Винсон, Мэрибел

Мэрибел Винсон

Персональные данные
Представляет	США
Дата рождения	12 октября 1911(1911-10-12)
Место рождения	Уинчестер, Массачусетс США
Дата смерти	15 февраля 1961(1961-02-15) (49 лет)
Место смерти	Берг, Бельгия
Бывшие партнёры	Джордж Хилл
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Карточка обновлялась последний раз: Завершила выступления в 1937 году Олимпийские награды Фигурное катание (женщины) Бронза Лейк-Плэсид 1932 Одиночное катание

Мэрибел Иэркса Винсон-Оуэн (англ. Maribel Yerxa Vinson-Owen; 12 октября 1911 года в Уинчестере, штат Массачусетс, США — 15 февраля 1961 года в Берге, Бельгия) — американская фигуристка и тренер. Она соревновалась в одиночном и парном катании. Как одиночница, она была девятикратной чемпионкой США и бронзовой медалисткой Зимних Олимпийских игр 1932 года в Лейк-Плэсиде. Участница зимних Олимпийских игр в 1936 году. Как парница, она выиграла шесть национальных титулов: два с Торнтоном Кулиджем и четыре с Джорджем Хиллом.

Она была замужем за Гаем Оуэном (канадский фигурист, неоднократный чемпион Канады в устаревшей дисциплине — «соревнование четверок»), матерью Лоуренс Оуэн (чемпионка США 1961 года в одиночном катании) и Мэрибел Оуэн (чемпионка США 1961 года в парном катании).

Винсон-Оуэн делит с Мишель Кван рекорд по количеству титулов чемпионки США.

Биография

Начало карьеры

Мэрибел Винсон была дочерью Томаса и Гертруды Винсон, живших в Винчестере штата Массачусетс. Оба её родителя были фигуристами, и Мэрибел с рождения стала почётным членом Кембриджского клуба фигуристов (англ.  Cambridge Skating club). В девять лет она начала брать уроки у Вилли Фрика на катке Boston Arena. Она выиграла юниорский чемпионат США в 12 лет.

Будучи хорошей студенткой, она училась в Radcliffe College, пока занималась фигурным катанием. За десять лет между 1928 и 1937 годами Мэрибел Винсон каждый год, кроме 1934, становилась чемпионкой США в одиночном катании. В течение этого периода она также объединилась с Торнтоном Кулиджем, чтобы выиграть чемпионаты США 1928 и 1929 годов в парном катании. Затем в 1930 году её партнером стал Джордж Хилл и они выиграли ещё четыре чемпионата США (1933, 1935—1937).

На Зимних Олимпийских играх 1932 года в Лейк-Плэсиде Мэрибел Винсон получила бронзовую медаль, уступив норвежской чемпионке Соне Хени и австрийской бегунье Фрици Бюргер. В то же время в 1930-х годах она стала первой женщиной — спортивным репортёром в газете New York Times. Следом за уходом из любительского спорта она вышла замуж за канадского фигуриста Гая Оуэна, с которым была в профессиональном турне ледовых ревю. Первоначально обосновавшись в Беркли штата Калифорния, после рождения двух своих дочерей, Мэрибел Оуэн (1940) и Лоуренс Оуэн (1944), она вернулась на каток в качестве тренера.

Тренерская карьера

В 1952 году муж Мэрибел Винсон-Оуэн неожиданно умер, и 41-летней вдове пришлось растить маленьких дочерей в одиночку. Живя в родном Винчестере, она зарабатывала, преподавая фигурное катание на катках в районе Бостона. В её дочерях развилась любовь к фигурному катанию, и она стала тренировать их. Преподавая, Мэрибел Винсон-Оуэн подготовила Тенли Олбрайт к пяти титулам чемпионки США и затем к первой американской олимпийской золотой медали в женском фигурном катании. Она также учила Фрэнка Кэрролла, который сам стал одним из лучших американских тренеров и подготовил Мишель Кван к её многочисленным мировым и национальным титулам и Эвана Лайсачека к олимпийской золотой медали.

За свою жизнь Винсон-Оуэн стала автором нескольких книг по спорту:

• Primer of Figure Skating — McGraw-Hill/Whittlesey House (1938)
• Advanced Figure Skating — McGraw-Hill/Whittlesey House (1940)
• The Fun of Figure Skating — Harper & Brothers (1960)

В 1961 году её дочь и тёзка Мэрибел выиграла чемпионат США в парном катании с партнёром Дадли Ричардсом. Эти соревнования впервые транслировались по телевидению. На том же самом чемпионате её младшая дочь, 16-летняя Лоуренс, завоевала титул в женском одиночном катании и, благодаря телевизионной передаче, семья Оуэн мгновенно стала знаменитой.

Авиакатастрофа

В качестве тренера, Мэрибел Винсон-Оуэн была частью американской команды, собранной для участия в чемпионате мира 1961 года в Праге, столице Чехословакии. Со своими дочерьми, выигравшими национальный чемпионат, они были в американской сборной, севшей на самолёт рейса 548 авиакомпании «Sabena» в международном аэропорту имени Дж. Кеннеди в Нью-Йорке, отправлявшемся в Прагу. Ночной рейс имел предусмотренную остановку в Брюсселе, и по прибытии утром 15 февраля 1961 года капитан прервал снижение и пошёл на второй круг, чтобы приземлиться на другой полосе. Самолет «Боинг 707» больше уже не вернулся в аэропорт, вместо этого он упал в лесистой местности возле села Берг, забрав жизни 72 пассажиров и экипажа, а также фермера, работавшего на своём поле. 18 членов американской сборной по фигурному катанию, а также 16 их родственников, друзей и тренеров, оказались среди погибших.

Последствия

Чемпионат мира 1961 года в Праге был отменён. Останки Мэрибел Винсон-Оуэн и её дочерей были доставлены домой для погребения в Story Chapel Columbarium кладбища Mount Auburn Cemetery в Кембридже.

В 1976 году Мэрибел Винсон-Оуэн была посмертно введена в Зал Славы фигурного катания США и повторно в 1994 году в парной категории с Джорджем Хиллом. В 2002 году она была избрана в Зал Славы мирового фигурного катания. В 2011 году в американский Зал Славы введены её дочери: Лоуренс и Мэрибел.

Школа в Винчестере, в которой училась Мэрибел Винсон-Оуэн, была названа в её честь.

Спортивные достижения

Одиночное катание

Соревнования/Сезоны	1926	1927	1928	1929	1930	1931	1932	1933	1934	1935	1936	1937
Зимние Олимпийские игры			4				3				5
Чемпионаты мира			2		3	4	4		5
Североамериканские чемпионаты				2						2		1
Чемпионаты Европы									3
Чемпионаты США	3	2	1	1	1	1	1	1		1	1	1

Парное катание

(с Хиллом)

Соревнования/Сезоны	1930	1931	1932	1933	1934	1935	1936	1937
Зимние Олимпийские игры							5
Чемпионаты мира		5					5
Североамериканские чемпионаты						1		2
Чемпионаты США	2	2	2	1		1	1	1

(с Кулиджем)

Соревнования/Сезоны	1928	1929
Североамериканские чемпионаты		3
Чемпионаты США	1	1

См. также

• Фигурное катание на зимних Олимпийских играх 1936 — парное катание
• Фигурное катание на зимних Олимпийских играх 1936 — одиночное катание (женщины)

Ссылки

• Nichols Nikki. Frozen in Time: The Enduring Legacy of the 1961 U.S. Figure Skating Team. — Emmis Books, 2006. — ISBN 1578602602.
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/hi/george-hill-3.html Sports-reference profile]
• [www.xcelenergycenter.com/uploads/assets/saintpaul2008/news/Past%20U.S.%20Champions.pdf Past U.S. Champions - Senior]PDF (123 KiB)

Отрывок, характеризующий Винсон, Мэрибел

– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.