Мюлиус-Эриксен, Людвиг
| Мюлиус-Эриксен Людвиг | |
| Ludvig Mylius-Erichsen | |
 | |
| примерно 1900 год | |
|---|---|
| Род деятельности: |
полярный исследователь |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Людвиг Мюлиус-Эриксен (дат. Ludvig Mylius-Erichsen; 1872—1907) — датский полярный исследователь, этнограф, журналист. Руководитель двух экспедиций в Гренландию (1902—1904, 1906—1908), внёсший значительный вклад в изучение, преимущественно, её северо-восточных областей.
Содержание
Биография
Родился 15 января 1872 года в городе Виборг, Дания.
Экспедиция 1902—1904
В течение многих лет, чтобы оградить местные племена от негативного влияния европейской цивилизации, посещение Гренландии было запрещено для всех, за исключением датских госслужащих и миссионеров. Анонсируя свою первую экспедицию на остров, Мюлиус-Эрисксен заявил о своём намерении описать быт, культуру и фольклёр гренландских эскимосов, особенно в контрасте с жизнью в датских поселениях в западной части острова. Экспедиция получила название «литературной». Себе в компаньоны Мюлиус-Эрисксен взял художника Харальда Мольтке[en], орнитолога и медика Альфреда Бертельсена (дат. Alfred Bertelsen) и журналиста и переводчика Кнуда Расмуссена (со временем ставшим самым известным из датских полярных исследователей). Позже к датчанам в качестве переводчика присоединился гренландский священник Йорген Брёнлунд[en].
В середине июля 1902 года путешественники высадились в Готхобе, откуда на лодках и собачьих упряжках отправились на север и провели зиму в Якобсхавне. В марте 1903 года они добрались до Упернавика и продолжили путь на север через залив Мелвилл (за исключением Бертельсена, который предпочёл остаться). В пути Мольтке сильно заболел, но они смогли достичь земли эскимосов племени Эта (Etah) (как назвал её Расмуссен — «Королевства северного ветра») и провели среди них почти год. В результате работы Харальд Мольтке составил прекрасный альбом из портретов и пейзажей, Милиус-Эриксен сформулировал свои взгляды о датском влиянии на жизнь инуитов, Расмуссен со своим совершенным знанием инуктитута провёл детальное изучение быта, обычаев и культуры этого малоизвестного народа.
Результаты экспедиции в Дании посчитали столь значительными, что экспедиция, начинавшаяся как частная инициатива, получила официальное признание, датское правительство взяло на себя оплату всех её долгов, а также инициировало проведение ряда реформ.
Экспедиция 1906—1908
Целью второй экспедиции Мюлиус-Эриксена[da] было исследование северо-восточной области Гренландии между мысами Бисмарк (Cape Bismarck) и Викоф (Cape Wyckoff). Экспедиция финансировалась датским правительством, Карлсберг-фондом[en] и частными пожертвованиями. В состав экспедиции вошли 28 человек, в их числе Йохан Кох, картограф Нильс Хёг-Хаген[da], метеоролог и физик Альфред Вегенер, Петер Фрейхен[en], художники Оге Бертельсен и Актон Фрис[en], помощники Хеннинг Биструп[da] и Густав Тоструп (Gustav Thostrup), а также погонщики собак — священник Йорген Брёнлунд[en] и Тобиас Габриэльсен (Tobias Gabrielsen).
24 июня 1906 года корабль экспедиции «Danmark» (Дания) отплыл из Копенгагена и в середине августа благополучно достиг Гренландии и бросил якорь на южном берегу полуострова Джемани-лэнд[en] в бухте Денмарксхавн[en], где была организована экспедиционная база, с которой в течение последующих двух лет различные партии проводили предусмотренные программой исследования (в общей сложности участники экспедиции преодолели в санных поездках более 4000 миль).
Основное путешествие было предпринято Мюлиус-Эриксоном в сопровождении девяти человек в конце марта 1907 года. 28 марта партия отправилась на север. На 80-м градусе северной широты Биструп, Вегенер, Тоструп и Карл Ринг повернули назад, а шестеро продолжили путь до Земли кронпринца Кристиана[en], попутно открыв Землю Ламберта[de] и остров Ховгард[en]. На 81°30' северной широты 18° западной долготы партии разделились — Кох, Габриэльсен и Бертельсен отправились дальше на север, а Мюлиус-Эриксен, Хёг-Хаген и Брёнлунд пошли на запад к Индепенденс-фьорду. 7 мая партия Коха достигла Земли Пири у мыса Эйлор-Расмуссен (Cape Eilоr Rasmussen), а пять дней спустя добралась до гурия на мысе Викоф — самой восточной точки, достигнутой Робертом Пири в 1900 году, тем самым окончательно доказав, что Гренландия остров.
27 мая партии Коха и Эриксона случайно встретились у устья вновь открытого Датского фьорда (Danmark Fjord), картографирование которого задержало Мюлиус-Эриксена. Пополнив запасы продовольствия за счёт припасов партии Коха, Мюлиус-Эриксен отправился на запад, чтобы завершить исследование Индепенденс-фьорда и «пролива Пири», якобы соединяющего фьорд и пролив Нэрса. Партия Коха, в свою очередь, отправилась обратно, и 23 июня благополучно вернулась на базу. Партия Людвига Мюлиус-Эриксена до наступления зимы на базу так и не вернулась.
Первая попытка поиска пропавших была предпринята 23 сентября. Поисковая партия Тострупа смогла достичь лишь Маллемук-фьорда (Mallemuk Fjord) к северу от острова Ховгард, дальнейшему продвижению помешала открытая вода. Вторую попытку удалось предпринять лишь на следующий год. 10 марта 1908 года на поиски отправилась поисковая партия, возглавляемая Йоханом Кохом. Менее чем в 200 милях от корабля он нашёл вскрытое депо, а в сотне метров от него небольшую снежную пещеру, внутри которой находилось тело Йоргена Брёнлунда. При нём был его дневник и карты Хёг-Хагена.
Как следовало из дневника Брёнлунда, который он вёл на инуктитуте, а также из позднее найденных записей Эриксена, партия дошла до изголовья «пролива Индепенденс» (доказав, что это фьорд), попутно открыв и картографировав Хаген-фьорд (Hagen Fjord), а также ледник Академии (Academy Glacier) и Нэви-клифф (Navy Cliff). 4 июня партия повернула обратно, но из-за таяния льда не смогла пересечь Датский фьорд, и была вынуждена разбить лагерь на его западном берегу в ожидании, пока лёд вновь не станет. Всё это время путешественники были крайне ограничены в питании и топливе, к концу августа питаясь практически лишь мясом собственных собак и редкой добычей от охоты. К 19 октября, пополнив запасы из двух ранее заложенных депо, партия достигла северного побережья Маллемук-фьорда (примерно в это же время на южном берегу находилась партия Тострупа, но их разделяла открытая вода), но уже не смогла преодолеть эту преграду. 15 ноября умер Хёг-Хаген, а спустя 10 дней Мюлиус-Эриксен. Брёнланд смог, в итоге, дойти до склада, оставленного Тострупом несколькими неделями ранее, но сил идти дальше у него уже также не было. Последняя запись в дневнике Брёнлунда: «… не могу идти дальше из-за обмороженных ног и полной тьмы… Тела остальных … примерно в двух с половиной лигах отсюда. Хаген умер 15 ноября, Мюлиус примерно десять дней спустя. Йорген Брёнлунд».
Тела Мюлиуса-Эриксена и Хёг-Хагена так и не были найдены, несмотря на неоднократные поиски, в том числе экспедицией Эйнара Миккельсена. Тем не менее, Миккельсен нашёл отчёты Эриксена за август - сентябрь 1907 года, которые тот оставлял в гуриях по пути к югу[3].
Память
В честь Людвига Мюлиус-Эриксена названы пять географических объектов: Земля Мюлиус-Эриксена[de] (область северо-восточной Гренландии между Землёй Пири и Индепенденс-фьордом), Mylius-Erichsen Sommerlejr (дословно «летний лагерь»), Mylius-Erichsen Varde (пирамида в Индепенденс-фьорде), Mylius-Erichsen Monument (горный пик в леднике Сведрупа, залив Мелвилл), мыс на Земле Пири[4]. В родном городе Л. Мюлиус-Эриксена Рингкёбинге[da] перед входом в музей установлен памятник[5].
Напишите отзыв о статье "Мюлиус-Эриксен, Людвиг"
Литература
- Achton Friis, Danmark Expeditionen til Grönlands Nordostkyst (1909).
- Greely, True Tales of Arctic Heroism (New York, 1912).
- Rasmussen, People of the Polar North (Philadelphia, 1908).
Примечания
- ↑ 1 2 William James Mills. Exploring polar frontiers : a historical encyclopedia. — ABC-CLIO, Inc., 2003. — С. 439-441. — 844 с. — ISBN 1-57607-422-6.
- ↑ Spencer Apollonio. Lands that Hold One Spellbound: A Story of East Greenland. — University of Calgary Press, 2008. — С. 101-121. — 322 с. — (Northern lights series). — ISBN 9781552382400.
- ↑ Iben Bjørnsson. [arcticjournal.com/culture/2429/misery-pearys-elusive-channel The misery of Peary’s elusive channel]. The Arctic Journal (July 7, 2016).
- ↑ Mark Nuttall. Encyclopedia of the Arctic. — Routledge, 2012. — С. 1344. — 2380 с. — ISBN 9781136786808.
- ↑ [www.hvidesande.com/ln-int/hvide-sande/history/ringkoebings-famous-sons Ringkøbing berømte Sons]. Ringkøbing Fjord Turisme.
Ссылки
- [www.aerenlund.dk/helte/mylius-erichsen.html Ludvig Mylius-Erichsen] (датск.). aerenlund.dk.
- [denstoredanske.dk/Geografi_og_historie/Ekspeditioner/Ludvig_Mylius-Erichsen Ludvig Mylius-Erichsen] (датск.)
- [www.gravsted.dk/person.php?navn=ludvigmylius-erichsen Ludvig Mylius-Erichsen] (датск.)
- [www.vokrugsveta.ru/vs/article/7621/ Человек, который сдвинул континенты]
Отрывок, характеризующий Мюлиус-Эриксен, Людвиг
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
