Арнолд, Мэтью

Мэтью Арнолд

Мэ́тью А́рнолд (Matthew Arnold; 24 декабря 1822, Лэйлем-на-Темзе, Суррей — 15 апреля 1888, Ливерпуль) — английский поэт и культуролог, один из наиболее авторитетных литературоведов и эссеистов викторианского периода. Стоял у истоков движения за обновление англиканской церкви.

Биография

Сын Томаса Арнолда, на протяжении 13 лет возглавлявшего частную школу в Регби. Во время обучения в Оксфордском университете подпал под сильное влияние Джона Генри Ньюмана и прочих деятелей Оксфордского движения. На протяжении всей жизни Оксфорд оставался для него синонимом накопленной человечеством культуры и цивилизации, которую подтачивают «чернь» (рабочий класс), «филистимляне» (буржуазия) и «варвары» (аристократия).

Творчество

По профессии Арнолд был инспектором провинциальных школ, много путешествовал по стране. В своей центральной книге, сборнике очерков «Культура и анархия» (1869; доработка и переиздание в каноническом виде — 1875), Арнолд с пессимизмом взирает на хаотичную эпоху промышленной революции из башни слоновой кости рафинированного интеллектуального аристократизма. Он превозносит поэзию, которая для современного человека заменяет религию, ведь именно к ней обращаются за истолкованием жизни, в ней ищут моральной поддержки и утешения.

Как явствует из его лекций «О переводах Гомера» (1860), образцами для современных поэтов Арнолд считает греческих и римских авторов, в которых черпали вдохновение поэты эпохи классицизма. Для его собственного поэтического творчества характерны единство места и действия, бесстрастность, обобщенность и архитектурность — качества, которые он противопоставляет губительной неразберихе повседневности («Дуврский берег», «On Dover Beach», 1867).

Его поэзия настолько высоко ценилась современниками, что в 1857 г. ему была доверена оксфордская кафедра поэтического мастерства.

Ссылки

• [www.poetseers.org/the_romantics/matthew_arnold/library Стихи on line]  (англ.)
• О кн. "Культура и анархия" см. упоминание у Г. Кнабе [magazines.russ.ru/voplit/2005/1/kna6.html]

Отрывок, характеризующий Арнолд, Мэтью

– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…