Флиндерс, Мэтью

Мэтью Флиндерс
Matthew Flinders
британский мореплаватель
Дата рождения:	16 марта 1774(1774-03-16)
Место рождения:	Донингтон, Линкольншир
Гражданство:	Великобритания Великобритания
Дата смерти:	19 июля 1814(1814-07-19) (40 лет)
Место смерти:	Лондон

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Flinders». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Flinders&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=2786-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI

Мэ́тью Фли́ндерс (англ. Matthew Flinders; 16 марта 1774 — 19 июля 1814) — британский исследователь Австралии. Дед археолога Флиндерса Питри. За годы своей карьеры совершил плавания вместе с капитаном Уильямом Блаем, исследовал австралийский материк, дав ему современное название. Автор знаменитой книги «A Voyage to Теrra Australis».

Ранние годы жизни

Мэтью Флиндерс родился 16 марта 1774 года в деревне Донингтон, графство Линкольншир, на восточном побережье Англии. Сын Мэтью Флиндерса, врача по специальности, и его жены Сюзанны. Получил образование в свободной школе Дорнингтона, а затем — в грамматической школе Хорблинга. Несмотря на то, что все думали, что Мэтью последует семейной традиции и станет врачом, будущий путешественник выбрал совершенно другую сферу деятельности. Прочитав в 15 лет знаменитую книгу Даниэля Дефо «Робинзон Крузо», он решил поступить на службу в военно-морские силы. По совету своего дяди, Джона Флиндерса, который был на военной службе в Вест-Индии, Мэтью начал изучать труды Эвклида, «Элементы навигации» Робертсона и «Принципы тригонометрии» Мура.

В 1789 году он поступил на службу в качестве добровольца на корабль «Алерт», откуда перевёлся на судно «Сципион», а в июле 1790 года — на «Беллерофон». В 1791 году Флиндерс присоединился в качестве мичмана к экспедиции Блая, который перевозил на корабле «Провиденс» плоды хлебного дерева с острова Таити на Ямайку. В ходе плавания было также изучено юго-восточное побережье острова Тасмания, нанесены на карту многие острова Фиджи. В 1792 году Флиндерс впервые в жизни увидел австралийские воды, высадившись на берегу бухты Адвенчур в Тасмании.

Вернувшись в 1793 году в Англию, снова присоединился к команде корабля «Беллерофон», приняв участие в битве при Уэссане, морском сражении периода Революционных войн.

Путешествия

В 1795 году Мэтью Флиндерсу было сделано предложение принять участие в плавании к Новому Южному Уэльсу на корабле «Релайенс», на котором везли нового губернатора колонии Джона Хантера. Флиндерс показал себя прекрасным навигатором и картографом, стал другом военного врача и исследователя Австралии Джорджа Басса. Прибыв в Порт-Джексон, Флиндерс и Басс организовали самостоятельную экспедицию на небольшой лодке «Том-Там» вдоль восточного побережья Австралии к заливу Ботани и реке Джорджес. В январе 1796 года корабль «Релайенс» взял курс к острову Норфолк, но уже в марте того же года вернулся в Сидней. Флиндерс и Басс устроили ещё одну экспедицию к югу от Сиднея до озера Иллаварра. Впоследствии Флиндерс, вернувшись на борт «Релайенс», отправился в Кейптаун, где должен был приобрести для сиднейских поселенцев небольшое поголовье скота. После возвращения в Австралию судно нуждалось в починке, поэтому путешественник остался на корабле.

В феврале 1798 года на поиски моряков с судна, потерпевшего крушение 15 месяцев назад у островов Фюрно, была направлена шлюп «Фрэнсис», на которой присутствовал и Мэтью Флиндерс, но уже в качестве лейтенанта. За пять недель путешественник открыл острова Кент, сделал интересные записи о местных птицах и животных, обнаружил западное течение, что, по мнению Флиндерса, свидетельствовало о существовании поблизости пролива. Однако временные ограничения не позволили ему продолжить исследования. По возвращении в Сидней ему удалось заинтересовать Басса и комиссию: Флиндерс был назначен командиром судна «Норфолк», которое отправилось в новую экспедицию 7 октября 1798 года. Открыв Порт-Дэлраймпл (нынешний Лонсестон), путешественники проплыли через открытый ими Бассов пролив и обогнули остров Тасмания, вернувшись в Сидней в январе 1799 года. В ходе экспедиции Флиндерс впервые исследовал большую частью тасманийского побережья, составил описание аборигенов Тасмании. Открытие Бассова пролива, который был назван в честь Джорджа Басса, было очень важным, так как его существование значительно сокращало время пребывания в пути судов, плывших из Англии. В ходе последовавшей экспедиции вдоль южного побережья Квинсленда каких-либо крупных открытий сделано не было, поэтому в марте 1800 года Мэтью Флиндерс вернулся в Англию.

Географические открытия и экспедиции Флиндерса привлекли внимание многих учёных того времени, прежде всего сэра Джозефа Банкса, которому Флиндерс посвятил свою книгу «Observations on the Coasts of Van Diemen’s Land, on Bass’s Strait, etc.» Благодаря своим связям с графом Спенсером Банксу удалось убедить адмиралтейство в необходимости организации новой экспедиции к берегам Австралии с целью нанесения береговой линии материка на карты. В результате 25 января 1801 года Флиндерсу было поручено командование кораблём «Инвестигейтор», который отправился к берегам Австралии 18 июля 1801 года. В путешествии также приняли участие натуралист Роберт Броун, ботаник Фердинанд Бауэр и художник Уильям Уэстолл. Так как Франция и Англия находились в состоянии войны, французские власти выдали путешественнику французский паспорт, который давал ему иммунитет. В апреле 1801 года, незадолго от отплытия экспедиции, Мэтью Флиндерс женился на Энн Чэппелл (англ. Ann Chappelle). Мореплаватель надеялся взять жену с собой, однако его планам помешало адмиралтейство. Поэтому Энн осталась в Англии.

В ходе экспедиции, которая длилась с 1801 по 1803 года, Флиндерс обследовал и нанёс на карту южное побережье Австралии, открыл заливы Спенсер, Сент-Винсент, полуостров Йорк и прибрежные острова, в том числе Кенгуру, открытый несколько ранее независимо от него французской экспедицией Н. Бодена. В 1802 году обследовал восточное и северное побережье Австралии, нанёс на карту Большой Барьерный риф и произвёл съёмку залива Карпентария. Тогда же в корабле была обнаружена течь. 9 июня 1803 году путешественнику удалось доплыть до Сиднея. Однако судно было признано непригодным для плавания и было забраковано.

Не найдя другого корабля для продолжения экспедиции, Флиндерс был вынужден отправиться в Англию в качестве пассажира судна «Порпес». Однако 17 августа 1803 года корабль потерпел крушение на Большом Барьерном рифе примерно в 1100 км к северу от Сиднея. Тем не менее Флиндерсу удалось выжить, и он вернулся в Сидней.

Впоследствии путешественник взял под командование катер «Камберленд», который отправился в путь 11 октября. Флиндерс проплыл через Торресов пролив и взял курс юго-запад к мысу Доброй Надежды. Однако вскоре в судне была найдена течь, поэтому мореплаватель был вынужден 17 декабря 1803 года зайти в один из портов Маврикия, который в то время был французской колонией. Однако в мае того же года между Англией и Францией разгорелась новая война, поэтому жизнь Флиндерса оказалась под угрозой. Поначалу путешественник надеялся на свой французский паспорт, который был выдан ему перед экспедицией в Австралию, и научный характер его путешествия. Но здешний французский губернатор Шарль Декан отнёсся к Флиндерсу с подозрением и задержал его. Освободиться путешественнику удалось только в июне 1810 года после удачной блокады острова британским флотом и обещания не воевать против Франции.

Вернувшись 23 октября 1810 года в Англию, Флиндерс тотчас же принялся за написание книги «A Voyage to Terra Australis», которая была опубликована 18 июля 1814 года. На следующий день путешественник умер.

Наследие

Флиндерс стал первым человеком, использовавшим систематически в своих журналах, произведениях название «Австралия», и именно после публикации его книги «A Voyage to Terra Australis» оно стало регулярно использоваться.

В честь путешественника названо большое количество географических объектов и мест в Австралии: остров у берегов Тасмании, банка в Индийском океане, проход и рифы в Большом Барьерном рифе, в Австралии — хребет, река и город, бухта и населённый пункт Флиндерс-Бей на юго-западе материка. В столице Южной Австралии Аделаиде именем капитана Флиндерса назван один из университетов.

Литература

• Малаховский К. В. Любовь и долг: История жизни капитана Мэтью Флиндерса. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1985. — 112 с. — (Рассказы о странах Востока). — 40 000 экз.
• [www.ivki.ru/kapustin/person/flinders/fl.htm Мэтью Флиндерс. Из книги «100 великих мореплавателей». Составители: Е. Н. Авадяева, Л. И. Зданович. «Вече» Москва 2000. (рус.)]

Ссылки

• [www.gutenberg.org/etext/12929 Project Gutenberg. A Voyage to Terra Australis — Volume 1 by Matthew Flinders. (англ.)]
• [www.gutenberg.org/etext/13121 Project Gutenberg. A Voyage to Terra Australis — Volume 2 by Matthew Flinders. (англ.)]
• [www.gutenberg.org/files/7304/7304-h/7304-h.htm Project Gutenberg. The Life of Matthew Flinders, by Ernest Scott. (англ.)]
• [www.nmm.ac.uk/flinders/index.cfm National Maritime Museum. The Flinders papers. (англ.)]
• [www.vokrugsveta.com/index.php?option=com_content&task=view&id=844&Itemid=69 Сайт Вокруг Света. Австралия и Мэтью Флиндерс. (рус.)]

Отрывок, характеризующий Флиндерс, Мэтью

В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…