Мэррей, Гарольд

Марри Гарольд Джеймс Русвен Мэррей (24 июня 1868, Лондон — 16 мая 1955, там же) — английский историк шахмат. Математик по образованию, Мэррей в 1893 занялся исследованиями истории шахмат. Переписывался с Т. Лазой, И. Савенковым и другими. Издал капитальный считающийся классическим труд «История шахмат» (1913), где рассматривал проблемы происхождения шахмат и их развитие в странах Азии и Европы. Используя этимологические, этнографические, литературные и другие источники, сделал вывод о первоначальном возникновении шахмат в Индии, затем о появлении их разновидностей в Китае, Японии; в ряде глав цитирует различные трактаты шатранджа (с этой целью изучил арабский язык) и приводит 553 задачи (мансубы). Всесторонне исследовал источники по истории шахмат в Средние века и в эпоху Возрождения в Европе, особенно в Англии, Германии, Испании, Италии, Франции и в скандинавских странах. В главе о происхождении шахмат в России использовал главным образом исследования Савенкова. В работе «Насколько стара шахматная игра» (1936) поддержал предположение У. Джонса, что шахматы изобретены одним человеком и утверждал, что это произошло около 570 нашей эры на Северо-Западе Индии. Посмертно опубликована книга Мэррея «Краткая история шахмат», написанная им ещё в 1917.

Книги

• A history of chess. Oxf., 1913;
• How old is chess?, «The British Chess Magazine», 1936, v. 56; в русском переводе: Насколько стара шахматная игра, «Шахматы в СССР», 1936. № 12.

Литература

• Meissenburg Е., Н. I. Murray (1868—1955). Bibliography of chess historian,
• «The British Chess Magazine», 1980, v. 100, №5.
• Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 264—265. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.

Отрывок, характеризующий Мэррей, Гарольд

Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.