Мюллер, Карл Фридрих
Поделись знанием:
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
Карл Фридрих Мюллер (нем. Karl Friedrich Müller; 11 ноября 1797, Брауншвейг — 4 апреля 1873, Брауншвейг) — немецкий скрипач.
С 14 лет учился музыке в Берлине у Карла Мёзера. С 1815 г. первая скрипка Брауншвейгской герцогской капеллы. Более всего известен как первая скрипка первого состава Квартета братьев Мюллеров (1831—1855) — и как отец четырёх сыновей-музыкантов, образовавших второй состав этого квартета: Карла (1829—1907), Гуго (1832—1886), Бернхарда (1825—1895) и Вильгельма (1834—1897).
|
Это заготовка статьи о скрипаче. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Мюллер, Карл Фридрих"
Отрывок, характеризующий Мюллер, Карл Фридрих
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
