных людей», провозгласил «полную независимость от Китая» — и военная власть была преобразована в формально гражданское Автономное правительство Объединённых монгольских аймаков. 8 декабря 1937 года Дэ Ван как председатель федерации, глава правительства и главнокомандующий монгольской армии подписал соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи с соседней Маньчжоу-Го. Аналогичные органы власти создавались японцами по этой модели на уровне провинций и даже частей провинций почти во всех оккупировавшихся ими землях Китая.

28 октября 1937 года Автономное правительство Объединённых монгольских аймаков было слито с такими же по статусу администрациями провинций Южного Чахара и Северной Шаньси. В результате была образована коалиция «Объединённый комитет Мэнцзяна», а позже, 1 сентября 1939 года, — Объединённое автономное правительство Мэнцзяна (кит. 蒙疆聯合自治政府) со всеми внешними государственными атрибутами, включая единую валюту, банковскую систему и госсимволику. После формирования в Нанкине коллаборационистского китайского гоминьдановского правительства Ван Цзинвэя ему номинально подчинили и Мэнцзян. В реальности, однако, последний оставался под японским контролем и тяготел скорее к Маньчжоу-го.

Символика

Согласно правительственному манифесту и соответствующим статьям Договора об объединении (то есть конституции), четыре цвета государственного флага указывали на составлявших 80 % населения управляемой территории ханьцев (жёлтый), далее — монголов (синий), мусульман (белый) и японцев (красный). Как объединяющее начало, красная полоса — цвет японцев — должна была располагаться в разных вариантах флагов в начале (у древка), сверху или в центре полотнища.

• Флаги Мэнцзяна
• Menjiang Flag (1936).svg

  1936—1937

• Menjiang Flag 1945.svg

  1937—1939

• Flag of the Mengjiang.svg

  1939—1945

Экономика

Японская империя проявляла большой интерес к минеральным ресурсам Внутренней Монголии. В Мэнцзяне была организована разработка и вывоз сырья железных рудников в Сюаньхуа-Лунъянь (англ. Hsuanhua-Lungyen), запасы руды в которых в 1941 году оценивались в 91'645 тыс.тонн. Представлялись значительными и запасы угля территории Мэнцзяна, особенно в провинции Суйюань, — и уже с 1934 года был организован его вывоз в Японию, а также планировались существенные инвестиции в отрасль.

Японцы учредили Банк Мэнцзяна, с 1938 года выпускавший в обращение собственную валюту — юань. Известны выпуски бумажных купюр различного дизайна 1938, 1940, 1944 и 1945 годов, номинированные в фэнях (分), цзяо (角) и юанях (圓) без указания года. В 1938 году единственный раз в своей истории Банк Мэнцзяна также отчеканил монету — 5 цзяо.

Почта Мэнцзяна за всё время своего существования (с июля 1941 года) эмитировала 118 почтовых марок — в основном, надпечатывая общекитайские выпуски 1932—1937 годов с портретом Сунь Ятсена. Первые собственные марки выпущены в апреле 1943 года. До ликвидации Мэнцзяна его почте удалось эмитировать семь выпусков марок оригинальных рисунков.

• Почтовые марки Мэнцзяна
• Mengjiang4on8c1942scott2N62.jpg

  Почтовая марка Китая, надпечатанная Мэнцзяном, 4 фэня (1942)

• Mengjiang4f1943scott2N94.jpg

  Первая оригинальная почтовая марка Мэнцзяна. 5-летие почты и телеграфа (1943)

Вооружённые силы

Национальная армия Мэнцзяна (НАМ) была организована в 1936 году как особое подразделение Квантунской армии Японии прямого подчинения. Её командный состав, состоявший, в основном, из уроженцев Внутренней Монголии, находился под руководством японских офицеров. Такая структура была обычной для вспомогательных внешних частей вооружённых сил империи. В задачи НАМ входила поддержка операций Императорской японской армии, её оккупационных сил в регионах Северного Китая (в частности, против МНР) и функции по защите власти автономии и поддержанию общественной безопасности совместно с локальными полицейскими подразделениями.

НАМ представляла собой конницу и лёгкие пехотные части. На вооружении состояли винтовки, пистолеты «маузер», ручные и станковые пулеметы, миномёты и некоторое количество артиллерии, в частности, зенитных орудий (совокупно, включая миномёты, 70 единиц плюс захваченное в боях). Собственными танками и авиацией НАМ не обладала, но было несколько трофейных танков и бронеавтомобилей, переданных японцами.

Административно НАМ подразделялась на восемь (с 1943 года — девять) кавалерийских дивизий по 1500 человек, в каждой из которых было по три полка номинально по пятьсот сабель и подразделение пулемётчиков в 120 человек. Фактически численность личного состава дивизий колебалась от 1 до 2 тысяч. В 1939 году этнически китайские бригады вошли в состав 1-й, 2-й и 3-й дивизий так называемых «монгольских миротворческих сил» и использовались для подавления повстанческого движения. К 1943 году численность НАМ достигала 10 тысяч человек.

Кроме собственно армии было организовано пять «подразделений защиты» (аналог внутренних войск) из местной милиции и частей по поддержанию порядка. В 1944 году японцы добавили к ним войско аймака Чахар (Chahar, 察哈尔) и реорганизовали в четыре дивизии по 2 тыс. человек. Кроме того охрана князя Дэ Вана состояла из 1 тыс. телохранителей особого подразделения.

К концу существования Мэнцзяна автономия располагала шестью дивизиями (двумя кавалерийскими и четырьмя пехотными), а также несколькими самостоятельными бригадами ряда монгольских племён. В 1945 году войска Советского Союза и МНР уничтожили и разоружили три дивизии Мэнцзяна. Оставшиеся войска перешли на сторону китайских коммунистов.

Закат и гибель Мэнцзяна

Дэ Ван Дэмчигдонров изначально высказывал неприятие идей панкитаизма и всячески склонял хозяев к промонгольскому вектору, в том числе и в названии своей автономии. 4 августа 1941 года японцы позволили ему такую вольность. Мэнцзян в очередной раз был реорганизован: государство получило название Монгольская автономная федерация (кит. 蒙古自治邦), однако для великих держав оно по-прежнему оставалось «внутренней автономией» Китая. Мэнцзян никогда не имел формальной степени свободы, равной по статусу Маньчжоу-го или нанкинскому китайскому правительству.

В таком полусамостоятельном статусе Мэнцзян просуществовал ещё четыре года до своей ликвидации советскими и монгольскими (МНР) вооружёнными силами на последних неделях Второй мировой войны в ходе операции «Августовская буря» (August Storm). Вместе с другими руководителями из числа монгольской знати — Токутамой и принцем Чи — Дэ Ван Дэмчигдонров сражался на стороне японской армии, командуя монгольскими отрядами армии своей автономии.

Гражданская война

10 октября 1945 года на освобождённой от японцев и их союзников территории была образована Народная республика Внутренней Монголии. С уходом советских войск народная республика потеряла контроль над большей частью своей территории. Параллельно ей на западе региона была сформирована Великомонгольская республика. Властям обеих республик удалось прийти к объединению своих государств, и 1 мая 1947 года на большей части Мэнцзяна — в провинциях Суйюань, Жэхэ и Чахар — было провозглашено создание автономного правительства Внутренней Монголии (кит. 内蒙古自治政府) под руководством коммунистов.

Однако в 1945-1949 годах именно на землях ликвидированных Мэнцзяна и Маньчжоу-го развернулись основные и наиболее кровопролитные сражения третьего этапа гражданской войны в Китае между войсками Гоминьдана во главе с Чан Кайши и КПК во главе с Мао Цзэдуном. Независимая республика Внутренней Монголии после поражения и сдачи в плен националистам главнокомандующего её армией Иркима Батора (англ. Irkim Bator) пала в 1948 году.

В августе 1949 года освобождённый из тюрьмы князь Дэ Ван организовал на юго-западе региона, в Нинся, Монгольскую Алашанскую республику (см. Alxa League) — но и она была расформирована после перехода её главы на сторону КПК.

Послевоенный период

В результате гражданской войны сторонники Чан Кайши были вытеснены из континентального Китая и 1 октября 1949 года в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика. В 1949 году был образован Автономный район Внутренняя Монголия. Позднее в состав автономного района были включены и западные части провинций Гирин и Хэйлунцзян, а также северная часть Нинся-Хуэйского автономного района страны. Примечательно, что экс-столица Мэнцзяна Калган при этом оказалась в 1950-х годах выделена из состава автономии.

В декабре 1949 года князь Дэ Ван эмигрировал в МНР и поначалу был встречен там неплохо, однако уже в феврале 1950 года был арестован и в сентябре передан в руки властей КНР как подрывной элемент. В последующие годы, находясь под наблюдением органов внутренних дел республики, Дэмчигдонров работал в музее истории Внутренней Монголии и написал мемуары. Он умер через 13 лет после описанных событий в 64-летнем возрасте в Хух-Хото.

См. также

• Суйюаньская кампания (1936)
• Великая ханьская справедливая армия
• Actions in Inner Mongolia (1933-36) (англ.)
• Operation Chahar (1937) (англ.)
• Royal family of Mengjiang (англ.)
• Three Alls Policy (англ.)

Литература

• Владинец Н. И. Филателистическая география. Страны Азии (без СССР). — М.: Радио и связь, 1984. — 71 с.
• Залесский К. А. Кто был кто во Второй мировой войне. Союзники Германии. — М.: АСТ, 2004. — Т. 2. — 492 с. — ISBN 5-271-07619-9.
• Новейшая история Китая. 1928—1949 — М.: Наука, 1984
• Jowett, Phillip S. Rays of The Rising Sun, Armed Forces of Japan’s Asian Allies 1931-45. Volume I: China & Manchuria — Solihull: Helion, 2004 (англ.)
• Оуэн Латтимор. The Phantom of Mengkukuo. — Pacific Affairs, 10, #4, 1937, p. 420-27 (англ.)

Ссылки

• [beitui.narod.ru/main.html Об истории Северного Китая] на сайте [beitui.narod.ru/ beitui.narod.ru]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_d/devan.html О Дэ Ване Дэмчигдонрове] на сайте [hrono.ru/ hrono.ru]
• [www.hrono.ru/sobyt/1936chin.html О Китае 1930-х годов] на сайте [hrono.ru/ hrono.ru]
• [www.zum.de/whkmla/region/china/tlinmong.html Хронология Внутренней Монголии с 1530 года] на сайте [zum.de/ zum.de] (англ.)
• [www.crwflags.com/fotw/flags/cn_j_im.html О флагах Мэнцзяна] на сайте [crwflags.com/ crwflags.com] (англ.)
• [aped.snu.ac.kr/icer/data/fullpaper/Full%20Paper/panel4.htm О монгольском образовании под японским режимом] (англ.)
• [www.zeno.ru/showgallery.php?cat=4526 Денежные купюры Мэнцзяна] на сайте [www.zeno.ru/ zeno.ru] (англ.)

Отрывок, характеризующий Мэнцзян

– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.